— Надо найти одного человека... — сказал Сиятельный и замолчал, как будто недовольный собственными словами. Он обожал точность формулировок.
— Кого? — спросил я, когда молчание затянулось.
— Имперский соглядатай. Направлен к нам, чтобы выведать реальную силу Машины. А если повезёт, то и её устройство.
Всего-то делов, подумал я. Обыкновенный соглядатай, коих десятками ловят и вешают бдительные граждане ещё на подходе к Столице. Плевать, что восемь из десяти — оговорённые соседскими доносами, а оставшиеся двое — случайные прохожие, которым просто не повезло...
— Срок? — позволил себе дополнительный вопрос.
— Двое суток ему потребуется, чтобы добраться до Машины. Сутки — чтобы пройти Охрану.
Нипочём не найти. Раз Сиятельный выдал такие подробности и дал столь неординарную оценку силы соглядатая, то...
— Да кто же этот мастер? Великий воин или маг?
Поговаривают, что в Империи есть даже волшебники. Мне по долгу службы приходится копаться в слухах. Ещё то удовольствие. Но иногда добытые крупицы ценных сведений того стоят...
— Хуже. Есть проверенная информация, — он погладил стол над правым ящиком, намекая на тайные донесения своих агентов. — Это механический соглядатай.
— В Империи научились делать механизмы, которые способны действовать самостоятельно?
— Нельзя недооценивать опасность...
Сиятельный хмуро смотрел в дальний угол приёмной, как будто в складках тьмы за портьерами уже видел притаившегося соглядатая. И мне вдруг захотелось, чтобы происходящее оказалось шуткой, дурным сном... Но я всё равно спросил:
— Приметы, ориентировки?
— Облика его никто не знает. Сообщают только, что может легко загримироваться. Под любого человека.
Весело тут у нас, подумал я. Казалось бы, всё просто: учини всеобщую перепись да проверь всех посторонних. В аккурат за неделю управимся. Зачем только здесь наше ведомство и я, в частности? Надо полагать, Сиятельный имеет определённые виды на этого соглядатая, потому что знает: если сказано «взять живым», то я уберегу его от скорой расправы. Ибо соглядатаев не любят. Даже в нашем департаменте. Даже своих.
— Перепись не поможет! — Сиятельный иногда бывает до жути проницателен, и я подозреваю, не читает ли он мысли в такие моменты. — Что ты скажешь, если перед тобой явится разумная собака?
Я озадаченно почесал в затылке. Действительно, маскироваться под людей — верх глупости, если можно по-другому. В человеке легко распознать чужака. А бродячая собака не заинтересует даже Охрану. Безнадёжное дело!
— Надеюсь, хотя бы летать он не обучен? — обречённо спросил я, только чтобы протянуть немного времени и создать впечатление усиленных размышлений. Хотя размышлять было почти что не о чем.
— Летать, надеюсь, нет, — Сиятельный остался глух к сарказму и отвечал серьёзно. И тут мне, наконец, страх достал меня окончательно. Я представил, как к Столице устремляются легионы механических существ, которых не остановить и даже не распознать, пока не станет слишком поздно... Да, они будут слабы поодиночке. Но каждый из них сможет незаметно принести зародыш Огня, и, собранные вместе...
И моя задача в этом свете казалась провальной с самого начала.
* * *
Поросёнка звали Ок. Вернее, так звал его новый хозяин, купивший за пару серебряных на прошлой ярмарке. Настоящее его имя вряд ли было кому известно. Да никто к нему особо и не приставал — поросячья жизнь известна всем от начала до конца, и рассказ о прошлом неизбежно приведёт к размышлениям о будущем. А кому этого хочется на скотном дворе?
Ока вполне устраивало безразличное отношение. Угрюмый вид стал его постоянной маской, которая избавляла от лишнего внимания. Одна была проблема — сын хозяина. Неизвестно, что больше нравилось мальчугану в поросёнке: то ли нос пятачком, то ли хвост крючком, то ли готовность скакать по лужам. А как тут не бегать, если к тебе норовят привязать какую-нибудь гадость и дать пинка сразу после пылких объятий?!
Часто юный фермер принимался рассказывать о своей немудрёной жизни, и Ок тогда был внимательным слушателем. Склонив голову набок и радуясь, что пару минут можно отдохнуть от гонок с препятствиями, поросёнок внимал рассказам и постепенно узнал всю историю фермы, и деревни, и даже Столицы, в которой мальчуган успел побывать на осеннем празднике Урожая.
— Твоё счастье, — говорил мальчик, разглядывая клеймо на холке Ока, — что ты не попал в Машину Смерти!
Ок склонял голову в другую сторону, и в его живых глазах проступал отчётливый страх. Он уже знал, что в соседней деревне располагалась крупная свиноферма, где механический гений человека выращивал поросят, одинаковых, как на подбор, держа их от рождения до смерти в тесных клетках. И безжалостная Машина устрашала тем, что животные в ней были безликой массой, сырьём. Будущей едой. Надо полагать, именно клеймо Машины позволило фермеру так дёшево сторговать краденого поросёнка. Впрочем, излишки «сырья» тоже иногда продавались в живом виде.
— Они никогда не видят простора, и солнечное тепло не попадает в хлев! — возмущался мальчик. — Тебя тоже купили для еды, но ты можешь здесь резвиться и радоваться, пока дают! Чёрт возьми, это куда приятнее тесной клетки, не правда ли?
И поросёнок получал очередной пинок, и с визгом бежал по двору, не разбирая дороги. А мальчик, против обыкновения, стоял и смотрел молча, и в уголках его глаз блестели слёзы. Потому что отец его очень любил свинину, и судьба поросёнка была предрешена.
* * *
Битый час потребовался, чтобы выяснить совсем немногое о возможностях механических устройств. Честно говоря, заниматься этим было немного обидно, поскольку до сих пор я считал наших механиков непревзойдёнными. Но сделать соглядатая никто из них бы не взялся. По крайней мере, пока не увидит прототип. А единственный известный образец, предположительно, бегал где-то неподалёку от Столицы, и за что зацепиться в поисках, было совершенно не ясно.
— Они пока не знают, где искать Машину, — говорил Сиятельный. — Поэтому возможны самые странные и нелепые действия. Их и ищи.
Надежда на несовершенство механического соглядатая успокаивала меня слабо. А перспектива поиска «нелепых действий» сулила ещё те развлечения.
Но ближе к делу. Самое главное, что мне удалось выяснить, это минимальные размеры такого устройства. Сделать механического кота, похоже, было мыслимым пределом. А размер котёнка — просто фантастикой. Ну и славно. Ограничимся псами. Санитарный департамент уже получил предписание. Не сказать, чтобы они были довольны приказом ловить всех собак, кроме сторожевых, которые сидят на цепи. Но намёк на возможную эпидемию действовал убедительно. Угрюмое недовольство вызывало разве что требование заключать животных в клетки вместо короткой расправы. Да кузнецы жаловались на невыгодный казённый заказ — железных клеток в Цитадели не хватало.
На этом моя бурная деятельность застопорилась. Потому что возня по ловле собачьего племени — полумеры.
Во-первых, людей из виду упускать тоже нельзя.
Во-вторых, оставались и другие животные. И, положа руку на сердце, не только животные. Телега какого-нибудь фермера на рынке вполне могла бы быть чуть более механической, чем обычно. Правда, проку в таком соглядатае было бы немного — чтобы подобраться к Машине, он должен быть чуть более подвижен, чем телега или какая-нибудь бочка с вином... Кстати, бочка — чем не вариант!
Да, мрачно подумал я. Прогресс не остановить. Когда научатся делать механических птиц, или даже мух — всем империям придёт конец...
* * *
— Завтра, — сказал мальчик. — Завтра праздник, и тебя зарежут. Отец так сказал.
Поросёнок коротко хрюкнул, как будто понимая человеческую речь.
— Эх, ты даже не успел как следует подрасти, — опечаленно заметил мальчик.
Поросёнок был другого мнения. За месяц без малого он подрос весьма заметно, и лучше бы он нагуливал поменьше жира и побольше мышц. Мало ли, как сложится судьба. Вдруг ему повезёт? Заканчивать жизнь на вертеле никак не входило в его планы.
— Если бы ты был умным, ты бы мог сбежать. Вон, за углом сарая есть гнилая доска, понимаешь? Только что ты будешь делать на свободе? Мир не создан для таких, как ты...
И поросёнок получил привычный пинок. Чтобы, значит, порадоваться напоследок. Всё-таки двор — не тесная клетка. Всего-то раз в пять побольше. И побежал поросёнок, не разбирая дороги. Прямо в угол между забором и сараем.
Доска действительно оказалась гнилая. И поросёнок с новым коротким именем Ок оказался на свободе. Неподалёку виднелся лес. А в лесу кабану можно найти пристанище и пропитание. Значит, и поросёнку тоже.
Фермерскому сыну, правда, досталось ремня. За забор, который давно следовало починить. Но в глубине души мальчик был рад, что так случилось.
* * *
Распорядился информировать меня лично обо всех странных случаях в столице и окрестности. Сыскное подразделение Охраны смотрело косо — им бы привычные приёмы работы с людьми. Ищейки там не чета нашим. Но меня, изволите видеть, интересовали «странности». Особенно странное поведение людей. Особенно приезжих. Ну и всяческих животных, в общем, тоже.
И сыскное подразделение устроило мне «странности». Через час голова совсем опухла. Секретари мстительно вываливали на меня нескончаемый поток полицейских сводок о кражах со взломом, грабежах и пьяных драках. Правда, я приноровился пропускать подобную информацию мимо ушей, изредка обращая внимание на отдельные моменты.
Всё было тщетно. Ничего особенного в Столице и окрестностях не происходило. Разве что пара фактов отложилась у меня в голове. Например, на рынке днём с огнём не найти брадольских пряностей. Казалось, с чего бы? Непонятно. Какое отношение может иметь к теме расследования? Совсем непонятно.
Или вот, пьяный трубочист упал с высокой крыши дона Пранца. При этом остался цел и невредим. Странно? Да, вообще говоря, не очень. Трубочисты — они такой народ, что с них взять. Настораживало, что в Столице его никто не знал. Хотя наверняка это какой-нибудь крестьянин, привезённый доном из дальнего поместья...
Сразу выбросил новость о том, как опять же пьяный стражник в трактире рассказывал о пойманной двухголовой рыбе. Равно как и противоречивые сведения о пятнадцатилетней пассии всё того же дона Пранца, которую подозревали в колдовстве. Чего только не услышишь.
Добила меня новость о сбежавшем на прошлой неделе поросёнке в пригородной деревне Лесное. Фермер, естественно, не заявлял в полицию — там бы его послали далеко и надолго. Но жители у нас глазастые, всё замечают. Особенно у соседа. А мне эта новость чем-то понравилась. Наверное, тем, что показала бессмысленность таких поисков.
Разогнав секретарей, я подумал, что надо бы ещё раз наведаться в Гильдию механиков. Не может быть, чтобы у них не нашлось никакой зацепки. Не иголка ведь, не муха или, скажем, не муравей...
* * *
Поросёнок бежал в сторону, противоположную лесу. То ли что-то его там спугнуло, то ли дорога здесь казалось привлекательнее. Немудрено — ведь уже стемнело, а в дремучих зарослях было совсем неуютно. Впрочем, гадать о причинах поросячьего решения — дело неблагодарное.
Последствия неверного выбора сказались быстро. Дойдя до соседней деревни, Ок слишком поздно сообразил, как важно избегать людей. И надо ему было нарваться на забойщика с той самой Машины Смерти, о которой говорил фермерский сын. Тот, видя бесхозного поросёнка, легко загнал его в тупик между заборами. Там поросёнок был пойман и осмотрен. Увидев клеймо, забойщик не рискнул идти против хозяина. Он рассудил, что премия за поимку беглеца будет не лишней и, что важно, вполне законной. Так и вышло. Даже хватило на выпивку.
А Ок познакомился с тесной клеткой. И понял, что уже не согласен смиряться с судьбой.
— Знаете ли вы, к чему вас тут готовят? — вопрошал поросёнок сокамерников.
Никто не хотел обсуждать грустные темы. Но сын фермера не зря привил Оку любовь к философии, а короткая пробежка до соседней деревни дала ему веру в свои силы. Поросёнок неутомимо и пламенно говорил о свободе. Дух её врывался в хлев свежим ветром странствий, однако слова бисером рассыпались перед аудиторией. Для публики такие речи были непоправимо чужды.
— Мы рождены, чтоб думать о свободе! — говорил поросёнок.
Но вряд ли они умели думать о чём-либо, кроме еды. Когда же Ок заговорил о побеге, его обозвали провокатором и затолкали в самый дальний угол.
Что оставалось делать поросёнку? Молча тренировать мышцы и искать возможности сбежать снова. И он ел меньше, чем хотелось, и внимательно вглядывался в обстановку, изучая распорядок дня и внутреннее устройство Машины. Но не находил ничего для себя утешительного. Вся короткая жизнь представлялась ему беспросветной и напрасной.
* * *
На трубочиста можно было и не тратить время. Личность его была установлена, а сам он до сих пор оставался пьян (добавил после падения) и не мог связать двух слов. На механического соглядатая он совершенно не был похож: столь успешно притворяться пьяным мог только человек.
А с механиками у меня, наконец, наметился прогресс. Выданный шефом служебный допуск должного уровня позволил попасть в святая святых Машины. И обсудить с ответственными лицами кое-что важное. А именно то, что в конструкции Машины могло бы в первую очередь привлечь соглядатая. И где, соответственно, его следует караулить.
Выяснилось, что снаружи ничего ценного наблюдатель бы не увидел. Действительно важные части располагалась в неожиданных местах, и доступ к ним был крайне затруднён даже для собаки.
В особо ответственных местах я распорядился усилить Охрану, проинструктировав её надлежащим образом. Хотя что называть надлежащим? Можно подумать, мы каждый день сталкиваемся с подобными чудесами механики и знаем, как с ними обращаться...
Порадовал Сиятельный во время очередного моего доклада. Сказал, что спецподразделение Гильдии механиков ускоренными темпами работает над способами обнаружения враждебных механизмов. И кое-что у них начинает получаться. Ну и отлично.
Надо бы часок отдохнуть. А затем продолжить выслушивать поток странных новостей. Чем чёрт не шутит.
* * *
Ночью Машина Смерти засыпала. Поросята шумно сопели, охранников не было видно. Вероятно, они и были где-то там, за пределами хлева, но ни звуков, ни запахов оттуда не доносилось. Хорошо бы иметь собачий нос, подумал Ок. А ещё крылья. Но, в принципе, ограждение преодолимо для тренированного поросёнка. Что делать дальше, было непонятно. Вход в хлев наверняка запирается, а за пределами хлева наверняка есть огороженный двор. Причём огороженный скорее для людей, чем для поросят. То есть забор выше и непроходимее. Но других способов не видно.
Сегодня Оку повезло. Он заметил тонкую щель в дверях хлева. Наверное, её забыли запереть. Другого шанса не будет, подумал Ок. С третьей попытки ему удалось перебраться через ограждение своего загона, и с замиранием сердца он подошёл к двери. Да, она оказалась не заперта!
Ок постарался оглядеть наружное пространство, насколько это возможно через щель приоткрытой двери. Двор освещался ночным фонарём, и во дворе никого не было видно. Это хорошо. План созрел моментально: надо притаиться в каком-нибудь тёмном углу и дождаться, когда откроют входные ворота. И идти напролом. Ну что же, в путь!
Первая часть плана удалась успешно. Поросёнок нашёл подходящий угол и затаился в ожидании. Где и заснул.
Со второй частью плана не повезло. Поросёнка заметили раньше, чем он успел добежать до ворот. Ворота мигом закрыли, и поимка несостоявшегося беглеца стала неизбежной. Когда его прижали к стене и накинули на шею жёсткую верёвку, он с отчаяния испустил громкий визг, который можно было бы принять за человеческий.
А через пару часов мне доложили о странном событии — попытке к бегству поросёнка на свиноферме Джо Живодёра, в народе именуемой Машиной Смерти. Я уже было хотел отправить сей доклад на свалку, как что-то зацепило меня в этой новости. Может быть, случайно открытая дверь. Или всё-таки слова докладчика, которые сначала мне показались бредом (вроде двухголовой рыбы). С многозначительной миной мне сообщили, что поросёнок визжал «не по-нашему»:
— Наши-то как кричат? «Уи-и-и!» А этот совсем по-другому — «Ои-и-к!» Наши так не говорят!
«Что за чушь ты несёшь», — хотел сказать я, но промолчал, вспомнив, что в языке Империи звукоподражание животным произносится не так, как у нас. Экий поросёнок-иноземец оказался, ну не иначе как соглядатай механический! Бред, конечно. Поросята визжат совершенно одинаково — что у нас, что в Империи. Просто люди по-разному изображают их звуки.
Но всё-таки слишком много совпадений для одного случая. Надо бы отдать этого поросёнка механикам для тщательного досмотра. В конце-то концов. Зря, что ли, Гильдия ест свой хлеб!
* * *
— Внедрение, по-видимому, было подготовлено полтора месяца назад, — докладывал я итоги расследования. — Чтобы ни у кого не возникало подозрений, поросёнок с клеймом свинофермы был продан на рынке. Затем он сбежал и направился к свиноферме, куда и был успешно водворён. Изучив всё, что нужно, он был пойман при попытке к бегству... Вот и всё.
Сиятельный встал из-за стола и прошёлся по кабинету.
— Хорошо, — наконец, сказал он. — То есть рабочая версия такова, что механизм перепутал объект из-за названия?
— Похоже на то. Машина Смерти. Хорошее имя. Между прочим, полезная идея для конспирации и отвода глаз.
— Второй раз не сработает...
— Зато теперь мы вооружены.
— Что говорят механики?
— Что мы немного ошиблись. Поросёнок не весь был механическим. Только механизм наблюдения, помещённый в голову животного. Сейчас его изучают.
Секретарь по звонку принёс нам кофе и немного закуски. Сиятельный явно был доволен и не скрывал этого. Впрочем, несколько последних штрихов необходимо было завершить.
— Всё-таки, кто у противника ошибся? — сказал Сиятельный, как бы рассуждая сам с собой. Поскольку продолжения не последовало, высказался я:
— Осмелюсь предположить, ошибся тактический исполнитель. Всё-таки соглядатая подготовили специально для фермы...
— А не находишь ли ты, что вся эта затея выглядит до смешного нелепо?
Я пожал плечами. Конечно, нелепо. Однако случаются и не такие чудеса, нам ли об этом не знать. Сам же рекомендовал искать нелепые действия, злорадно подумал я. Но ничего не сказал.
— Так вот, что я думаю... — продолжал Сиятельный. — Может, это всего лишь отвлекающий манёвр? А настоящая операция благополучно проводится прямо в данный момент?
Я почесал в затылке. Конечно, я был уверен, что на сегодня достаточно. Но справедливость требовала признать: да, есть такая опасность. Сиятельный был до невозможности проницателен, никто бы не хотел иметь его врагом.
— Готовность Охраны никто не отменял, — изложил я свои немногочисленные доводы.
— Ну что же. Работу продолжать, докладывать лично мне и немедленно.
— Да, Сиятельный.
— Небольшой отдых заслужил. Но — небольшой! Можешь быть свободен. До утра.
Я поднялся, вышел из кабинета.
Сумрачно было у меня на душе. Отдых я, безусловно, заслужил. И даже ужин. Несчастного подотчётного поросёнка мне вернули после извлечения механизма из его головы. Только, боюсь, придётся довольствоваться холодцом. Терпеть не могу. А филейная часть отправится с кухаркой на рынок. Где та благополучно обменяет её на курятину, но я при том буду знать, что мясник передаст свинину по назначению. Вместе с собранными мною сведениями. Зря, что ли, я получал допуск и тщательно проводил инспекцию самых секретных внутренностей Машины.
Нет, я не чувствовал себя предателем. Это слово годится только для необразованного народа. Я делал то, что должен был делать, и я, конечно, был прав.
Меня беспокоило, что станет с нашими империями, когда в работу пойдут механические мухи?!