Поленница под навесом ежедневно пополнялась стараниями юного дровосека. Массивный топор-колун без устали делил на части старые распиленные брёвна. Скорпион с тяжёлым выдохом «хак» соразмерено опускал топор в самое слабое место полена и получались дрова.
Намётанный глаз рефлекторно выделял слабину и делил полешко на части. Дед учил соизмерять силу удара; и так, чтобы разрубить, не оставив топор в волокнах дерева, и так, чтобы не позволить топорищу вылететь при слишком сильном замахе.
«Силы надобно беречь. Цель проста – лучше эффективней, чем сильнее», – так говорил волхв.
За распилкой и рубкой дров на свежем воздухе в течение многих часов беспрерывной, монотонной работы забывалось время. Тело само выполняло требуемую работу, не грозясь топорищем рассечь ступню по рассеянности.
Всеслав не сразу доверил Скорпиону рубку дров. Только когда бывший больничный заключённый окреп, подрос и смог крепко держать тяжёлый топор на вытянутой руке, не загибая запястье, всучил маленький топорик, чтобы разбирался с небольшими полешками. Колун поселился в руках совсем недавно, года не прошло.
Сергий поначалу постоянно приходил к деду с просьбой унять боль в запястьях. Те ломало, как будто давили незримые тиски. Старец повязывал шерстяные нити, ждал, пока кости окрепнут, а потом принялся за тренировку слабой части рук всерьёз.
Отрок день за днём вращал тяжёлые ясеневые дубинки «восьмёркой», как орудуют воины мечами, махал и несколькими топорами, стараясь пореже ронять те из ослабевших пальцев.
Потом Всеслав заставлял отжиматься на внешних сторонах ладоней. Вскоре Скорпион добавил к отжиманиям прыжки с попеременно меняющимися в воздухе ладонями – внутренняя, внешняя, внутренняя, внешняя.
Когда запястья окрепли, старец во дворе перед домом поставил несколько свежеспиленных столбов. Врытые в землю высокие полена, перемотанные верёвками, с торчащими в разные стороны прибитыми досками, служили идеальным тренажёром для отработки ударов и укреплению растущих костей рук-ног. Работа с топором пригодилась для рук. Привыкли. А вот ноги укреплял словно с нуля, прихрамывая после сильных ударов и вновь обращаясь к деду. Тот знал костоправие не хуже знахарства. Но то болели связки.
Всеслав показывал удар, Скорпион днями напролёт доводил его до совершенства. Укреплял кости, развивал координацию, устойчивость, технику и силу удара. К азам движения постепенно добавлял скорости, чёткости ударов. Комбинация из двадцати-тридцати ударов руками-ногами доводилась до совершенства. Столько деда дал приёмов защиты.
«Двигайся. Тело запомнит», – наставлял волхв.
С каждым днём становилось проще дубасить деревянный столб. Но только после десяти тысяч повторений тело запоминало удар рукой правильно и стало повторять рефлекторно.
Птичье пение эхом прокатилось по цветущему лесу, громады высоких воздушных замков над головою заслонили солнце. Тень накрыла юного дровосека. Располовинив очередную чурку, Скорпион облокотился на топор, подставив лицо ветру. Чёрные локоны затрепетали на ветру, мурашки пробежались по оголённому, блестящему от пота торсу. Не такое ещё, как у тех бойцов на арене, но всё впереди.
Подросток тяжело вздохнул.
– Всё, перерыв.
Ноги привели к лавке, присел, вздыхая после тяжёлой работы. Поправил ленту на волосах. Жилы по всему телу от лёгкого движения, словно маленькие змейки, забегали по рукам, пробрались до плеч и замерли за лопатками. Много тренировался, спуску лени не давал, зато теперь просто любовался развитым телом, забыв о больничной немощи, хворях и той дикой тоске среди серых стен. В тайге не было места унынию. Либо работаешь, живёшь и движешься, либо естественный отбор произойдёт самым явным образом.
«Волки любят ленивых. На них сала больше», – так говорил волхв.
Дятел застучал по дереву, ему вторила кукушка. Лесной дуэт затянул протяжную песню, солисты поочерёдно предоставляли друг другу право голоса. Скорпион приложил руки к губам, сплёл пальцы, набрал полную грудь воздуха. Протяжная имитация соловья прокатилась по тайге. Птицы наскоро разлетелись. Здоровые лёгкие и не на такое способны. Отрок поменял местами несколько пальцев, засвистел совсем по-птичьи, с душою. Ему тут же ответили. Сигнал прошёл по лесу, покатился дальше, вернулся.
Сергий довольно улыбнулся, резво подскочил с лавочки. Забыл про усталость. На ум пришла идея проведать дедов погребок. Там в полумраке, на отдельной полочке с лета стояли бочонки кваса, настоек, отваров, мёда, варенья. В широких двухсотлитровых бочках в рассоле плавали малосольные огурцы, помидоры с укропом и чесноком. Полки были заставлены соленьями – зимними припасами. Россыпи ягод по корзинам нежились.
Ни о каком весеннем авитаминозе речь не шла. Дед заменил мясной рацион дарами леса. Холодок погребка пробежался по разогретой от работы коже. Мальчик проворно спустился по вырубленным в земле утрамбованным земляным ступенькам. Любая деревянная лестница здесь гнила из-за сырости за пару лет. Естественная лестница оказалась надёжнее. Затвердела как камень. На глаза попался бочонок с брусникой. Скорпион вытащил его из погреба. На улице оно лучше поедается, больше влезает.
За поеданием брусники застал дед. Старый волхв третий день рыскал по лесу, вынюхивал что-то, как зверь. Наверняка ищет первые проклюнувшиеся травки, прочие прямо из-под растаявшего снега достаёт, а то и вовсе в земле копается. Вот и сейчас притащил полную охапку зелени. Прошлогодней и молодой. Сейчас аккуратно развешает, высушит, переберёт. Дом наполнится приятными запахами, а таёжная аптечка обрастёт ещё парой ингредиентов.
Хворям здесь не место.
– Никак полакомиться решил? – дед разложил травы на чистых тряпицах. – Правильно, надо уничтожать прошлогодние запасы. Новые на подходе.
– Тоской неясной веет. Когда уже братец приедет? Не знал бы и жил как жил. – Рассудил Скорпион, утирая губы тыльной стороной ладони от ягодного сока.
– Значит, что-то задержало. Али лес не принял, – загадочно произнёс дед. – А скуку мы твою проверим крепостью духа. Давно тебе старый пень испытаний не давал?
Скорпион отложил корзинку, глаза загорелись любопытством. Всеслав на выдумки горазд. Никогда не повторялся. Не понял с одной стороны, объяснит с другой. Так всё подстроит по-своему, по-волховски, что сам всё поймёшь, сам путь найдёшь.
– Пара дней всего минула с последнего. Не считая камня. Но я готов, деда, – Скорпион вытер руки о штаны и вопросительно уставился на волхва, готовый к любым распоряжениям.
– Погоди, торопыга. Ты, значит, развлекайся, а трава целебную силу попусту тратить будет? Тем более, ещё не вечер. Рановато будет, – остудил дед.
Одна работа сменилась другой. Теперь предстояло на несколько часов окунуться в травничество, знахарство, скрупулезно разгребая душистую зелень…
Минуты тянулись нескончаемо долго, Сергию казалось, что время замерло насовсем. Вечер больше не наступит никогда. Так и будет вечно висеть солнце над головой, пока весь снег в пар не превратит. Вот уже и трава разложена и пропорции соблюдены. Дед кипятком новые навары залил, а время издевается, тянется как резина.
«Чего же там деда надумал? Ну, когда уже»?
Волхв встал во весь рост и довольно осмотрел проделанную работу. Задорным голосом произнёс:
– Довольно, отрок. Солнце на закат. Готовь костёр, да побольше обычного.
Ноги понесли подростка над землёй, руки самолично загрузились поленьями до отвала, что и головы не было видно. Весь как из поленьев, с головы до пят. На полусогнутых помчался к кострищу у дома. Там часто с дедом сидели под звёздами. Один былины сказывал, поучал, другой сидел, развесив уши, слушал, пока глаза не слипнутся. Деда потом бережно брал на руки и в дом относил, а коли лето, так костёр разгребал и на землю прогретую клал. Чуть одеялом укроет и готова летняя постель.
Скорпион натаскал гору дров, притащил пучок соломы, топориком наделил щепок из одного полешка. Руки проворно чиркнули кремень, искры пали на солому, оранжевые змейки нехотя поползли в разные стороны, облизывая суховей. Через мгновение костёр уже отгонял сгущающиеся сумерки на десятки метров вокруг. Перекинув скамейку через плечо, из дома вышел дед. Одобрительно покачал головой, поставил скамейку у костра и пристроился рядом, блаженно вытянув ноги к теплу.
Полная молочная луна вышла из-за облаков. Двое фигур молчаливо глядели на дикие пляски пламени. Языки огня завораживали, успокаивали. Не устанешь смотреть в пламя костра. Скорее дрова прогорят.
Старец посмотрел Скорпиону в глаза. Блики огня отражались в двух омутах как в зеркале. Волхв снял белоснежную рубаху – как умудряется не испачкаться в лесу-то? И после трав ни одного зелёного пятнышка – сложил рядом, низким голосом заговорил:
– Волхвам дана сила огня, но не вся сразу. А по вере. Кто больше верит, тот сильнее. Кто сомневается – тот оступится. Сила огня разложена на пяти опорах. Я покажу тебе третью. – С этими словами он сунул руку в костёр и… не отдёрнул. Скорпион испугался, что сейчас кожа на руке пойдёт пузырями, слезет, а деда спокойно взял пылающую головёшку и медленно вытащил из пышущего жара. Мальчик с замиранием сердца смотрел на эти действа. Ни один волосок на руках волхва не пострадал. Кожа оказалась в полном порядке. Деда даже не вспотел. Захотелось тоже сунуть руку в костёр. Дед же может!
Старец положил головёшку на место, показал чистую здоровую руку мальчонке и продолжил:
– Концентрируйся на вере в свои силы, породнись с чистой энергией пламени. Тогда всё под силу станет, а пока проверим твою веру. Хочешь попробовать азы, первую ступень?
Скорпион судорожно закивал головой. Волхв чуть приподнял брови. После чего мальчик успокоился, выдохнул, прикрыл глаза, привел разум в гармонию. Медленно и с верой в свои силы уверенно ответил:
– Я готов, деда.
Всеслав раскидал костёр по полянке. Языки пламени потускнели, но от раскалённых углей шёл сухой жар, красные угольки яростно трещали. Старец разложил угли дорожкой в несколько метров, подошёл к мальчику:
– Ты не отрок, ты искра Творца! Внук Даждьбога, племянник Перуна, сын первородного огня, что есть дыхание Рода. Иди же смело и пусть страх оставит тебя. Ты можешь!
Скорпион верил деду. Тот никогда не лукавил, ни разу не обманул. Мальчик разулся и зашагал босыми ступнями по углям. Шёл без страха. Дедово слово всегда верно.
Прошагал быстро. Словно ото сна очнулся уже на другом конце дорожки. Испытал ни с чем несравнимое удовольствие. Тело прошило огромной волной энергии, почувствовал, что под силу свернуть горы. Радость лилась через край, захотелось бегать и плясать. На другой стороне дорожки стоял улыбающийся дед.
– Теперь точно не уснёшь. Но часто так делать не вздумай. Это не игра, постоянная встряска организма энергией чревата. Так же плохо, как её недостаток. Следующие ступени сам постигнешь, только будь уверен в себе. Малейшая неуверенность и получишь ожог.
– Деда, расскажи про другие огненные опоры, – Скорпион натянул одежду, достал рубаху. Ночью полуголым ходить не позволялось. Добрые духи спали, а злые и навредить могли. Лучше не гневить.
– Следующая ступень – большая температура не ошпарит, не обожжёт. Третья – костёр вреда не принесёт. Четвёртая – огонь от огня управлять сможешь, а то и вызывать искру. А пятая под силу единицам, даже мне недоступна. По правде, много сил требует.
– А что можно на пятом столпе? Поведай.
– То не ведаю. Но чую, что легенды о фениксах – не совсем легенды.
Скорпион вспомнил московскую вывеску татуировщика, понимающе кивнул. Глаза вспыхнули нерастраченной энергией, на ум пришла мысль:
– Деда, всё равно спать не смогу. Позволь пойти навстречу брату. Вдруг он совсем рядом?
– Сегодня полнолуние. Духи неспокойны. Леший бродит. Заплутаешь.
– Всё равно ведь не усну. Отпусти! – горячо залепетал Скорпион.
– Ладно, ступай, – разрешил Всеслав.
Скорпион в мгновение нацепил пояс с ножом и топориком и растворился в тени ночного леса. Волхв тихо прошептал в другую сторону: «Как тень рядом, но на глаза не попадайся, только если позовёт… позовёт, внял»?
Лохматая тень скользнула вслед за мальчиком, на прощанье понимающе сверкнув парой жёлтых глаз.
Грозный нянь неотступно следовал за забавным двуногим. А кто ещё с таким несовершенным зрением по ночной тайге шастать будет? Скорпион бесшумно мчался по лесу. Шума было не больше, чем от летящего комара. Лишь слегка поскрипывал тающий снег, так как бежит не на босу ногу, а в обуви. За годы научился бегать без хруста веток. Мягко, по-кошачьи, перенося вес с пятки на мыски, а то и подгибая ступни. Но запах говорил зверью, что идёт человек.
Ноги летели над землёй, такая лёгкость во всём теле, что готов порхать как бабочка. Глаза быстро привыкли к сумраку, немного напряг зрение, и видимость продвинулась. Полоска видимой земли разогнала мрак на пару метров вперёд. Дед показывал техники ночного зрения. Правда, только начальные, но перепутать в темноте змею и палку при беге рысью уже не получалось. Да и к змеям после испытания с камнем стал относиться немного по-другому, не то чтобы подружился, но уважения прибавилось.
Ветер гулял среди верхушек деревьев, его шёпот завораживал, хотелось остановиться замереть и слушать. Слышать! Ярко светила полная луна, молочным кругом выглядывая из-за низких туч, порой пропадала, накрывая лес чёрным одеялом, но, когда светила вновь – тайга освещалась магическим светом. Тут же вместо барсуков и белок по кустам шныряли мифические лешие, из-под деревьев смотрели хитрыми глазами. Воображение могло нарисовать разные чудные картины. В полнолуние и не такое увидишь, поверишь во всё и сразу. Сама атмосфера заставит без всяких сомнений дружить с лешим, говорить с духами. Где правь, где морок?
Скорпион отмахал несколько километров, когда понял, что так никого не найти. Остановился и попробовал почувствовать лес. Дух леса должен сам рассказать о необычном в своих владениях. Чувство погнало вперёд, как указатель ясно выделяя цель. Духи расскажут, где незнакомец, что посмел без их ведома преступить порог лесной обители, незримой черты. Надо только успокоиться и слушать. Слышать.
Помехи в общем фоне леса начались резко и чётко. Восприятие говорило, что брат близко. Только почему его не пускает лес? Почему воспринимает за чужого? Если брат – родной внук деда, то не один год здесь прожил, а то и всё детство. Это сын пошёл не по стопам отца, предпочитая цивилизацию, но внуком дед занимался от души. Какой он, интересно?
Тяжёлый хрип оборвал поток мыслей. Под деревом, прислонившись спиной к дубу, надрывно дышал молодой человек лет двадцати пяти. В тени отрок не видел его лица, но буквально почувствовал, что оно искажено гримасой боли. Гость тайги испускал болевые волны, но ни один молящий звук не доносился сквозь стиснутые зубы. Терпел.
Скорпион приблизился, стараясь разобраться, в чём причина.
Голос незнакомца остановил:
– Волки, змеи, злые духи, хе-хе. Да уж. Давно я не был в вотчине. Не помнят, – его шёпот становился тише, незаметней. Вот-вот впадёт в бред.
Скорпион наклонился, стараясь в темноте чётче разглядеть раны. Кожаная куртка на ночном пришельце была изодрана в клочья, как огромной лапой с когтями-кинжалами провели. На плече показалась рваная рана – волчьи зубы? Она была перемотана майкой. Сам человек держался за лодыжку через разодранные брюки.
«Что это? Укус змеи?»
Даже при ярком свете полной луны едва были видны две аккуратненькие дырочки.
«И когда успел повстречаться с волком? Да на змею наступить?»
Скорпион похлопал по щекам:
– Концентрируй яд в ноге. Сосредоточься! Не спи, не позволяй! Поднимись, сердце должно быть выше ног. Так дольше яд по жилам идти будет.
– Щитомордник? Гадюка?
– Гадюка.
Отрок достал из-за пояса нож, надрезал на ноге две поперечные линии в районе раны, чтобы яд с кровью выходил охотнее. Снял свою рубаху, обвязал ногу поверх колена. Так яд медленнее сердца достигнет.
За спиной послышался рёв. Скорпион вздрогнул от неожиданности, но проворно вскочил, выхватывая топорик.
Волк! Не дедов! Чужой!
«И как сразу не вспомнил, что волк жертву не бросает? Не успел, видать, далеко убежать ночной гость. И на змею так и нарвался, убегая».
Лесная жизнь замерла, когда тишину тайги вспорол крик мальчика и рёв волка. Волк по весне опаснее всего, потому как голодный, отощавший. Серая тень стремительно взметнулась в сторону лёгкой, двуногой добычи. Но не зря Скорпион год за годом боролся с волком деда. Адреналин и возможность близкой смерти удесятерили силы и реакцию. В состоянии аффекта он увернулся от волка, устоял на ногах и пронзительно закричал в глубину тайги.
– Деда-а-а!!!
Волосы мальца встали дыбом, когда понял, что ничем не может противостоять одиночке-волку. Это уже не игра. Сначала ему глотку перегрызет. Брата у дерева добьёт вторым, не воин он сейчас.
Скорпион плотнее сжал рукоять ножа, приготовился к повторному прыжку. Волк и прыгнул. Но наперерез из кустов выскочил серый собрат, сбивая с траектории прыгнувшего на мальца зверя. Волки покатились по траве, сцепившись друг с другом насмерть. Оба одиночки, оба сильны как никто в стае. Только один бьётся из-за чувства голода, а второй защищает… ребёнка.
Отрок, прикусив губу, вцепился в рукоятку топора и ножа, готовый метнуть и то и другое. Только где свой, где чужой? Две серые тени выглядели совершенно одинаковыми в полутьме. Клочья шерсти летели в разные стороны, злой рёв оглушал.
Вдруг ночь разрезали всполохи огня. Скорпион вздрогнул. Не мог он знать, откуда за спиною появился старый волхв с пылающим факелом в руке. Безошибочно определив своего волка, швырнул Всеслав факел в соперника. Шерсть вспыхнула, чужой волк заскулил, помчался прочь в спасительную темноту, скрываясь в кустах. Потушит ли огонь? Тайга сырая по весне, потушит.
Волхв проводил глазами, подхватил фигуру ночного гостя под плечи, обронил своему волку:
– Проводи, – и тут же исчез, словно и не было никогда.
Скорпион поглядел в разные стороны. Только что чуть не ослеп от резкого света, и сейчас как слепой в этой темноте. Рядом лишь слышал хриплое дыхание родного волка. Оно успокаивало. Мохнатый воин отдыхал после битвы, слизывая кровь на шерсти. Терпеливо дожидался, пока мальчик придёт в себя. Отрок приблизился. Волк не ранен – кровь чужая. В темноте заложил топорик с ножом за пояс, погладил волка. Серый тут же лизнул в нос, осторожно схватил зубами за ладонь и потащил за собой. Сергий и сам был рад вернуться к дому. Не стал противиться. Тем более, после произошедшего напрочь потерял все ориентиры и вряд ли сам нашёл бы дорогу домой.
Две тени бесшумно заскользили по лесу под ночную песню филина.