Я вернулся к реке.
Разумеется, выждал несколько часов после ухода Тритерия, да и возвращался чуть ли не ползком, но вернулся. Неосмотрительно. Глупо. Плевать.
То, что я увидел, заставило заскрежетать клыками. У берега торчали костяные клинки, погруженные до середины лезвия в песок и гальку. Сверху на отломанных от мертвецов клинках покоились черепа моих лучших некров.
Внимание! Глобальное сообщение! Великий подвиг на планете Земля!
Мэтью Томас.
Уровень: 207.
Одержал победу над Глипир, одним из двенадцати величайших монстров мира!
Мэтью Томас получил право на исполнение любого желания!
Мэтью Томас пожелал увеличить дух на 5 единиц! Одобрено!
Системные сообщения выбешивали. Мэтью почему-то разошелся: косил монстров один за другим. За последний час сообщение было пятым. Шестьсот двенадцатый в благородство не играл, почти все желания браковались — из пяти загаданных исполнилось лишь последнее.
А меня вот впервые за всю мою зомбячью жизнь пробило на рефлексию. Я сидел неподалеку от экстрим-парка, слушал шелест волн и пытался осмыслить всю жизненную несправедливость — как меня, такого классного, смогли так некрасиво нагнуть...
Шучу. Какая к черту несправедливость? Швырнул в небо камень, в попытке достать до бога, а потом получил этим самым камнем по макушке — вот, что сейчас было. Ни больше, ни меньше.
На повторный заход придется создавать армию в разы мощнее и больше, чем у меня была. Зато теперь я знаю, чего ожидать от Тритерия. И вряд ли скиллы говнюка изменятся: псевдобогу здесь просто не на ком качаться и набирать уровни десятками. Если только засранец не получает опыт от пожирания врагов, в чем сомневаюсь — думаю, это чисто зомбячья плюшка.
От берега донесся особо громкий плеск волны, и я мгновенно вскочил, готовясь удрать. Обошлось — волна оказалась волной.
Я снова уселся и принялся пялится на черепа своих некров. Что за дикарская привычка: огораживать свой дом черепами врагов? Да, более чем доходчиво, но изрядно бесит, когда знаешь, чьи это черепа и потратил на их носителей хренову кучу времени и мяса...
— Это пиздец,— вздохнул я.
Да, это действительно он. Два часа назад я был весел, свеж, бодр и с пачкой нежити в подчинении, а сейчас...
Сложно поставить на кон прокачанных зверушек и лишиться всего и сразу. Такое же чувство потери я испытал лишь однажды по молодости, когда зашел в казино и проебал крупную сумму в рулетку. Буквально несколько минут назад имел солидную горку пластиковых фишек, мог обменять их на деньги и спокойно уйти, но не-ет, решил поднять бабла. И в горле стоял ком, а от несправедливости мира перехватывало дыхание. А взгляд снова и снова цепляется за шарик, который, сука, семь раз упал на черное, когда я по возрастающей ставил на красное. И приветливый голос крупье, предлагающий делать ставки, и звенящая пустота в голове...
Однако человек — существо, которому иногда необходимы страдания и лишения: тогда он оживает, ищет деньги, возможности, связи. Я вот в досистемном мире знал пацана, который неизменно достигал успеха и чахнул, если не поставит себе новую цель. Не мог жить счастливо и спокойно: был счастлив, только когда вгрызался в жизнь и суетился.
Так вот. После грандиозного просера, типа проигрыша в рулетке или уничтоженной армии, появляются разные мысли на тему выхода из глубокожопия, куда ты сам себя загнал. Ты суетишься, прикидываешь варианты, звонишь друзьям и спрашиваешь о возможных подработках, налаживаешь контакты с давно забытыми приятелями. Или же набираешь себе новых миньонов и зачищаешь всю Казань. Но все эти продуктивные действия идут потом. Сперва нужно пройти через стадию разглядывания скотского шарика, или черепов своих бойцов.
Воспринимать смерть некров было сложнее в том числе из-за второго патриарха, который поступил по-настоящему самоотверженно и благородно: проигнорировал команду и задержал Тритерия, обеспечив мне побег. Если бы некроголем не совершил этого, я бы легче отнесся к смертям подопечных: убедил себя, что они — мертвые тела с заложенными в них алгоритмами, но преданность победила осторожность, и я пришел, чтобы почтить их память.
Я посидел еще минут десять, затем вздохнул и поднялся. Нужно начать с малого: перебраться на противоположный берег, создать пять скоростных некроголемов и максимально их... Ох блин!
В десяти метрах надо мной полыхнула вспышка. На месте вспышки появился закованный в черные доспехи силуэт. Я мгновенно сместился в сторону и напрягся, готовясь дать деру. Человек полетел вниз, но приземлился мягко и бесшумно, несмотря на весь металл, который на нем находился.
Прежде, чем атаковать странного пришельца, я вызвал на него справку, и это меня спасло.
Мэтью Томас
Уровень: 207
И охренел. Умереть не встать! Против такого игрока все мои характеристики — пыль на подошве...
Я замер, и правильно сделал: за долю секунды Мэтью огляделся и вдруг оказался в шаге от меня. Либо у чела скилл телепортации, либо очень, очень высокая скорость.
Вблизи воин выглядел еще страшнее: трехметровый, до жути гипертрофированный, будто с младенчества сидящий на анаболиках атлант с картин Бориса Вальехо. Доспехи огромного мужика покрывал плотный слой слизи кого-то высокоуровневого. Правая рука по локоть испачкана в синей жиже, держит рукоятку огромного меча. В шипах наплечника застрял кусок хитина. В левой руке — наполовину пустая стеклянная бутылка с яркой этикеткой, которая выглядит как детская бутылочка в руке качка. Но я не радовался напитку — с его скоростью мужик сможет меня прикончить, не пролив ни капли.
Сила этого человека подавляла. Я ощутил себя будто насекомое на ладони энтомолога, даже дышать перестал, благо поводырю дыхание не требовалось и двигал ребрами я больше по привычке.
— Finally I am at the river,— сказал что-то Томас,— I will wash away all the dirt that I have accumulated during the journey. Mountains, deserts, steppes... where I just haven't been, dude...*
Мэтью хлопнул меня по плечу:
— Look around: the world is dead. And I'm glad you didn't give up after what happened to you. Personally, I got mad at the six hundred and twelfth god for this shit, and I'm constantly looking for him. Why is no one looking but me? Why don't people even discuss this cocksucker?**
Мужик отхлебнул несколько глотков из банки, указал на черепа и продолжил:
— It's good that you care about people even after what happened to you. I haven't met humane zombies yet, man. The monster sitting in the river is a target for big guys. leave it to me.***
— Если бы я знал, что ты говоришь,— просипел я, разминая отбитое плечо. Томас смолчал.
Вода в реке забурлила. Похоже, Тритерий заметил вспышку и решил посмотреть, кто пришел на его территорию.
Когда из реки выскочил гибкий, трехметровый гуманоид, Томас с сожалением посмотрел на недопитую банку, осмотрел покрытие экстрим-парка, покачал головой и впихнул стекляшку мне в ладонь.
— Hold my beer.****
Обратно в реку Тритерий рванул гораздо быстрее, чем выпрыгивал из нее, но Мэтью молниеносно настиг псевдобога прямо в воздухе и нанес жуткий рубящий удар сверху вниз.
Грохнуло так, что я присел. Щит Тритерия отразил удар, но монстра впечатало в водную гладь с такой скоростью, что будь на его месте обычный человек, ему переломало бы все кости. Меч игрока вспыхнул, и Мэтью упал в реку.
— Надеюсь, этот мужик знает, что делает,— прохрипел я.
Битва двух существ с уровнем гораздо выше сотого была эпичной. Основное действие происходило под водой, но и того, что я видел, было немало: вода шипела, бурлила, исходила клубами пара. Временами в воздух взвивались водяные щупальца, чтобы устремиться обратно в воду. Тритерий высвободил все свои припрятанные скиллы, носился по всей реке, как угорелый, но постепенно стал сдавать.
Бой длился не меньше четырех минут: я даже заскучать успел. Сперва я болел за Томаса и ждал, пока тот покажется на поверхности, чтобы отдышаться, но тот из-под воды не вылезал. И так как темп битвы не стихал, а игрок не спешил умирать, я сделал вывод (длинно): воздух американцу нужен гораздо меньше, чем обычным людям. Вряд ли доспех Томаса оснащен кислородным баллоном: вероятно, игрок неплохо прокачал живучесть.
Закончилось всё очень эпично. Сперва вода в реке расступилась, обнажая илистое дно. Американец заорал:
— Van punch!
И ударил противника так быстро, что самого удара я не увидел, смотрел только как из реки вылетел Тритерий: псевдобог пролетел нехилое расстояние, переворачиваясь в воздухе, как брошенная морская звезда. Полет закончился на берегу, по которому прокувыркался земноводный. Мэтью Томас же просто телепортировался к псевдобогу, который пытался встать на четвереньки после полета.
— Достойная бит...
Договорить псевдобог не успел. Сверкнула полоса стали, и голова Тритерия упала рядом с телом.
Шкатулка появилась не сразу. После смерти Тритерия мир будто выцвел, посерел. Угасли звуки, запахи, и на расстоянии метра от трупа появился сгусток черноты, который разросся до куба, пока не оформился в абсолютно черную коробку лута.
С коробкой Томас поступил очень странно: мужик разогнался и пинком закованной в сталь ноги отправил коробку в реку.
— There will be some shit,— пояснил мне американец. И грянули фанфары.
Внимание! Глобальное сообщение! Величайший подвиг на планете Земля!
Мэтью Томас.
Уровень: 223.
Стал первым человеком, убившим бога!
Мэтью Томас получил право на исполнение любого желания!
Охренеть... Я осознал, что стою на расстоянии удара от того, кто пишет историю: от знаменитого на весь мир человека, изрядно проредившего величайших монстров и взявшегося за богов.
И этот человек рыгнул, почесал затылок и забрал у меня из руки банку.
— Thank's man. I don't know if I can make you human, but it's worth a try, right? You're not bad, I see you fought the water monster. Yes, and desires — that's still shit, they do not work nine times out of ten. Help people, man. Live normally and remember me.*****
Произнеся всю эту долгую непонятную тираду, Мэтью Томас ушел в себя. Спустя несколько секунд прилетело заключительное сообщение.
Мэтью Томас хочет бездарно потратить желание на возвращение мертвяка в мир живых! Одобрено!
— Good luck, man.
Мэтью отсалютовал мне банкой, глотнул из горла и с хлопком исчез.
— Что за...
Я свалился на землю от неожиданно нахлынувшей слабости. Сперва я подумал, что на бутылке был яд, а потом думать вовсе не осталось сил. Меня начало корежить. Странный и очень неприятный зуд нарастал в черепе, груди и позвоночнике. Хорошо, что это длилось всего секунды три. Плохо, что после трех секунд зачесалось все тело.
Я попытался дотянуться когтями до лица, чтобы сорвать кожу, пробить кости черепа и хорошенько почесаться изнутри, но тело скрючило судорогой и одновременно — слабостью. Я даже пошевелиться толком не мог. Даже заговорить. Я бы кричал, вопил, если бы мог. После того, как я привык к мертвячьему телу, где повреждения воспринимались сознанием как техническая неполадка, испытывать боль и зуд — ужасно.
Потом была страшная ломота по всему телу, когда мышцы требовали нагрузку, а я не мог даже пальцем пошевелить. Затем начали втягиваться когти. И хотя ощущения были куда мерзотнее всего предыдущего, они ни в какое сравнение не шли с уменьшающимися, втягивающимися в пасть клыками.
Очень жаль, что Мэтью ушел и даже не отоварил меня по затылку напоследок... Вырубил бы или убил — без разницы, суть одна — не чувствовать этих жутких ощущений...
— Поздравляю, дружище,— прохрипел я после того, как все наконец закончилось,— Теперь ты жив. Правда, умирать было в разы приятнее...
Рана на груди заросла — это меня приятно обрадовало. Когти и клыки исчезли. А вот хриплый голос, который меня изрядно бесил, никуда не делся. Честное слово, лучше бы когти остались, а он пропал. Именно из-за таких метаморфоз стоит ненавидеть систему. Истово, вкладывая всю душу.
И из-за них же — любить. Потому что именно с её помощью я стал человеком. Когда тебя надевают спиной на железный прут в обычном мире — это почти наверняка смертельно. А здесь я живой, здоровый. Главное, не думать о пути, пройденном между смертью и возрождением.
При мысли о том, что я творил, меня вырвало. У поводыря блевательный рефлекс, отвращение и мораль отсутствовали в принципе. И после того, как опорожнил желудок, вдруг осознал всей душою, что теперь я — живой. Безо всякого статуса.
— А теперь соберись с силами, Леха, и помойся,— сам себе сказал я. От одежды действительно пованивало.
Но лучшая новость заключалась не в том, что я мог мыслить трезво и больше не жрать людей. Ко мне вернулся телекинез. И пусть кольца остались в начале моего зомбячьего пути, в наспех организованном схроне из пакета, спрятанного в щели между двумя мусорными контейнерами, я рад, что способность по-прежнему при мне. А кольца и вернуть можно.
Помогая себе телекинезом, я добрел до речки, разделся и целую вечность лежал, отмокая в воде, воняющей тухлятиной, тиной и бензином. Глаза мои были закрыты, но от случайных сюрпризов спасали тридцать метров ощущения пространства.
И лежа в воде, я понял: люблю жизнь. Даже такую.
Наконец-то я у реки — смою всю грязь, что накопилась за время пути. Горы, пустыни, степи... где я только не был, чувак...*
Оглянись вокруг: мир мертв. И я рад, что ты не сдался после того, что с тобой случилось. Лично я разозлился на шестьсот двенадцатого бога за это дерьмо, и постоянно его ищу. Почему никто не смотрит, кроме меня? Почему люди даже не обсуждают этого хуесоса?**
Хорошо, что ты заботишься о людях даже после того, что с тобой случилось. Я еще не встречал гуманных зомби, чувак. Но монстр, сидящий в реке — мишень для больших парней. Оставь это мне.***
Подержи мое пиво.****
Спасибо, чувак. Не знаю, смогу ли я сделать тебя человеком, но попробовать стоит, верно? Ты неплохой, я вижу, ты сражался с водяным монстром. Да и желания — то еще дерьмо, они не работают в девяти случаях из десяти. Помогай людям, чувак. Живи нормально и помни обо мне.*****