Глава 8. Загнанный в угол

Матвей Сергеевич с раннего утра предчувствовал, что его ожидает не самый простой день. Конечно, ведь начался он вот с этого послания:

«Ваш запрос не может быть исполнен, ввиду секретности материалов дела. Единственное, что вы можете, — это ознакомится со списком требований к вашей семье, и порядком возмещения ущерба, нанесённого государству. Секретарь примет вас в любой удобное время буднего дня».

И всё! Ещё суда не было, и приговор не вынесли, а уже предлагают все отдать!

Граф дважды перечитал послание, проскрипел зубами, но от ярких проявлений гнева воздержался. С такими людьми встречаться желательно с юристом, причём штатским, но знакомым с военным правом.

— Дело семьи сестры обходится мне в огромную сумму, а если подумать о репутации, то и здесь ядовитый флёр выжигает всё живое вокруг, — проворчал, резко поднялся с кресла и подошёл к широкому окну, желая остыть и принять правильное решение.

Есть, о чём в очередной раз подумать, но теперь, видимо, ждать новостей бесполезно и придётся действовать на свой страх и риск. Слишком много нестыковок, а Матвей Сергеевич, к сожалению, не следователь. Да и магией почти не наделён, хоть на кофейной гуще гадай, потому что вопросов с каждым днём всё больше и ни единого ответа.

Первая странность: почему вдруг активно взялись в сенате за дело племянника, возможно, князь перед смертью написал письмо с просьбой позаботиться о судьбе Артемия. Но об этом графу Чернышёву ничего не известно. Только записки, рекомендации, предложение нанять подходящую гувернантку от некоего «Фонда помощи сиротам». И после продажи имения, вероятно, пособничество в устройстве сироты в один из кадетских корпусов. В начале осени всё это показалось идеальным вариантом.

Сложись всё таким образом, то графа Чернышёва запятнанная репутация рода князей Вяземских и не коснулась бы. Хорошенько поразмыслив, Матвей Сергеевич принял настойчивую помощь сенатора Витте, основателя того самого фонда, но делу сия благодетель не помогла.

Гувернантки не задерживаются более чем на три дня. Три закрытые школы также прислали отказ принять мальчика, две другие тоже откажутся. А в заведения для простолюдинов, где обучают ремёслам, отдать племянника у дяди не поднимется рука. Это станет вопиющей подлостью. Теперь появилось предчувствие, что Артемия нужно забрать к себе, и, в конце концов, есть же царская семья, пора написать прошение о помиловании, пусть не отца, но хотя бы малолетнего сына.

Но в таком случае в силу вступит другой старый закон, по которому всех членов семьи обязывают выплачивать долги. А если речь про государственную измену, то здесь разговор короткий, и царский указ не поможет — ссылка в заполярье, служить писарем у местного губернатора, без права на возвращение в столицу. А Тёму, как склонного к тёмной магии – на Соловки, для лечения от нечисти…

Графа передёрнуло от этих ужасных мыслей.

И самое неприятное, что отец Артемия, Пётр Ильич Вяземский тоже был порядочным человеком, всё в его адрес обвинения выглядят абсурдно, однако ничего обратного доказать за этот год не получилось. Графу даже не показали результатов расследования, не назвали причин смерти сестры. Появилось подозрение, что кто-то усердно покрывает настоящего преступника, и это не князья Вяземские.

Матвей Сергеевич вернулся за стол, написал небольшую записку своему адвокату с просьбой назначить время для переговоров с секретарём из Военного министерства, желательно, на следующей неделе. Избегать проблем невозможно, пора принять этот крест и пронести его с честью, маленькая надежда есть, что сироту всё же не посмеют ссылать, лишат всего и оставят проживать свой век на тайном попечительстве дяди.

— Прохор Фомич, вот эту записку отнеси в юридическое бюро Лаврентьева, пусть он поспешит с ответом.

— Слушаюсь, Ваше сиятельство. Смею доложить, — у ворот остановилась белая карета, сейчас лакей доложит.

— Карета Марианны? — приметная каретка, беленькая с игривым декором по бокам и шикарной парой белых коней, только у одной модницы Петербурга. Баронессы Марианны Львовны Соловьёвой, одной из первых красавиц на выданье. Её внеурочный визит удивил графа.

— Так точно! Они самые.

— Поспеши встретить со всеми почестями, накройте стол к чаю в голубой столовой, поспеши!

Секретарь поклонился и выбежал исполнять.

Дом ожил. Сама баронесса Соловьёва – невеста графа, шуточное ли дело, встречать такую гостью.

Девушка стремительно вошла в дом, не сняла перчатки, не отдала белоснежное манто, лишь уточнила, где Его сиятельство, и поспешила в кабинет.

Застать жениха врасплох — её любимое занятие.

— Рад вас видеть, дорогая моя! Ещё раннее утро, а вы идеальны. Позвольте ваше манто, может чай? — граф поцеловал руку через перчатку. С трудом понимая, что же заставило не самую пунктуальную девушку, приехать в столь ранний час.

— У меня совершенно нет времени! Ах! Не знаю, как начать этот ужасный разговор! — она вдруг сцепила свои ажурные пальчики в замок и поднесла к подбородку. Показывая всем своим видом, как тяжело ей даётся эта беседа тет-а-тет.

— Для начала присядьте, милая моя, позвольте предложить воды? Что-то ужасное случилось?

— Да! До нас дошли слухи о позоре князей Вяземских. А они ваши ближайшие родственники. Ваша сестра Екатерина Сергеевна, царствие ей небесное, жена покойного Петра Ильича!

Она перечисляет очевидные факты биографии двух семейств, в надежде, что граф сам заметит связь, и сообразит, в чём дело.

— К чему эти перечисления, моя дорогая, семья Вяземских близка мне, но я не являюсь её частью.

Граф присел рядом с невестой, хотел было взять её за руку, но воздержался. Что-то нехорошее сейчас произойдёт, что-то сродни взрыву Везувия.

— Мой отец получил подробные сведения по делу преступлении князя, у нас в голове не укладывается, что такое вообще могло произойти с такими-то людьми?

— Это у всех не укладывается в голове и удивлён, что у вас, людей посторонних, вдруг появились эти данные! — в голосе Матвея Сергеевича появились нотки раздражения.

— Мой отец советник, и вхож в Министерство, он был заинтересован в нашем браке. Но теперь крепко задумался, а вчера вообще сделал предположение отказать вам и заставить меня вернуть вам помолвочное кольцо! Если вы возьмёте опеку над мальчиком, то мне придётся разорвать помолвку. Ради моих детей, я на такой шаг могу пойти. Стать изгоями общества из-за родственных связей с вором…

— Замолчите! Прямо сейчас остановитесь и впредь не смейте называть князя такими постыдными эпитетами! Суда ещё не было. Расследование не завершено…

Но Марианна поморщилась и продолжила, она не намерена уступать от своей линии требований к жениху:

— Вы наивный! Всё уже решено! Просто ждут удобного момента, когда царская семья уедет на весеннее моление, после Пасхи вашего покойного родственника обвинят во всех грехах.

— У меня только один вопрос, почему вы настолько хорошо осведомлены в этом деле? На вашу семью тоже давят?

— Не знаю! Мне казалось, что об этом уже весь город говорит. Ведь не о самом преступлении идёт речь, а о его последствиях. Откажитесь от мальчика, мой отец нашёл для него закрытый корпус в Нижнем Новгороде, из него сделают мужчину. Есть ещё один вариант, который покажется вам жестоким. Но закрытая элитная школа в Англии, предел мечтаний для любого подростка. А потом достойная военная служба. Он сам покроет ущерб, и вы не запятнаете свою честь!

Услышав «предложение» Матвей Сергеевич окончательно разозлился. Никогда не терпел вмешательств в дела семейные, и теперь требования невесты и её отца перешли все допустимые границы. Но вдруг заговорил холодным, отстранённым тоном.

— Это жестоко, он ещё ребёнок! Я знаю порядки в подобных заведениях! Это исключено! Сенаторы позволили мне урегулировать ситуацию. У него будет гувернантка, он обойдётся без моей официальной опеки. Мы сами уладим свои дела, было бы куда лучше принять действенную помощь в спасении ребёнка, а не подлые требования избавиться от него!

— Я не так умна во всех этих делах, но вот что я решила.

Марианна Львовна резко встала, что-то поискала в маленькой сумочке и поставила на столик маленькую бархатную коробочку.

Матвей Сергеевич и без пояснений понял, что происходит:

— Марианна, не делай этого! — простонал на выдохе, не ожидал такого предательства, ведь уже назначен день свадьбы, всё обговорено.

— Простите, граф! Ко мне имеет виды посвататься князь Георг Дадиани, у него огромные виноградники, есть имение на юге Франции, вполне подходящая партия для меня, и у него нет проблем! Я понимаю, что вы запутались между любовью ко мне и чувством долга перед мальчиком. Не провожайте. Если решите поддержать просьбу моего отца и отправите ребёнка в закрытое заведение, я лично приеду, и сама заберу это кольцо, попрошу у вас прощение за этот жестокий жест. Но без него вы не сможете решиться! Прощайте!

Она вышла, прошелестев шёлковыми юбками, оставив едва заметный цветочный аромат духов и маленькую бархатную коробочку на столике.

— Жестокий жест? Нет, это беспощадный, убивающий акт насилия! — прошептал граф.

Сел в кресло и просидел в тяжёлых, мрачных размышлениях около часа. И с каждой минутой, всё более осознавая, что Марианна права, он не в состоянии принять решение. Любое из них грозит либо крахом, либо жестокостью.

Если уж невеста отказалась, то все остальные откажутся сразу же…

— Ваше сиятельство. Вам записка от гувернантки.

Граф молча взял конверт, неудачно открыл, и из него высыпались две ассигнации из четырёх, какие он недавно отдавал Христине Леопольдовне в качестве аванса. В письме оказался невнятный бред.

С первого раза невозможно понять, что случилось вчера в поместье.

Прочитал дважды.

— Ничего не понимаю. Её прогнали из поместья, под предлогом того, что там уже есть какая-то пошлая, наглая девица, называющая себя гувернанткой? Но она шалава и мать незаконнорождённой девочки, явно самозванка и…

Из сумбурного письма граф сделал единственный вывод, что завтра придётся самому отправиться в поместье и на месте решить судьбу племянника, заодно посмотреть на эту новую вульгарную самозванку.

— Этого мне ещё не хватало…