1 мая 154 года командир группы 7К/42 старший сержант Сергей Сотников стоял перед южными воротами Внешнего Периметра. Наискось через правое плечо – АК-12 на двухточке, один БК[1] к нему; слева на пузе – кобура с лебедем и четыре магазина; по карманам[2] пяток Ф-1 и столько же ВОГов для подствольника, три РДГ. Небогато, стандартный экзаменационный набор. Такой же набор имел он и по броне и снаряге: пассивник, броня Бр4, разгруз, шлем, противогаз-серебрянка-дозиметр и провианта на три дня. Кроме того, взял и четыре ММ-10: мины жизненно необходимы одиночке для оборудования стоянки, и потому брать их не воспрещалось. В пределах разумного, конечно. Рядом, всячески стараясь ободрить, похлопывая по спине и плечам и произнося различные бодроглупости, суетились Петр Иванович, Илья и Гришка: сопровождающим разрешалось проводить курсанта до внешнего КПП, и там распрощаться.
Предстояла Инициация.
Последняя неделя выдалась жаркой: девять экзаменов один за другим. Иногда даже утром – теория, а ближе к вечеру – практика или физуха. На подготовку времени не давалось – все уже должно в голове по полочкам лежать. Разложено, подписано, собрано в один каталог. Протяни только руку – и бери. По баллам Серега вышел на первое место, набрав девяносто четыре. Самую малость до ста не дотянул, хотя такое бывало нередко. Теперь, чтоб подтвердить, что он достоин войти в ПСО, оставалось самое малое: вернуться с добычей.
В древние времена, чтоб получить посвящение в воины, молодого кандидата выпускали в лес с одним ножом. Так было и у славян, и в других первобытных племенах. Если ты, даже будучи вооружен лишь ножом, сумел не только выжить, но и принести добычу – и не суслика или зайчишку, а рысь, волка, или даже медведя, – с серьезным оружием ты будешь куда результативнее. Об этом не один и не два раза говорил курсантам Наставник. Но времена меняются, с ножом на контрóллера уже не попрешь – и калаш теперь такая же минимальная оружейная единица, как ранее нож. Сумел с пять-сорок пять завалить – с семеркой ты и подавно король.
– Че, Серег, как настрой? – толкнув его в бок, шепотом спросил Букаш.
– Нормально… Терпимо, – ответил Сергей.
Покривил душой, конечно – волновался он сейчас изрядно.
– Сам-то готов?
Гришка буркнул что-то не особо уверенно, и этим ограничился.
Букашу выпало идти во второй волне, после того, как вернется первая четверка – Сотников, Чуенков, Габдулхаликов и Немкин. Каждому на жеребьевке досталось свое направление – юг, север, восток и запад. Заходить на территорию соседа разрешалось, разрешался и контакт – но не совместная охота. Встретились и разошлись. После экзамена курсант сдавал навигатор экзаменационной комиссии, которая отсматривала путевой трек – и нарушения проконтролировать, и выводы сделать. Впрочем, Серега своим направлением был доволен более чем и лезть к соседу не собирался – на юге всегда попадалась хорошая добыча. А экземпляр ему требовался очень серьезный.
Пока шли до внешнего КПП – выслушал целую гору указаний от Наставника. И не торопись, и не лезь на рожон, и не рискуй… Серега шел с каменной физиономией, внимательно слушал, кивал – но внутри себя веселился. Петр Иваныч трясся, словно клуша над птенчиком. Впрочем – оно и понятно, это ж событие какое… Да и сколько раз бывало, что курсанты на экзамене гибли. Его можно понять – за каждого своего воспитанника волнуется.
У внешнего КПП простились. Наставник пожелал удачи, пацаны – ни пуха, на что Серега послал их к черту, обнялись, дежурная смена КПП трижды моргнула прожектором. И он зашагал во тьму.
Первые три километра прошел почти не таясь – здесь, в непосредственной близости от КПП, механизмы появлялись только во время наката. А забредет залетный – так жахнут тридцатым автоматом, и собирай металлолом. Еще виднелся свет прожекторов, слышалось погавкивание собачек, долетал иногда гогот бойцов, в укреплениях… и он, двигаясь мерным походным шагом, немного отвлекся – подумать. Предстояло непростое: добыть двухтонника.
Чтобы подтвердить право называться бойцом ПСО, достаточно принести любую часть любого контрóллера и указать координаты, где смог его отработать. Сразу же вслед за этим на место выдвигалась обойма с тягачом – забрать бренные останки. Если контрóллеры успевали быстрее, уносили павшего товарища – нестрашно, обойма знакомилась с обстановкой, подтверждая имевший место факт засады и успешной охоты. Возвращалась, докладывала – и на этом все, экзамен сдан, и боец входит в подразделение. Дальше следовало торжественное вливание в коллектив и распределение. Кому приглянешься. Впрочем, с распределением проблем не было, пополнение обычно отрывали с руками. Да и курсанты последние два года присматривались и уже имели приглашения от того или иного командира. Другое дело, что в этот выпуск никто никуда не уйдет – все будут его, Сотникова, третьей обоймой взамен пропавшего без вести Центуриона. Здесь Серега своим мыслям улыбнулся – командир обоймы, надо же! – но, опомнившись, немедленно улыбку согнал. Нехорошо так думать. Пропали люди, бойцы Дома, пропал сильно уважаемый им самим Марк – а он лыбится до ушей. Да и рано лыбу давить – подтвердить нужно не просто право войти в подразделение, но право стать его офицером. И здесь уже начинались сложности…
После третьего километра, за первой переборкой, скорость пришлось снизить и опустить на глаза УПЗО – тоже самый простенький, экзаменационный. КПП давно скрылся за длинным изгибом галереи, и теперь он остался один на один с тьмой паутины и обитающими в ней тварями. Впрочем, погоняв УПЗО из одного режима в другой, Серега убедился, что тварей поблизости не наблюдалось. Транспортная галерея тут прямая, добрых четыреста метров вперед, и ни тепляк, ни ночник опасностей не фиксировали. Темнота, тишина, лишь привычные для его уха шорохи Джунглей.
Теперь он двигался короткими отрезками вдоль левой стены, ненадолго замирая временами и прислушиваясь, ловя любой инородный шум, готовый мгновенно дернуть в сторону и укрыться за широким ребром тюбинга. Автомат у пояса, предохранитель сдернут, ствол направлен вперед, палец чуть выше крючка, только и ждет в любой момент скользнуть на место и выдать длинную очередь на подавление; указательный левой – то и дело на кнопку режимов УПЗО давит. Одно из основных правил работы в паутине гласило, что тьму необходимо непрерывно держать под наблюдением. Во всех возможных на данный момент диапазонах. И если в обойме в передовом и замыкающем дозорах обязательно есть два бойца, которые всегда работают в тепляке и ночнике, – для одиночки такие прыжки между режимами были единственным выходом. Это дело обычное: если в ночник ты никого не видишь – это совсем не значит, что там пусто. Включил тепловизор – и видно теплое пятно метрах в четырехстах, которое ПНВ может и не различить, приняв за непонятную кучу. Значит, живое там. Кадавр. Или наоборот: в режиме тепляка ты механизм можешь не заметить, разве что по струйкам тепловыделений из вентиляционных решеток. Особенно если он в куче железного мусора засел. А врубил красный[3] – и вот он, голубчик, силуэт обрисовался. Утомляло, конечно, руку туда-сюда дергать и на клавишу жмакать – но иначе пока никак. Бывали приборы заводские, не самосборка Мастерских и Научного отдела, которые имели режим автоматически настраиваемого переключения – но такой аппарат обычно добывался с боем, снимался с кадавра. Когда-нибудь и у него такой будет… Еще один вариант – фонарь. Да только для одиночки лучше в паутине незаметным быть. Тенью скользить. А фонарь – это видимость черт-те за сколько.
Двигаясь, Серега времени не терял, а продолжал вертеть в голове свою мыслишку. «Любую часть любого контрóллера» – так говорилось в экзаменационном задании. То есть четырехсотый и пятисотый вполне подойдут. И кадавр тоже. Но он, прекрасно понимая, что таким никого не удивить, наметился на добычу куда более крупную. Что кадавр… То же мясо, как и человек, которое с трехсот метров из засады можно сложить. Или четырехсотый: уселся в засидке, накидкой укрылся, чтоб в тепляке не маячить, – и жди. И как только буратина на дистанцию уверенного поражения вышел – пробил ему сенсоры или уязвимость, а там и прикончил. К тому же, есть у него в загашнике магазин с игольниками бронебойными, специально выторговал у бойца Большого Папы. Ими можно и боковую пластину с первого выстрела продырявить, и тем более – триплекс на камере. Так что четырехсотый для него не добыча. Для того чтоб показать, что именно он командир обоймы, не только этими девяносто четырьмя баллами, но и добычей железобетонно свое право утвердить – нужна тушка серьезнее. Вот двухтонника в одиночку завалить – это да… Это действительно сильно. И тут любой подойдет, хоть даже и страус, наименее вооруженный и бронированный экземпляр. Если же кентавра задрать – вообще подвиг. Впрочем, с кентавром в одиночку не совладать, там бронирование и огневая плотность адская. Да и паук тоже не поддастся. А страус самое то. Когда Серега поделился этими соображениями с Гришкой – тот долго вертел пальцем у виска. Но соглашался, что такая добыча друга разом над обоймой поднимет. И Серега, думая над этим последние пару недель, постепенно пришел к выводу, что в Джунгли он пойдет именно за страусом.
Чтоб завалить страуса, нужно, во-первых, искать там, где он чаще появляется; а во-вторых – укромное местечко, неудобное для этой машины. Задачка не из легких. Впрочем, Серега знал, где искать такие места. Путь его лежал на два горизонта выше. Чем ближе к триста сороковому – тем все больше шастало по Джунглям контрóллеров. Может, и на сорок седьмой подняться, там поглядим по обстоятельствам. Даже два горизонта вверх для одиночки – да еще первохода – это много. А он на три намылился. Не кусай кусок, который проглотить не сможешь.
До транспортного пандуса на сорок девятый, на шестом километре транзитной галереи, добрался почти без происшествий. Только раз, когда вдалеке зажелтело светом, пришлось укрыться за ребром тюбинга. Выглянул осторожно – из бокового коридора, метрах в трехстах, вышли две неясные с такого расстояния фигуры и, повернувшись спиной, зашагали по своим кадаврским делам. То, что это организмы, Серега ни разу не сомневался: шли они неслышно, а тяжелые удары лап буратин и лязг металла по коридорам далеко разносятся. Да и двигались по-человечьи.
Немного и подосадовал. Уже сейчас охота могла бы окончиться! Шлепнул издали очередью наискось – наверняка хоть одного нелюдя, но упокоил. А то и обоих, если игольниками всадить. Потом собрать боезапас – и через три часа дома. Нет же, ему же надо отличиться!.. Вот и броди, ищи своего страуса...
Но с другой стороны, окончания экзамена ему совершенно не хотелось – наоборот, хотелось идти вперед и вперед, уйти так далеко, как только возможно! В первый раз он оказался в Джунглях один-одинешенек. Жутковато было, не без этого. Но одновременно он чувствовал внутри какую-то восторженную удаль. К тому же и адреналинчиком время от времени бодрило. Каждый очередной поворот, очередная комната, переход, узел – таили в себе загадку. Да, карта показывала дорогу, эти пути исхожены вдоль и поперек – но для него все в новинку, все незнакомо и до жути интересно.
Где-то шагов за сто до поворота на пандус на стене светлым пятном замаячил указатель: «ТП -350/-349». И стрелочка. Цифры угадывались смутно, но фонарь он включать не стал – и без того знал, куда ведет. На сорок девятый, больше некуда. Триста сорок девятый шел не параллельно пятидесятому, а в развороте на сорок пять градусов по горизонтали: если четные шли с юга на север и с востока на запад, то нечетные – с северо-востока на юго-запад и с северо-запада на юго-восток. Вот следующий четный, сорок восьмой– тот да, почти параллельно пятидесятому идет. На восемьдесят метров выше. Еще выше – сорок шестой, сорок четвертый, сорок второй… Этажами. Так же и нечетные один над другим. А переходы между ними – пологие наклонные коридоры, которые и назывались транспортными пандусами. Либо, куда реже, – лестницы, минуя один горизонт, на следующий параллельный. Такая вот конфигурация. Но ближайшая лестница – она вон где, аж у Кольца, так что лучше тут подниматься. Впрочем – люди имели карты лишь до триста сорокового, дальше начинались неизведанные дороги. Потому очень может быть, что там все по-другому.
Пандус он прошел хоть и медленно – но почти без задержек. И раза три поблагодарил сам себя, что до лестницы не поперся… На лестнице самая адова работа, чистой воды акробатика: голову к колену, ствол автомата вверх, сам буковой «зю» изогнулся, наизнанку вывернувшись… Да еще и ногами работать, как пружинами. Добравшись до пересечения с галереей, замер, прислушиваясь, – и стоял так минут десять: в Джунглях слышишь порой куда больше, чем видишь. Но в транзитной стояла мертвая тишина, только вода неподалеку капала. И Серега, решившись, шагнул на новый для себя горизонт.
Присев за ребром и включив коммуникатор, сразу же определился по месту. До Дома – восемь километров, пять часов времени. С гулькин хрен прошел, топать еще и топать. Хотя тут, на сорок девятом, шансов встретить страуса чуть больше – все же, прикинув, он решил подняться выше. Сорок восьмой. Там и оборудовать засидку.
До следующего пандуса было десять кэмэ. Но по галерее шпарить здесь уже рискованно. Не уйти ли глубже в Джунгли? Подумав немного и поглядев карту, все же от этой затеи отказался. Да, в транспортной галерее куда больше шансов встретить тяжелый механизм. Но с другой стороны – здесь и видимость дальше. Он одиночка, он компактнее, мобильнее, движется тихо. Время юркнуть в боковой проход всегда будет. Зато можно с хорошей скоростью идти. А уйти глубже – значит собрать по пути все узлы и комнаты. Каждую проверь, каждую осмотри и обшарь – времени раз в пять больше уйдет.
Приняв решение, Серега двинулся дальше.
И снова потянулись часы тьмы и безмолвия. Полтора километра в час. Нервы на пределе. Шаг за шагом, медленно, осторожно, всматриваясь во мрак, слушая галерею, фильтруя звуки на опасные и безопасные… Все время в ожидании атаки, в любой момент готов ответить длинной очередью и упасть за ребро тюбинга. И как же хорошо, что они есть! Торчащие через каждые три метра, эти ребра были универсальным укрытием в транзитных галереях. Да и во многих узлах они тоже имелись. За ребром и места достаточно, и мелкую стрелковку держит. Нет, если крупный работает – он, понятно, сталь пробивает… Но когда с двух сотен огонь идет – этих ребер на пути у пули не одно и не десять. Одно прошла, второе… а в третьей застряла. На эти ребра бойцам молиться надо. Святые Ребра, мать вашу, не иначе…
Тишина в галерее сейчас стояла такая, что слышен был стук собственного сердца. Мертвая, абсолютная тишина. Такое бывало если поблизости отсутствовали короба вентиляции или не капала вода. Даже то невообразимо-громадное нечто, которое ворочалось иногда где-то внизу, сейчас затихло, словно решив немного отдохнуть, забыться сном. Слышно только легкое постукивание обрезиненных подошв пассивника о бетон, шелест комбеза и снаряги да едва различимый, на пределе, писк ПНВ. Но это были звуки, которые он производил сам. Паутина же молчала.
Может, именно из-за этой тишины – да еще одиночества – в голову его скользкими гадами поползли нехорошие мысли. Вспомнился вдруг и Одноногий, и Крысолов, и Конструктор… и Ящик Шредингера, будь он неладен… Хотя этим байкам сто лет в обед – все же шевельнулось что-то в душе… инфернальное. Да и как не шевельнуться? Вот контрóллер – это понятная и вполне себе обыденная угроза. Знаешь, как с ней бороться, сумеешь за себя постоять. Но как, скажите на милость, бороться с Крысоловом, если его никто и не видел никогда? Дудка, это ж надо… На что опираться, на какие данные? Куда, вашу мать, ему стрелять?! А Блудилка? Это же двинуться башкой можно, когда каждая новая дверь ведет тебя в одну и ту же комнату. Что за фокусы там с пространством творятся? Вот и с Добрыниным то же было… Аномалия? Может, и окно где-то в паутине существует? Как в детском саду… Серега, почувствовав холодок чуть ниже пупка, поежился – куда же можно выйти через него? В другой мир? Во вне?.. Но есть ли этот мир или паутина бесконечна, как сама Вселенная? Может, на нулевом горизонте? Ведь куча всяких баек о нем. Те, кто придерживался гипотезы об Эксперименте, считали, что там начинается зеркальное отражение реальности. И якобы там, на плюс триста пятидесятом, есть такой же Дом. Антидом. Где обитают точь-в-точь такие же люди, двойники здесь живущих, и все, что происходит в Доме – находит зеркальное отражение там. Может, и чушь, а может, и есть в этом зерно истины… Те, кто говорили о паутине как о многоэтажной планете, не сомневались, что за нулевым горизонтом начинается открытый космос. Якобы в паутине потому и холодно, что снаружи ноль по Кельвину. Минус двести семьдесят три, абсолютный ноль. И ведь тоже было тут о чем задуматься… Последователи теории огромного бункера верили, что выходить на нулевой нельзя – заражение. Вылезешь – тут же погибнешь, сгниешь заживо или сгоришь от радиации… А кто-то и просто считал нулевой горизонт недостижимым и не парился по этому поводу. Путь туда все равно закрыт. Тут триста сороковой вряд-вряд одолеть… Попробуй, перейди его, этот рубикон.
А ведь триста сороковой – всего лишь десятый горизонт, предел, который смогли познать люди. И даже до него редко кто поднимается. В разрезе громадности паутины все мечты об исследованиях показались Сереге вдруг абсурдными. Ничтожными! Знайку сюда… Он и пикнуть бы не посмел о каких-то там исследованиях. Это он в Доме смелый, за Периметром! А выйди наружу, ощути эту громаду, это безмолвие… Серега вдруг до дрожи отчетливо ощутил себя букашкой, затерянной в бескрайнем бетонном лабиринте. Козявкой перед лицом непостижимого. Микробом. Это он в Доме значимая фигура, боец ПСО. Но здесь, в паутине, все казалось несущественным и мелким. Словно из другой жизни. Слишком огромна она и слишком мелки людишки на ее фоне. Кто он тут? Не тварь ли дрожащая?.. Что может противопоставить бесконечности? Свои знания и боевые умения? Пф… смешно. Или отвагу? Да, может. Да только эта мрачная черная преисподняя сожрет его и не подавится.
Сообразив вдруг, куда могут завести подобные мысли, Серега, злобно засопев, резко тряхнул головой, словно пытаясь вытрясти наружу весь тот бред, что занимал последний час его мозг. Остановился, достал фляжку, плеснул на ладонь водой, стянув УПЗО, протер физиономию… Эх и плющит… Нет, правы Наставники. Тысячу раз правы. Нельзя в паутине одиночке. День, другой, третий – и даже железный боец начнет сдавать. И это человек, который с детства готовился! Которого тьме специально учили! Предупреждали же матерые, что Джунгли в первый раз очень уж сильно на голову давят. Наставник, ухмыляясь, говорил, что это сама паутина испытывает человека на прочность: поддастся ли?.. запаникует?.. уступит ей?.. Паутина – и собственное я. Словно поднялись из глубины те остатки сомнений и неуверенности, которые стальными клещами тащили из курсантов все эти годы – и, выплясывая и кривляясь вокруг человека, завели свой хоровод. И неизвестно еще, что опаснее на Инициации: мысли твои слабые, зыбкие или материальный враг. Дашь слабину – тут тебя, вменяемого, и видали. А на самом деле все куда прозаичнее обстоит: сенсорное голодание. Тьма и тишина такие фокусы с мозгами выделывают – будьте нате… Благо он, вооруженный знанием и прошедший тренировки, мог этому сопротивляться.
Впереди вдруг шумнуло и Серегу мгновенно катапультировало в боевой режим. Бросив приклад к плечу, он нырнул за тюбинг, одновременно гася инфракрасный фонарь[4] УПЗО и чувствуя, как по спине в предчувствии боя дернуло мурашками. Прислушался – и тут же сообразил, что расстояние еще слишком велико: полтысячи метров, не меньше. Просто активные наушники отработали, усилив звук. Потому и не видно нихрена – за изгибом галереи идут… Однако по характерному полязгиванию сразу стало ясно – контрóллеры.
Нужно было сворачивать в боковое: встреча с противником, а тем более бой в планы не входили. И чем быстрее – тем лучше: сидя за тюбингом, он нагревал его металл, тепловой след останется какое-то время и будет светить механизмам, словно маяк. Поди знай, что они себе решат – то ли ящер здесь яйца чесал, а то ли человек… Минуты достаточно, ребро остынет – но ведь нужно и постараться, чтоб поиметь эту минуту!
Развернувшись и не включая фонарь ПНВ, Серега, пригнувшись, зашустрил назад. Вот только что проходил ветвление справа, шагов пятьдесят!.. Ночник без подсветки был слеп, и ему приходилось ползти на ощупь, цепляя пальцами за ребра тюбинга. Раз, два, три… пять… пятнадцать… Да где же ты, сука?!.. Наконец очередного ребра под пальцами не оказалось, и Серега, вытянув правую руку, наткнулся на пустоту. Коридор! Нырнув в его темень, он тут же врубил фонарь и, едва не срываясь на бег, добрался до противоположного конца. Благо – не длинный оказался, метров двадцать всего.
Здесь была лишь одна комната. Укрывшись, он включил экран коммуникатора и чертыхнулся – карта рисовала тупик. Дальше хода не было. Удачно, мать его, влез… Стоит буратинам заинтересоваться и свернуть – он труп. Против двоих не вывезет…
Хрен возьмете, суки! Сбросив рюкзак, Серега, рванув верхний клапан, выхватил две мины. Воткнул электродетонаторы, пульт управления кинул по полу к противоположной стене – лучше оттуда подрывать, чтоб не контузило. Мины выставил на углу, боевой частью в коридор. Торопясь, повыдрал из подсумков на поясе гранаты, уложил возле стены; сюда же скинул и подствольные. Прислушался – лязг нарастал. Погасив фонарь, он чуть сдвинулся за угол, чтоб не торчать в прямой видимости. По звуку – точно пятисотые, звук движения у трехсуставной конечности немного иной, не как у КШР-400. Да и топот потяжелее. У этих лазерного радара нет, сканировать пустоты не умеют – может, и не заметят… Как бы то ни было – добро пожаловать в гости. Стол накрыт, хозяин ожидает.
В коридоре, нарастая, продолжало бухать – и в такт шагам бухало его сердце. До сих пор он бывал в паутине лишь в составе группы, под прикрытием боевых мотовозов или броневиков. А когда у тебя пятьдесят седьмой за спиной – там и море по колено. Один выстрел – и даже двухтонник вдребезги! Но сейчас, когда рядом не было ни крупного калибра, ни верного, надежного плеча боевого товарища, который взял бы на себя второго контрóллера, Серега вдруг почувствовал себя почти беззащитным. Ну как же так?!.. Не может быть, чтоб так просто все закончилось!.. Столько лет работать, чтоб войти в подразделение… и не вернуться из Джунглей в первом же выходе?! Пятисотые – это кроме пулемета еще и два пусковых блока по шесть гранатометных выстрелов! Может, поодиночке – а может, и разом выдуть, залпом! Все что в комнате – в мелкие тряпочки порвет. Без вариантов, тут даже укрыться негде!..
Лязгнуло металлом, грохнуло о бетон... и шаги замерли. Серега разом вспотел. Словно вмерз в толстую корку пота, льдом застывшую на спине. Мозг вопил, железными крючьями ужаса тянул тело в работу, в движение: подскок, уклон влево, нырок за угол – и очередь прямо в башню, в самый центр, где за триплексом торчат камеры! Ослепить, вывести из строя хотя бы одного, а там по ходу разберемся!.. Ведь и мины же есть, помогут! Но мешало что-то твердое внутри. Словно блок какой-то. Железобетонной стеной он торчал посреди хаоса мечущихся мыслей и молчанием своим давал понять: жди, успеется. Крючья рванули раз… рванули два… и вдруг ослабили хватку. И словно в ответ на это в коридоре нерешительно скрежетнуло металлом, будто контрóллеры задумчиво перетаптывались с места на место – и, снова забухав, шаги начали постепенно удаляться.
Серега, как стоял – так и сполз на пол. Сил не было совершенно.
Минут десять он, привалившись к стене, валялся на полу. Организм уже готовился к бою, тянул на передовую внутренние резервы, готовил мышцы к встряске, вгоняя литры адреналина… и вдруг – отмена, и гормон не потрачен. Отходняк пер изрядный: его трясло, как припадочного, аж зубы лязгали. В голове заезженной пластинкой, крутилась одна и та же мысль: это тебе не на тактическом поле в хвост и в гриву машины лупить… Там максимум пульку из воздушки в мяско получишь, а здесь ты почти стопроцентный труп!
Потом отпустило. Закряхтев, Серега поднялся. Стыдно было – аж воротило от себя. Хорошо, не видал никто! Ведь пересрал же! Пересра-а-ал… А понтов-то, понтов… Тоже мне – командир обоймы. Лошара педальный! Тебе только рыбу разводить или за свиньями ухаживать!.. На фермы, сука! В аграрии переквалифицируйся! Или в коммунальное хозяйство, говночистом! Самое твое место!
Правда, в свою защиту он мог сказать, что хоть и испытал страх – но не предательский, обессиливающий и вгоняющий в ступор. Скорее агрессивный. Некую смесь страха, возбуждения и готовности спустить свое тело с цепи. Ведь едва не начал бой! Но тут Серега снова немного себя погнобил – так ведь и к хорошему не приведет! Да, мог бы положить машины, подготовился неплохо. Но что дальше? Охоте конец?.. Выдержка нужна! Хладнокровная, ледяная выдержка! А он…
Продолжая мысленно пинать себя под копчик, он собрал и упаковал все свое хозяйство. Дернул рюкзак, навьючить на спину – и лишь теперь вдруг почувствовал, как же сильно устал. После мощной встряски организм требовал отдыха. И прошел тоже изрядно. Десять километров за семь часов, норматив матерых бойцов. Да и время… Батькины часы показывали половину восьмого. И впрямь пора.
Лучшее место для ночлега – комната с двумя-тремя выходами. Но это для обоймы, когда есть кому на дежурство встать. А для одиночки, чтоб расслабиться и полноценно отдохнуть, нет ничего лучше аварийной капсулы. Капсулы в Джунглях нечасты, одна на пять-десять километров – но Серега знал, что неподалеку такая есть. И, открыв карту, буквально сразу ее нашел – всего в километре. Навьючил рюкзак, подхватил автомат и еще час тащился по галерее, дергая стволом на всякий шорох и ныряя за ребра тюбинга – до полусмерти уставший за день мозг, мучаясь паранойей, рисовал пятисотых с пулеметами наперевес, решивших не лезть в лобовую атаку на подготовленную позицию, а подкараулить в галерее. Впрочем – обошлось. Хотя вполне способны механизмы и на такое.
Над гермодверью в аварийную капсулу, освещая галерею шагов на пятьдесят в обе стороны, желтым светом горела мощная лампа. А напротив, на коробе вентиляции, примостился здоровенный ящер. Грелся, дремал, щуря мелкие глазки, медленно ворочая вправо-влево башкой. На человека даже внимания не обратил. Махровое пятно плесени на стене чуть поодаль было основательно обгрызено – животное пообедало и теперь желало покоя и переваривания. Удерживая его под прицелом, Серега крадучись нырнул за стальную плиту, закрыл, вертанул запорный штурвал – и только теперь позволил себе немного расслабиться. Добрался…
Задраив и вторую дверь, он, наконец, почувствовал себя в относительной безопасности. Конечно, после некоторой довольно продолжительной возни контрóллеры могли бы вскрыть обе гермы и выковырять человеческую козявку – но до сих пор такого не случалось. Вполне возможно, им просто в мозги не приходило, что в тупиковой комнате мог скрываться враг. Да и не проверять же каждую капсулу на предмет запрятавшегося туда человечка.
Вечерний привал – дело нехитрое. Перво-наперво Серега раскочегарил плитку, разогреть консерву. Разводить открытый огонь в паутине строжайше запрещено, каралось смертью. Максимум – таблетку сухого горючего, когда совсем уж припрет; но и то с предосторожностями. Даже в Доме – и там огонь почти не использовался, за исключением некоторых производств. Пожар в замкнутом пространстве уничтожал все, к чему прикасался, – плавилась сталь тюбинга, крошился бетон, выгорал воздух, температуры достигали огромных величин! И не было никакой возможности потушить огонь, ибо воды в Джунглях – минимум. Тут разве переборки хоть как-то помогали, отрубая участок галереи. Но это совсем не панацея: упавшая переборка превращала транзитную в тупик, ибо вернуть ее в исходное не реально, вес ближе к сотне тонн. И самое страшное – при достаточной ее концентрации огонь мог спровоцировать взрыв пыли. Объемный взрыв. А ведь он куда мощнее той же ММ или гранаты. Нередко бывали и обрушения потолка, и обвал целой галереи. И хотя опасность подрыва существовала лишь в Штольнях – для исключения даже малейшей возможности подобного запрет распространялся на любой участок паутины. Это тоже был Закон охоты.
Пока консерва грелась, настропалил мины. Выставил все четыре, для парных подрывов с направлением в переходной коридор. Хотя прецедентов пока не бывало – тут лучше перебздеть.
Помещение капсулы оказалось достаточно обширно – сфера диаметром десять шагов, составленная из таких же секций тюбинга, как и галереи Джунглей, и почти до половины залитая бетоном, что давало ровный гладкий пол. В пространстве между ребрами Серега организовал постель: пенка на пол, спальник, рюкзак под голову. И – накидка-серебрянка для сокрытия от инфракрасного взора механизмов. Если прорвутся-таки. Повесил ее, натянув импровизированной шторой, оградив пространство между ребрами. Иных укрытий тут нет; и хотя шторка, понятное дело, тоже не укрытие – все же несколько мгновений он будет невидим. А за это время можно много наворотить.
Ужин, вечерняя протирка и, наконец, сон.
И снова, находясь в абсолютной, оглушительной, давящей на уши тишине, Серега почувствовал себя невероятно одиноким, затерянным в паутине. И хотя до Дома было всего семь часов дороги – сейчас ему казалось, что он находится бесконечно далеко и все ниточки между ним и общиной оборваны. Человек – социальное животное. Его вдруг со страшной силой потянуло назад, к людям. И об этом тоже говорили матерые – оставшись наедине с собой, почувствовав это вселенское одиночество, большинство не может его выдержать. Именно потому почти половина отверженных, отойдя на некоторое расстояние от КПП и поняв, чего они лишены отныне, возвращались назад. Тут даже не смерть от лапы механизма страшна. Страшно осознать, что отныне и навсегда ты один и уже никогда ни единым словом не перекинешься с человеческим существом, обречен на одиночество, скитания в бесконечности лабиринтов. Да только поздно. Вне закона – это значит, что любой, встретивший отверженного в паутине, имел полное право на убийство. Что чаще всего и происходило: община отвергала лишь тех, кого сочла злодеем, и лишить такого жизни – только пользу принести.
Ладно. Завтра засидочку соорудим, завалим страуса – а там можно и домой. Легко и радостно возвращаться, когда в рюкзаке за спиной двенадцать-семь рассыпухой, а где-то в Джунглях дохлой грудой металла лежит доказательство твоей успешной охоты.
И с этой светлой мыслью он заснул.
Ночь прошла спокойно. Подскочив в семь утра, Серега, полный сил, словно молодой лось, предчувствуя день великих свершений, быстренько позавтракал, собрался – и уже к обеду был в своих охотничьих угодьях. На триста сорок восьмом горизонте.
Пока шел – продумал засаду еще раз. Дело все ж таки опасное. Если сорвется – страус его в капусту покрошит. Но вариантов других Серега не видел: механизм более высокого класса он взять не сможет, а низшего – не хотелось. Правда, с месяц назад прошел слух, что появился новый контрóллер, по виду чуть меньше двухтонника, но больше пятисотого – вот его бы неплохо опробовать… Однако на неизвестного противника лезть тоже риск. Ни уязвимостей не знаешь, ни бронирования… Куда бить, как брать – непонятно. А наугад лупить – слишком дорого может стать. И потому – страус.
МРШ-2000 «Страус» – машина разведки. Щитов у него нет, все приспособлено для максимальной мобильности. И бегает он как чертов локомотив, наподобие «Калибра» или «Палача», до семидесяти километров развивает. Куда бежит – это только ему известно, но бежит стремительно и целенаправленно. Вероятнее всего – отсматривает километры галерей на предмет кожаных бурдюков с кишками внутри, чтоб доложить потом по команде. Или как там у них подчинение осуществляется… Броня у него хоть и пожиже – лобовая и тыльная тридцать миллиметров, борта по двадцать, – но пулькой из калаша, конечно, не возьмешь. Тут разве что КОРД справляется. Да только и у этого механизма уязвимости есть. Самая чувствительная часть любой машины – камеры и сенсоры. Они хоть и за триплексом – а у многих еще и забрало стальное, – однако пробить четвертой-пятой пулей можно, особенно если в одну точку долбить. Но есть и другой путь: подловить на мину, чтоб, к примеру, лапу оторвало. Уже задача облегчается. Серега помнил, что Закон охоты требовал максимальной сохранности добычи – но Инициация это не охота в полном ее смысле, а экзамен. Выживание одиночки в Джунглях. К тому же мина боезапасу не повредит, будет, что с него снять. Поставить ММ-10 на электродетонацию и в укромном месте засесть. И в нужный момент врезать.
Укромное место он искал часа четыре. Время давно перевалило обед, приближалось к полудню – а он все бродил по транзитной, заглядывая в боковые коридоры и переходы. Два раза пришлось и укрываться – в первый раз мимо протопали трое четырехсотых, второй раз – по потолку, цепляясь за ребра тюбинга, прополз паук. Оба раза Серега уходил в боковые – но теперь уже тщательно следил, чтоб не оказаться в западне, иметь хотя бы один путь отхода. А лучше два или три. Вот так он, опыт-то, и приходит. На собственной шкуре. Торчать в ловушке и гадать, умрешь ты сегодня или еще погодят тебя убивать, ему не очень понравилось. Хорошо – карта помогала, на этом горизонте Джунгли исследованы порядочно, пробелы начинались только за пятидесятым километром.
Наконец подходящее место нашлось. Нырнув в одно из боковых ветвлений, он наткнулся на отвечающее его запросам. Просторное помещение, нечто вроде цеха непонятного назначения, сплошь заставленное станками-агрегатами, лишь узкая тропка посредине. Под потолком – мешанина труб вентиляции в два-три уровня. Сам боковой коридор не широк, но и не узок, такой, что страус нормально пройдет, а пауку или кентавру повозиться придется. К тому же – единичная комната, а не узел. Значит, не придется опасаться, что какая-нибудь тварь спустится с верхнего этажа. Самое то для западни.
Весь вопрос был в том, как заманить механизм. Особого резона сворачивать со своего маршрута по транзитной страусу обычно нет. Их, таких ветвлений, у него на пути тысячи встречаются. Все подряд не проверишь. Тормознул, прошелся лазерным сканером; если пусто – дальше погнал, если подозрения в электронном мозгу забрезжат – задержался на досмотр. И вот тут самая изюминка и крылась: если соорудить чучело человека и придать ему определенное сходство – броник навесить, рюкзак, может, даже каску напялить – то сканер его человеком и опознает. ОРРИ-аппаратуры у страуса нет, структуру объекта он не видит, только конфигурацию. Оценив свои шансы как высокие – человек один, прячется, оружие имеет самое примитивное – механизм выдвигается на ликвидацию… а у нас среди станков и агрегатов мины понатыканы. Подрыв всех четырех, особенно если страус попадает в самую гущу поражающих элементов, может, и не завалит наглухо, но повредит серьезно. И сервоприводы, не везде укрытые броней, и камеры-сенсоры, и шарнирные сочленения затронет. А добить – дело техники. И хотя оставаться без брони Серега не горел желанием – другого способа подманить машину он не видел.
Подготовка заняла еще часа полтора. Все приходилось делать адски медленно, постоянно прислушиваясь к шумам паутины, предварительно выставив в коридорах растяжки. Хорошо, коммуникатор подсобил – закрепив в транзитной две камеры среди путаницы кабелья, Серега вывел на экран картинку и все время, пока сооружал западню, послеживал за движухой. Затих лишь раз, пропустить пару четырехсотых и кентавра. Пришлось срочно эвакуироваться в следующий зал – но все прошло успешно, не заметили.
Перво-наперво он нащупал пути отхода. Коридор из цеха, минуя два аналогичных, уводил на восток, перпендикулярно транзитной галерее; затем, изгибаясь, поворачивал на юг и метров пятьсот шел параллельно; и затем, повернув, снова выводил в транзитную. Из третьего цеха на север уходило еще два коридора – но, посветив туда фонарем, Серега увидел лишь длинные прямые колодцы. Там царила кромешная тьма, и только ровно шелестящий сквознячок указывал, что это не тупиковые ходы, что коридоры ведут дальше, в неизвестность. Карта тоже молчала.
Наверху, под потолком, в мешанине труб, соорудил засадное гнездышко: вскрыл один из узловых венткоробов, уложил на дно пенку и рюкзак, чтоб по железу не бухать. Устроился в ближнем углу комнаты, над выходом из коридора в транспортную галерею – но так, чтоб в прогалах между труб видеть место побоища и под обстрелом держать. Чтоб не попасть под сканер, сверху приспособил лист жести – забраться внутрь и закрыться, словно крышкой. Ничего, в тесноте да не в обиде.
Чучело собрал из хлама, что в изобилии валялся в этой и двух соседних комнатах. Туловищем послужил кусок жестяной трубы, на который Серега напялил плащ-накидку и броник, голову сотворил из скатанного спальника, нахлобучив сверху шлем. Пробив ножом «туловище», воткнул две изогнутые трубы поменьше – типа руки. Немного помучался с «автоматом», но в итоге получилось неплохо: к трубе присовокупил изолентой магазин от калаша и выставил из-под накидки, вроде как только ствол и магаз виднеются. Посадил шедевр зодчества на ржавый трехногий стул, отодвинул за бандуру агрегата у стены, чтоб из коридора незаметно было – и, отступив шагов на пять, окинул взором критика-искусствоведа. Ничего, покатит. Руки-ноги есть, башка торчит, пуха в руках серьезного калибра. А накидка, броня и шлем только добавят процент опознаваемости.
И заключительным аккордом выставил мины. Так чтоб с трех сторон ударило: две по флангам, одну по фронту. Переднюю нацелил повыше, может, и зацепит оптику, а боковые – пониже, лапы и корпус накрыть. Ставил их в примерно-расчетном месте – чтоб ухлопать человечка, машине нужно небольшой крюк сделать, зайти чуть дальше от угла, не вплотную. Вот на этот пятачок три на три и прицелился.
Закончив, прикинул снова, все ли верно рассчитал. Западня получилась целевая, именно на страуса. Другой контрóллер не встрянет. Четырехсотый-пятисотый не увидят железного пацана из коридора, а кентавр или паук – и тем более ППК, – даже и опознав его лазерником, все равно пройдут мимо: сканер плотности покажет простое железо, пусть и собранное в странную человекоподобную статую. А вот страус, прочитав конфигурацию и получив совпадение с фигурой человека, вынужден будет подойти для визуальной идентификации.
Забравшись под потолок, Серега прилепил в угол еще одну камеру, сориентировав ее на железного пацана, залез в свою колыбельку и затих. Теперь оставалось только ждать.
Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Народная поговорка. И если со вторым он готов был поспорить – все ж какое-никакое движение, активность, – то ожидание… Можно просидеть и час, и два, и сутки – и так и не дождаться нужного. Как-то сразу вспомнилась ему та самая Зарница, когда всей группой они провисели под потолком шесть часов с гаком. Впрочем, засады – это составная часть охоты и войны. И очень важная часть. Фактически довольно большую часть времени на охоте боец проводит в засаде. Тут важен настрой, дисциплина и некоторая часть здорового пофигизма. Погрузиться в себя, впасть в некую созерцательность – но и не выпускать из внимания окружающую действительность и быть готовым отреагировать.
Два часа прошло в полнейшей тишине. Лишь ровно и монотонно, с тихим гулом, дышала вентиляция да за стеной иногда что-то шуршало и поскрипывало. Серега дорого бы дал, чтоб узнать, что может там шевелиться, за толщей стали и бетона. Ребенком он часто думал, что там скрываются неведомые чудища. Опасался, конечно, – а ну как пролезут внутрь? Ровно до тех пор, пока батька не рассказал ему о строении стен. Научники опытным путем – с помощью сверла-бура – установили, что толщина стали тюбинговых колец в транзитной галерее составляет солидные полтора метра. Во второстепенных коридорах, переходах и узлах паутины – поменьше, до полуметра порой доходило. А ведь еще и бетон… Какое чудище такую махину пробьёт? Тогда только мелкий Сережка успокоился. А вопрос – остался; интересно все же, кто там шурудит. Не крысы же…
Ближе к вечеру, начиная с шести, по транзитной обозначилось движение. Сначала кадавры протопали, двое организмов в сопровождении четырехсотого, потом через полчаса пара пятисотых прошла. Около девяти послышалось было обнадеживающее громыхание вдали – двухтонник! – но по перестуку множества лап Серега сразу предположил: идет многоногое. И точно: вскоре на экранчике возник узнаваемый силуэт кентавра. Как он и предполагал, ни один механизм на комнату даже внимания на обратил. Лишь двухтонник задержался на мгновение – похоже, отработав лазерным, следом обстрелял коридор и излучателем – и двинул дальше по своим делам. Серега перевел дух – хоть и выбрал засидку так, чтобы не попасть под ОРРИ-сканер, все же ёкнуло на душе.
И снова в джунглях воцарилось безмолвие. Серега, съежившись на дне жестяного короба, клевал носом – тишина убаюкивала. Два раза он одергивал себя, заставляя встряхнуться – но затем дрема наваливалась сильнее. Ну, это уж как водится: солдат спит – служба идет. Бывало, на последних курсах в любом месте и в любом положении пытались урвать. Хоть пять, хоть десять минут. Отвернется Рыков – а курсанты уже примащиваются. И на тумбочке сколько раз спали… И главное – стоя! Вот где ржака-то…
Сквозь дрему Серега чувствовал, что начинает постепенно подмерзать. Раскрыл один глаз, глянул на механический термометр, пристегнутый карабинчиком к рюкзаку – плюс пять. А по ощущениям так ниже нуля. Внизу в засаде сидел железный пацан со спальником вместо башки… Забрать бы его, завернуться да согреться – но Серега об этом лишь помечтать себе позволил. Да и то самую малость. Чего душу травить…
Говорили, раньше в Джунглях стояла жара. До сорока градусов доходило! А потом, после Грохота, температура упала ближе к нулю и теперь держится без изменений. Сейчас бы плюс сорок… Хотя – это еще поспорить, что хуже. При сорока градусах тоже особо не повоюешь. И воды с собой сколько нужно – жуть…
Да где же этот гребаный страус?.. Пока по галерее бродили контрóллеры, даже адреналинчиком поплескивало, грело. А теперь хоть плитку включай. Но плитку раскочегарить – это верх глупости. Через пять минут жесть короба разогреется и будет светить в тепляке, как солнышко под потолком. И тогда механизм первым делом не приманкой, а именно Серегой заинтересуется. Мерзнуть и терпеть. Такова она, охотничья наша доля…
Шинельку бы. Он вдруг как наяву увидел себя в новой, свежесодранной с кадавра шинели. Примерил – в самую пору! Поверху можно броник натягивать и транспортный пояс. Под нее – комбез. Шинелька она куда лучше куртки – запахнул полы и лежи грейся. В засаде ли, на привале… Даже и спать в ней же удобно. Если в спальнике подмерз – накинул сверху и совсем хорошо… Вот что: первым делом после возвращения нужно шинель добыть…
В короб вдруг заглянул Гришка. Серега не то чтоб сильно удивился, лишь слегка озадачился. Как это он его так быстро нашел? Хотя чего удивляться – дружище и есть, чует, что товарищу хреново… Гришка улыбнулся – и, сняв со спины рюкзак, вытащил шинель. Серега опять хотел было удивиться – но не стал. Друг же. Ухватил подарок, накинул – и так сразу тепло ему стало и от шинели, и от заботы товарища… А Гришка, продолжая глядеть на него и улыбаться, вдруг стал постукивать по жести. Тук-тук, тук-тук, тук-тук… и так равномерно, странно знакомо, и все громче, и громче, и громче…
Контрóллер! Вздрогнув всем телом, Серега вывалился из сонного царства в реальность. Глянул на экран – страус торчал в глубине транспортной галереи, метрах в двухстах, и сканировал очередное ветвление. Над его макушкой, под самым потолком, шелестел разведочный коптер, маленькая машинка с четырьмя вентиляторами. Его коридор – следующий! Серега аж застонал с досады – едва не проморгал! Заснул!.. Это ж надо – заснул, бля, в засаде! Эх и мудила! Второй косяк на экзамене! Какие тебе нахер командиры, тебя даже, по-хорошему, в ПСО допускать-то нельзя!..
Осторожно, чтоб не дай бог не шкрябнуть по металлу, он подтянул к себе автомат. Магазин уже тот самый, с игольниками, загодя зарядил. Патрон дослан, конечно. И граната в подстволе торчит. Кое-как извернувшись в тесном коробе, не отрывая глаз от коммуникатора, он умостился на колени, спиной упершись в жестяной лист крышки. Готовность номер один…
Страус, постояв с полминуты, громыхая сталью, порысил вразвалочку дальше. Здоровенная бандура! Две нижние лапы – голенастые, в три сустава, как задние ноги у копытного животного – соединены шарнирными элементами с тазобедренным блоком. На нем, так же через шарнирный элемент, громоздится башня-головогрудь. По бокам из башни торчат верхние боевые конечности, жестко соединенные с вооружением: на правой – КОРД, на левой – ПКТМ. Рядом с ними – операционные манипуляторы, типа рук у человека. В бою они к корпусу прижаты, но если нужно задержку устранить или перезарядиться – очень даже шустро орудуют… Усиления в виде гранат или РПГ не предусмотрено. Вероятно, все потому же – скорость и автономность важнее. Башня трапециевидная, с кормовой стороны удлинение, в котором размещалась радиостанция с собственным блоком питания и стыковочное место для коптера. Там же поверху и антенна торчит. Передатчик у страуса самый мощный среди остальных классов машин, кушает прожорливо. Оно и понятно – это разведка, ему передать куда важнее, чем принять.
Тормознув у Серегиного коридора, двухтонник замер. А охотник в засаде так и вовсе в камень обратился. Даже дышал чуть слышно, ртом. Камера показывала контрóллера с левого бока и очень близко, и Серега видел, как короткими движениями, словно вынюхивая трассу выстрела, хищно подергиваются оружейные стволы. Это значило, что машина уже распознала «человека» и сейчас неспешно просчитывает варианты… Коптер вился над башней, поглядывая по сторонам – но в коридор не совался, вертел своим объективом вправо-влево, держа под наблюдением транзитную…
Собственно, других вариантов у машины не было. Почти метр стали агрегата, за которым скрывался железный пацан, даже пятьдесят седьмой не прошьет. Страусу нужно увидеть цель, выйти непосредственно на нее. Коптер он вперед не пошлет, понимает, что машинка против очереди в упор не выстоит… Сам на контакт пойти должен.
Точно. Механизм, лязгнув сочленениями, тронулся вперед и скрылся в коридоре, ведущем в западню. А Серега, мягко перехватив автомат за подствольник – не дай бог хотя бы малейший звук! – упер приклад в плечо. Нащупав правой рукой пульт ДУ взрывателя, положил палец на кнопку. Крадется… ну, сейчас… «Натовский! Натовский подствол надо… – мелькнула не к месту мысль. – Четыреста тридцать третья кумулятивная пятьдесят миллиметров брони жжёт!.. А с осколочными вогами не навоюешь…»
И здесь двухтонник его чуть не обманул. Серега, ожидая, что механизм будет подбираться к цели медленно и осторожно – всякий нормальный боец именно так и поступил бы! – совершенно не думал, что он выберет иную тактику. Лязг в переходном коридоре вдруг разом вырос на порядок, словно там стартовал с места локомотив, – и страус на бешеной скорости стремительно влетел в комнату. С наскока решил взять! Серега и глазом моргнуть не успел, как механизм, проскочив тридцать метров пространства до западни, взвизгнув резиной подошв по бетону, как вкопанный встал у агрегата – и навис над железным пацаном двумя тоннами своей боевой массы. Как Голиаф над Давидом. Мгновение он торчал на одном месте; Серега мог бы поклясться, что обман он распознал сразу, и теперь в мозгах его, прикрытых мощной башенной броней, пытаясь выстроить дальнейшую последовательность действий, мечутся в панике электроны. Обманули!.. Заморочили, фаршированные кишками ублюдки!.. Валить отсюда, срочно! Ай, мама!.. Страус круто развернулся, понимая, что влип по самую антенку и западня сейчас захлопнется… и тогда Серега, едва не вывихнув фалангу, что есть силы воткнул большой палец в кнопку.
Экран коммуникатора погас сразу – погибла камера. Да и толку от нее сейчас… Наушники отработали, забрав на себя львиную долю грохота, но Серега почувствовал его буквально поверхностью тела. Пару мгновений он словно завис во времени, ожидая, когда снаружи уляжется месиво осколков… Пора! Бросив пульт, он правой рукой перехватил калаш, левой, скидывая с короба, саданул по листу над головой – и, выпрямившись, упер ствол автомата вниз, одновременно с этим врубая фонарь.
Жутко воняло гарью; видимость была почти нулевая, бешено вихрился синевато-сизый дым, от которого отражался свет – но все же общие контуры и положение машины он разглядеть сумел. Механизм, попавший в самую гущу роликов, опрокинуло, и он лежал сейчас на спине. Лапы – обе нижних и левая боевая – замерли без движения, операционные манипуляторы оторвало – и локтем правой боевой он елозил по полу, явно желая подняться. Но самое главное – лепестки забрала основной камеры раскрыты и, кажется, даже триплекс в сетке мелких трещин!
Прицелившись, Серега методично, одну за другой, начал всаживать одиночкой. Раз!.. Два!.. Три!.. Четыре!.. Сверкая в луче света, летели во все стороны хрустальные искры – но страус почему-то и не думал закрывать забрало! Повреждено?!.. На руку! Вот тебе!.. И еще один!.. На седьмом патроне триплекс лопнул, промявшись внутрь – и Серега, понимая, что до победы один шаг, поддернул предохранитель калаша на две позиции вверх и зарядил короткой очередью! Прямо в объектив камеры! Словно в ворота, за которыми укрывался мозг! В башне взвизгнуло, сверкнуло разрядом, гулко хлопнуло, механизм дернул оставшейся живой конечностью в последней попытке опереться о бетон… и замер.
С минуту Серега продолжал тупо торчать в своем коробе. Контрóллер лежал без движения – и так же без движения застыли мысли в его голове. Он шел к этому двенадцать лет – но теперь не верилось, что он, Сергей Сотников, уже не просто боец подразделения ПСО, а его офицер. Лейтенант Сотников! Ибо добыча была действительно достойной!
– Я завалил двухтонника… – глупо улыбаясь, пробормотал Серега. Дым уже рассеялся и громадина машины виделась во всей своей грозной красоте. Механизм лежал вытянувшись, ногами в сторону транзитной галереи по стойке «смирно», словно отдавал последние почести своему убийце. – Я двухтонника завалил…
И вдруг, поперхнувшись, умолк… Старус лежал башней от него, с такого ракурса верхнюю его часть он не видел – но зеленые отблески света на бетоне пола могли значить только одно: мигала лампочка-индикатор, торчащая рядом с антенной.
Контрóллер… передавал!
В следующее мгновение Серега, сграбастав в охапку рюкзак и перевалившись через жестяной борт вентиляционного короба, уже летел вниз. Приземлился жестко, едва не оставив на ближайшем агрегате свои яички – но все же сумел увернуться в последний момент. Врезался коленом в бетон, плечом задел торчащую из станка деталюгу – однако боли вообще не почувствовал. Куда сильнее его волновала сейчас проклятая лампочка! Передает, сука! И это значило, что подмога близко!
Подскочив к контроллеру, матюгнувшись от души трехэтажным, он перехватил калаш – и что было сил долбанул прикладом по антенне. Два удара она героически держала атаку, на третьем согнулась, четвертый переломил ее у самого корня. До передатчика добираться времени нет, хотя бы так обкорнать! Метнулся к железному парнишке, начал потрошить – да почти сразу и бросил: и шлем, и накидка, и спальник, попав под разгул боевых элементов, размочалены в хлам. Осел! Не подумал, когда засаду готовил! И броня тоже в клочья! Сами-то пластины целы – да только лямки измочалены полностью. Как надевать?..
Вскинув на спину рюкзак, Серега подхватил автомат и дернул к выходу в транспортную. Теперь бегом до первого попавшегося ветвления! А если будет возможность – то и до второго! Там уйти глубже, залечь и пересидеть! Не добежал, развернулся, кроя себя трехэтажным метнулся назад: а доказательства?.. доказательства впопыхах забыл! Вернувшись, на мгновение завис над машиной, выбирая, чего бы по-быстрому снять… Двенадцать-семь ему захотелось, глядите-ка… Обойдешься и триплексом! Рванув обмякшее, дырявое от множественных попаданий броневое стекло, Серега с хрустом выдрал его из пазов. Патроны ковырять – до того ли сейчас?!.. Свернув, пихнул кое-как в рюкзак, снова кинул его за спину. Ну – теперь точно пора! Ходу, ходу, ходу!..
Хода не получилось. Едва выскочив в галерею, он сразу понял, что опоздал: с юга, за изгибом галереи, уже били светом фонари, метались по стенам призрачные голубые и желтые пятна, лязгало металлом… Попятившись, Серега нырнул обратно в коридор. Упал на пол, словно ящер на четыре кости, высунул нос за угол… шелестя резиной гусениц по бетону, подвывая электродвигателями и погромыхивая сталью, из-за поворота выбиралась ППКБ. Огромный, сожравший половину пространства галереи монстр, ощетинившийся стволами, пусковыми шахтами РПГ и дымовых гранат, поблескивающий линзами камер и сенсоров из-под брони корпуса… А справа и слева от него, по обеим сторонам, шаря стволами автоматов, двигался десяток кадавров – пехота сопровождения.
По транзитной галерее к Сереге шла смерть.
Страха не было – организм, врубив режим выживания, оградился от лишних эмоций, словно забил их в самую дальнюю часть мозга. Голова работала сейчас как самый настоящий компьютер – подмечая и раскладывая все по полочкам оперативной памяти, мгновенно вынимая и подсовывая необходимую информацию. Словно раскрывая перед носом справочник, откуда можно брать любые данные. Смерть?.. Хер по морде! Поборемся еще!
Подскочив, Серега бросился назад к поверженному механизму. До противника метров двести, идут неспешно, две-три минуты есть! Подлетел, упал на колени рядом с правой клешней, рядом сбросил рюкзак. Рванул боковой клапан, выдернул плоский ящичек с инструментом. Пассатижи, отвертка, моток провода… вытащив из основного отделения плитку, выдрал из гнезда топливный элемент. Оба пулемета – с электроспуском! И если замкнуть цепь на источник питания – заработают как миленькие! Есть цилиндр с катушкой, есть шток; подал напряжение на катушку – шток сдвинулся – нажал на спуск. А уж силовые цепи машины он знал как облупленные…
Минута ушла на подсоединение. Хоть и простая схема – но возни со вскрытием много. Да и торопился, не всегда сразу в шлицы отверткой попадал… Эту релюшку долой, здесь напрямую соединить, тут – примотать… Заканчивая, глянул мельком на ПКТМ – сейчас бы с двух стволов месиво соорудить! – но с ним он уже не успевал: в галерее шумело совсем близко. Прицелившись по стволу и убедившись, что пулемет глядит более-менее удачно, Серега покидал инструменты и рюкзак за агрегат и, пятясь и утягивая за собой два конца, уполз туда же и сам.
Ускребся он в последний момент. Едва лишь уселся за агрегатом, привалившись боком его холодной стальной туше – в цеху посветлело. В тонкие щели между элементами двигателя и механизмов станка он видел, как по коридору, подсвечивая фонарями, крадутся нелюди: первый со щитом, за ним в затылок еще несколько. Чуть сзади, по правой стороне, – вторая цепочка. Наверняка знают – ППК передал – человек с одним лишь автоматиком за агрегатом сидит. Не боятся! Хотя – когда они боялись?.. А вот вам презент, ублюдки!
Концы проводков, соединившись, треснули синей искрой – и напряженную тишину цеха разом накрыло адским грохотом КОРДа. Ствол торчал не точно в коридор, а в левую его стену – но в данной ситуации именно это и требовалось. Крупнокалиберные болванки, под острым углом рикошетя от стен, если и теряли энергию, то не критично. Во всяком случае, пехтуре хватило.
Щитоносец улетел сразу – щит принял на себя первую же пулю. Крупнокалиберный в упор бьет и больше, и щит простого пехотинца такую болванку конечно не держит. Следом за ним досталось и задним – очередь хлестнула по ним плетью трассеров, пробивая навылет, взрывая тела кровью. Левую колонну скосило сразу. Правая попятилась было – но пулемет, продолжая долбить, брызжа осколками бетона и свинцовой рубашки, добрался и до них.
Короб одной длинной очередью выдуло моментально. Пулемет стукнул вхолостую, умолк. Наползая из коридора, в цеху, вперемешку с пороховой гарью, пахнуло парящим запахом мяса и вонью кишок. Морщась от поганого духа, Серега прислушался – звуки из коридора шли… непередаваемые. Кто-то стонал; кто-то хрипел длинно, на одной ноте; кого-то там выворачивало наизнанку… Он сейчас и сам бы с большой охотой опорожнил желудок и прилег минут на двадцать передохнуть – только нечем было. Да и разлеживаться некогда.
Дернув с пояса сразу две гранаты, он рванул кольца – и запулил одну за другой в коридор. Это чтоб вам совсем похорошело… Упал за агрегат, разевая рот до отказа, перепад давления в замкнутом помещении компенсировать… Хоть и был в активных наушниках – однако врезало по ушам чувствительно. Двинуло раз, потом другой… мимо свистнули осколки, улетая за спину. Серега вновь прислушался, поводя головой и пытаясь уловить сенсорами наушников хоть что-то – но теперь в коридоре стояла могильная тишь. Перещелкнув режим из ночника в тепловизор, он осторожно высунулся из-за агрегата. Красно-желто-синие мешки вповалку – это тела, понятно; но лишь через мгновение он сообразил, почему такого же цвета брызги и на стенах, и даже местами на потолке: полито было щедро, с избытком. Начал считать – сбился; второй раз тоже не преуспел; на третий раз все же получилось: десять. Десять организмов за четверть минуты в расход. Крупный калибр – вещь страшная…
В транзитной галерее продолжало лязгать – маялась без дела ППК. Там было совсем светло, платформа врубила все имеющиеся прожектора – и Серега в дверном проеме видел то гусеницы, почти до пола прикрытые навесной броней, то части корпуса, то стволы, торчащие по бокам. Сюда не пролезет, габаритами она куда больше – но и он выйти не мог. Заперт. А сидеть долго тут невозможно – платформа наверняка уже пытается связаться с подмогой. Вряд ли, конечно, вторая порция прибудет так же скоро – но кто их знает… Проверять не хотелось, еще одного шанса не дадут. Уходить нужно было немедленно.
Но сначала доказательства собрать! Дождавшись, пока платформа скроется из виду, он вынырнул из-за станка и по проходу между агрегатами рванул к громоздящимся телам. Подлетел, ухватил за ногу ближайшего, выдернул… оскальзываясь в луже, натекшей из коридора, втащил в помещение, оставляя на полу жирный желтый след. Присел рядом, скинул УПЗО, включил фонарь. По Закону охоты с каждого кадавра необходимо снимать отпечатки пальцев и сгружать потом в базу – но у него причина уважительная, времени впритык. Не до пальчиков, успеть бы снарягу в подробностях рассмотреть да трофеи подергать…
Снаряжка оказалась ничего себе. Серега одобрительно хмыкнул – экземпляр попался что надо. Броня БР6, не иначе; ствол – триста восьмой калаш, правда, разбит пулей, торчащей сейчас тупорылой жопкой из ствольной коробки; хороший фонарь, мощный УПЗО, гранаты-дымы-магазины, мелочь всякая… справа на поясе тесак в ножнах… Жаль, пистолета нет. А это… о-о-о-о… Серега от неожиданности даже сдержаться не смог, присвистнул: слева на бедре у киборга болтался M32. Серьезная штуковина! Сняв с перевязи, откинул барабан – полнехонек! Кумулятивные и осколочные через один! Хоть что-то интересное с выхода поиметь! Отложив в сторону гранатомет, он еще раз мазнул фонарем по лежащей навзничь фигуре, собираясь глянуть и тесак… ножны были пусты.
Мозг еще не уяснил, что же такое он видит – а тело уже работало. Уловив короткий взблеск стали прямо перед собой, Серега дернул головой – и успел в самый последний момент. Глаз остался цел, но висок дернуло вспышкой режущей боли. Кувыркнувшись назад через себя, он одновременно хватанул из кобуры на животе пистолет – и, находясь в движении, выстрелил по силуэту, рванувшемуся вслед за ним. Кадавр всплеснул руками и завалился назад. Вскочив на ноги, Серега зарядил туда еще несколько – только бил уже не куда попало, а в голову. Пули с влажными шлепками влетали в цель – а он все жал и жал на крючок, боясь остановиться.
Пистолет лязгнул металлом. Сбросив магазин, Серега мгновенно воткнул другой, дослал патрон затворной задержкой – и, удерживая нелюдя под прицелом, подобрался поближе. Кадавр был мертв теперь окончательно – разбитая вдребезги башка и морда всмятку жизни не способствует. Подобрав фонарь, он посветил в коридор, пытаясь разглядеть, нет ли еще желающих. А не кинуть ли третью гранатку?.. Вот ублюдки! Твари хитрожопые! Пока он копался, ослепленный фонарем, этот незаметно ножичек свой и вытащил. И лежал тихонечко, выжидая по назначению применить. И применил, с-сука!..
В коридоре по-прежнему было тихо. И мертво. За то время, пока он мародерил, ни одна тварь больше не пошевелилась. А могли бы, если б было кому. Товарищу помочь. А то ведь не справился в одиночку, бедолага… Ощупав висок, Серега понял, что отделался, хоть и глубокой, но царапиной. Не опасно. Только кровь текла, мешала. Добыв из рюкзака аптечку, наскоро сбрызнул спиртиком и залепил пластырем. Пока этим и ограничимся. С боевым крещеньицем вас… Третий косяк подряд, мудила! Видел же, что пуля в автомат попала, мог бы и сообразить, и пробоины на теле поискать, убедиться! Ой, дура-а-ак…
Подобрал калаш, навьючил рюкзак, перекинул через плечо ремень гранатомета… Доказательство есть, теперь и впрямь пора сваливать.
Только как?
Включив коммуникатор, Серега начал скрупулёзно исследовать карту. Отсюда было два выхода: один прямо перед ним, в лапы ППК – а второй в трехстах метрах южнее. Да, если уходить тем ходом, он окажется за изгибом галереи, не в прямой видимости, не под огнем. И если рвануть во все лопатки по транзитной – до следующего бокового коридора должен успеть. Прежде чем платформа, учуяв его – мгновенно учуяв, надо отметить! – догонит и обрушит все, что есть у нее на борту. Ладно, нырнуть в боковой он успеет. Но куда потом? Карта ответа не давала. Ветвление тонкой ниточкой уходило далеко в сторону, на запад, и там обрывалось во тьму. Либо тупик – либо не исследовано. Что в принципе одно и то же. Если тупик – он окажется в том же положении, что и сейчас. И даже хуже, ибо КОРДа с ПКТМ у него уже не будет. Если же не исследовано… об этом Серега даже думать не стал: заплутать в паутине куда страшнее, чем от пули погибнуть. Еще один вариант – снять пулеметы и подготовиться к встрече. И… пропасть без вести, ибо даже имея два серьезных ствола против целого отряда он не выстоит. Эти дуром поперли, наверняка живым хотели взять, не ожидали крупный навстречу. Со следующими так не пройдет. Но даже если и получится снова – что толку? Ждать третий? Ведь никуда отсюда не тронешься – цепной пес в галерее сторожит.
И чем больше он, глядя на карту, вертел в голове ситуацию – тем яснее понимал, что выход у него только один: уничтожить платформу.
Крякнув от досады, Серега яростно заскреб макушку. Если решаться – то сейчас, пока она одна шарахается. А решаться по-любому придется, деваться некуда. И даже есть мыслишка, как валить… Боевые платформы всегда работали с прикрытием пехоты. Это даже не какая-то высшая тактика-стратегия – это насущная необходимость. ППК, при всей своей запредельной огневой мощи, беззащитна перед человеком вплотную, накоротке. Оказавшись на спине у крупного зверя, ты практически вне зоны досягаемости его клыков и когтей. И сбить со спины тебя некому, ибо – вот они, сбивальщики, вповалку лежат.
Значит – валить. Не сказать, чтоб это решение далось Сереге просто – но и особых волнений он за собой тоже не заметил. Все было предельно ясно – возвращение домой возможно только через труп ППК. Вот и нужно этот труп соорудить. Либо, если кривая не вытащит и умения не хватит, – самому лечь. Обычное дело для бойца ПСО, каждодневная боевая работа. Но одновременно с этим присутствовала в нем и какая-то лихость, что ли… удаль, этакий боевой задор. Двухтонника завалил – это раз; кадавров в одиночку положил – всех! – два; и от ножа, который должен в глазнице у него торчать, тоже сумел уйти. Ай да Сотников, ай да сукин сын!.. Но все это – глубоко внутри, в самом дальнем уголке, накрытое плотным слоем спокойствия и уверенности в себе: организм жил в боевом режиме, задавив эмоции, отодвинув все остальное на задний план.
Работаем, братья.
Снова скинув рюкзак, оставил на себе только оружие. Жаль, броня умерла – но кто ж знал?.. В следующий раз умнее будет. Хотя броник сейчас без надобности, тридцатка десяток таких прошьет… Он прислушался – в галерее стояла тишина. Включив коммуникатор, вывел на экран картинку с камер и ухмыльнулся – ну да, как и предполагал. Сообразив, что пехота улеглась, платформа отползла подальше и торчала теперь на изгибе галереи. Стволы правого борта сюда нацелены, стволы левого развернуты на другой выход. Теперь он действительно надежно заперт, стоит только высунуться – и в решето.
Подманить ее нужно. Вплотную к коридору. Чтоб атака накоротке пошла, чтоб у нее и секунды времени не осталось стволы свои жуткие навести. Но подманить – нужна приманка… Серега оглянулся по сторонам, пытаясь сообразить, что могло бы послужить – и взгляд его упал на громоздящиеся в коридоре тела. Пожалуй… Во всяком случае попытка не пытка, нужно пробовать. Совершенно неясно было, купится эта хреновина или нет: механическая часть машины изучена досконально, а вот операционка… С этим проблемы, ибо не вскрыта до сих пор. И значит – непонятны ни логика, ни первоочередные цели, ни алгоритм действий и реакций на внешние раздражители.
Подхватив подмышки труп поцелее, он подтащил его к выходу в транзитную, прямо к углу. Чуть приподнял, ставя безвольно болтающийся мешок на колени – и, слегка подтолкнув, позволил завалиться вперед. Тело выпало из-за угла и замерло, неловко подвернув левую руку: полное впечатление, что уцелевший кадавр пытается выбраться, да незадача случилась – упал и сознание потерял. Сам же Серега немедленно укатился за ближайшего, в самую кучу, к стене. В кровище изгваздался по уши, штанины насквозь, в рукавах замокрело – но это все были мелочи: платформа, постояв несколько мгновений, дернулась и осторожно покатила вперед. Купилась!
Влипнув в левую стену, Серега размазался по ней тонким слоем, как масло по бутерброду. До самого последнего момента нельзя дать о себе знать! Она сейчас чувствует за углом кучу лежащих вповалку человеческих тел; видит, что выпавший из коридора сослуживец шевелился сам, что он еще теплый – а значит, скорее всего, живой; слышала и возню в галерее – и это тоже подтверждение. Но чтоб убедиться – нужно вплотную подойти. Вытащить тело, подключить медкомплекс – и лишь тогда определить наверняка. И у него будет целое мгновение на атаку…
Нащупав выемку в стене, он поерзал правой ногой, надежнее упираясь носком… старт должен быть мгновенным, чтоб за полсекунды мимо стволов проскочить, чтоб она даже сообразить нихрена не успела, не то чтобы отреагировать… Платформа была уже совсем близко – и он чувствовал, как с каждым ударом сердца по организму расходится, заряжая каждую мышцу жаждой движения, бурлящая адреналином кровь. Аж кончики пальцев от нетерпения покалывало! Двигатели выли, казалось, прямо над головой; оглушительно лязгало сталью; он слышал даже вентиляторы системы охлаждения, посвистывающие внутри этого стального монстра… Из-за угла вдруг показалась огромная гусеница… и тогда Серега рванул с низкого старта так, как не рвал еще ни разу в жизни!
Одним длинным прыжком вылетев в галерею, он на какое-то мгновение оказался прямо перед платформой. Стволы – прямо в лоб! Черно-серые, рябые от частого использования… Дернувшись влево, Серега нырнул под толстый набалдашник ДТК[5] – и сзади, за спиной, запоздав лишь на мгновение, грохнуло короткой отрывистой очередью. Мимо! Уже – мимо! Толкнувшись, взлетел на броневой лист, прикрывающий правую гусеницу, вспрыгнул на балку-крепление щита, сейчас отсутствующего, ухватился за верхний гребень ребристого броневого листа, прикрывающего блок вооружения, – и, одним коротким мощным рывком подбросив себя вверх, приземлился на спину бронированного мастодонта.
Здесь, наверху, риска попасть под огонь уже не было – все вооружение у ППКБГ располагалось по бортам. Тридцатка, КОРД, тубы РПГ – все это там, и Серега находился теперь вне секторов стрельбы. Но платформа видела его, фактически он оказался у нее прямо перед носом: вращающаяся башенка основного блока камер, торчащая на носу, развернулась назад, и все ее объективы смотрели точнехонько на охамевшего в край человечишку. В приливе бешеной радости – ведь оседлал же хищника, смог и прямо сейчас завалит! – Серега оскалился и сделал ручкой, сдернул со спины калаш, намереваясь отстрелить одну за другой все камеры… и, нелепо взмахнув руками, полетел спиной вперед куда-то в район кормы: корпус ППК, выписав идеально ровную окружность, развернулся на сто восемьдесят – и платформа, стартовав и набирая скорость, резво пошла на юг.
Пятьдесят километров в час – скорость серьезная. Особенно если тебя мотает по всему корпусу, словно куклу тряпичную. Сумев все же уцепившись за толстые основания антенн и не слететь вниз, Серега, вжавшись в броню, выживал. Самое хреновое было то, что платформа контролировала абсолютно все его телодвижения – ППК пер по вспомогательным стрелковым камерам, торчащим возле каждого ствола, а основная башня продолжала пялиться на человека. Объектив ее, маячащий за триплексом, задорно подергивался, словно она дико хохотала внутри себя своими железными потрохами. И было от чего: стоило ему хотя бы на мгновение поймать равновесие, приноровившись к движению, оторвать руку и потянуться за пистолетом – немедленно же следовал рывок корпуса, грозящий сбросить седока на землю. А навернуться вниз на такой скорости – все ребра тюбинга башкой пересчитать.
Галерея летела мимо с умопомрачительной скоростью; выли, как бешеные, электромоторы; платформу встряхивало всей ее многотонной тушей на кочках и выбоинах, отчего Серегу подбрасывало вверх и со всего маху вплющивало обратно; уклоняясь вправо или влево, она то и дело с грохотом и визгом металла полосила бортами о ребра… словом – коварный механизм делал все, чтоб сбросить вниз непрошеного наездника! Но Серега, уцепившись изо всех сил, все же держался. Более того – он наконец нащупал опору и ногами! На корме торчали воздухозаборники охладителей, решетка их была достаточно редкой, прутья – плоскими, под углом – и он таки смог впихнуть туда носки ботинок! Болтанка сразу же стала не такой опасной; к тому же он сообразил и алгоритм действий платформы: она дергала корпусом ровно тогда, когда наездник отрывал руку! Молниеносности в просчете вариантов, что и говорить, у машин было не отнять…
Отцепив правую руку – отчего снова последовал рывок, который он перенес куда увереннее, спружинив ногами – Серега перехватил со спины гранатомет. Калаш он потерял еще в самом начале, и сейчас из оружия оставался лишь этот милкор, немилосердно колотящий по ребрам, лебедь, нож и две гранаты. Он четко помнил, что первым в каморе[6] напротив ствола торчит именно кумулятивная, М433С! Вот именно она сейчас и была нужнее всего!
Рукоять легла в ладонь. Вскинув гранатомет над головой, Серега грохнул барабаном по броне, наводя ствол прямо на триплекс, за которым торчал глаз проклятого механизма – и, поймав мгновение паузы между бешеными рывками, всего лишь какую-то долю секунды, выжал спуск. Хлопнул выстрел – и башенка вспыхнула огненным бутоном разрыва. Взвизгнуло мимо головы шальным осколком, резануло правую ногу – но Серега, хоть и почувствовал боль, значения этому не придал. Не до того было – щурясь от жирного черного дыма, повалившего из башни, он все пытался разглядеть, что там с камерами. Перед триплексом у платформы забрало торчит; и если лепестки успели сойтись, то кумулятивная струя львиную долю работы потратила на прожигание стали. И тогда триплекс наверняка жив, а камеры – тем более!.. А второй по башне сажать опасно, ибо в стволе теперь осколочный. Броне-то ничего не будет, а его самого за милую душу порвет…
Платформа пошла тише. Оружейный блок левого борта начал разворачиваться – и Серега от восторга едва в голос не завопил: это значило, что триплекс он все же пробил и достал оптику! И основную камеру, и ПНВ, и тепляк! Потому платформа и поворачивала сейчас весь блок – чтоб стрелковыми камерами человека нащупать! Да только не получится нихрена – угол у них узкий, как у оптического прицела, для дальних дистанций предназначен, и то, что происходит на броне, они не видят! Теперь ППК его разве что лазерным радаром чует…
Нужно было заканчивать. Платформа сбросила скорость, шла теперь куда осторожнее и ровнее – похоже, камера правого блока не давала хорошего обзора. А Сереге только того и нужно! Получив возможность действовать, а не цепляться судорожно за броню, он немедленно зашустрил: сполз немного назад, чтоб оказаться у вентиляционных отверстий системы охлаждения, вытащил пистолет, просунул ствол между прутьями решетки, и пулю за пулей начал высаживать вглубь, в недра башни. Где-то там, в ложе из трубок, шлангов и радиаторов системы охлаждения, находилось сердце ППК – сверхъёмкий топливный элемент. Достать бы его хоть парой выстрелов!..
Не получилось. Опустошив магазин, Серега воткнул третий, потом четвертый, последний. Отстрелял и его. Но платформа по-прежнему шла вперед, игнорируя его брыкания – она словно понимала, что без серьезного вооружения человечишка не сможет причинить вреда. И Серега растерялся… ППК уносила его все дальше – а он торчал сверху и не понимал, что же делать. Гранату сквозь решетку не пропихнешь – узко. Гранатометом внутрь тоже не сработаешь. Будь у него автомат – через воздухозаборник четырьмя магазинами можно весь топливный элемент изрешетить! Ствол просунул через решетку и гашетку зажал! Там одни рикошеты внутри замкнутого пространства чего стоят! Но автомата не было. Оставалось плюнуть и сваливать… Но и тут вырисовывалась проблема! Спрыгнуть – как? Едва он окажется на земле, платформа тут же развернется и порвет его крупным калибром! Это что же – так и ехать дальше в гости?..
И вдруг его осенило! Рискнуть-то можно… Оставшиеся камеры погасить – и валить. Хотя драпать ей это не помешает, пойдет по лазерному радару – но точно навестись уже не сумеет, будет наугад лупить. А можно – решетку кумулятивными попробовать прожечь! Ведь они есть еще в барабане!
Плюнув в сердцах – ведь километров десять сидел тупил! – Серега пихнул пистолет в кобуру, подхватил гранатомет и, цепляясь за выступающие элементы корпуса, подобрался к дымящейся жидким дымком башенке. Откинув барабан, поменял местами гранаты, поставив три подряд кумулятивные. Развернулся в сторону кормы, взвел барабан, вскинул к плечу, прицелился… Платформу внезапно тряхнуло и первый выстрел ушел в пустоту. Серега выматерился – так никаких гранат не напасешься!.. Снова поставил ствол на цель – и, дождавшись мгновения, когда ход ППК выровнялся, выжал спуск.
Будь решетка из тонких прутьев – могло и не получиться, струя просто прошла бы между ними. Но решеточка была набрана из широких полос брони, поставленных под углом. Попав в одну из них, граната отдала все что имела, проделав серьезную дыру. Одну – но и того вполне достаточно! Серега перебросил гранатомет за спину, выхватил обе эфки, подскочил к воздухозаборнику, рванув кольца, отправил обе гранаты в нутро бронированного мастодонта – и, спасаясь от возможных осколков, шарахнулся назад, ближе к носу.
Подрыв осколочной Ф-1 в замкнутом объеме – дело жуткое. Броня врезала по ногам так, что пятки заныли. Из воздухозаборников шибануло факелом, словно фальшфейер сработал – вспыхнул топливный элемент, даже контур гашения не помог. Платформа умерла сразу же; вильнув в сторону, она с жутким грохотом протаранила ближайшее ребро тюбинга, воткнулась во второе и мгновенно встала. Но Серега ничего этого уже не видел – еще первый удар сорвал его с башни, и он, пролетев по воздуху метров двадцать, плашмя приземлился на бетон. В голове взорвалась граната… и мгновением позже наступила тьма.
Очнулся он, кажется, от холода. По крайней мере едва придя в себя, Серега сразу ощутил, как сильно он замерз. Вокруг царила кромешная тьма и где-то на периферии зрения в ней плавали разноцветные желто-сине-зеленые круги. Затылок ломило неимоверно. Подняв руку, Серега осторожно пощупал – череп вроде цел и крови нет… но звиздюлина нащупывалась знатная, с кулак размером. А мог бы и башку всмятку…
Закряхтев, он поднялся в сидячее положение. Сотрясение мозга, не иначе: слабость, тошнота, в голове хоровод... Поднял руку, УПЗО включить – пусто. Та-а-ак… Пощупал пояс – и с облегчением вздохнул: ну хоть фонарь цел.
Включив его, принялся осматриваться. Первым делом нашел глазами платформу – она стояла скособочившись, словно без сил привалившись к стене. Устала, родимая… С первого взгляда понятно – сдохла. Гора металла, склад боезапаса, который наверняка цел, орудийные стволы и системы, броня, бортовой медицинский комплекс… Вот добыл так добыл! Однако вид умершей громадины все же не доставил ему такого удовольствия, как можно было ожидать – гораздо сильнее его интересовало сейчас собственное положение.
Лебедь пуст, это он помнил отчетливо. Гранатомет… проверил – пара осколочных. Нож, дозиметр. УПЗО валяется у стены, трещина во весь внутренний экран. Одна эфка, сиротливо торчащая в подсумке, пять так и не истраченных ВОГов – да куда ж их, подствольник-то на калаше висит, а сам автомат у западни остался. Наверняка там же валяется и его рюкзак – но до них еще нужно добраться. Ибо платформа утащила его черт знает куда, и вернуться теперь к месту засады… Кстати, а на сколько утащила?
Включив коммуникатор – слава богу, цел, противоударный металлический корпус защищал начинку неплохо, – Серега, морщась от резанувшего по глазам экрана, вывел карту… и запулил в пространство трехэтажным. Правда, получилось сипло, и оттого жалко и неубедительно: неплохо прокатился, тридцать километров долой.
Подсвечивая фонарем, принялся за себя. Голова гудит, но цела… руки – целы… тело тоже без пробоин, хотя левая лопатка и копчик пекут адски – похоже, сначала приземлился именно на них и только потом затылком приложился… Дернулся подняться – и, охнув, повалился на землю: правая нога тут же отозвалась резкой болью, ударившей в голову. Начал ощупывать – и буквально сразу наткнулся на толстый штырь, торчащий из бедра. Штанина не просто в крови – набухла, впитав немалое количество. Ах ты ж едрить ту Люсю наперекосяк…
Ну хоть аптечка при себе. Достав все необходимое, Серега с помощью обезболивающего и ножа выдернул торчащую наружу хреновину. Рана была серьезная – штырь, словно арбалетная стрела пробив бедренную мышцу, влез сантиметров на пятнадцать. Когда вытаскивал – скрежетнул по кости так, что гул пошел по всему организму… Шипя от боли, исследовал рану – и облегченно вздохнул: кровь хоть и шла, но не пульсирующими толчками, а значит, крупные артерии не задеты. Уже гора с плеч… Остановил турникетом[7], засыпал гемостатиком[8], забинтовал. Всадил сюда же, рядом, шприц цефатоксима[9] для профилактики. Отдуваясь и борясь с накатывающей дурнотой и слабостью, посидел минут пять, собираясь с силами и обтирая лоб от пота, льющегося ручьем… Бедро, несмотря на обезболивающее, пекло зверски, аж под горло подкатывало. Ладно. Пора. Попробовал подняться – куда там, стрельнуло до самой пятки…
Волоча ногу, задницей по бетону, опираясь лишь на левую руку, он подобрался к платформе. Минут десять полз, не меньше. О том, что будет, если его в таком виде застанет враг – думать не хотелось, и он гнал эти мысли прочь. К дьяволу. Куда важнее «здесь и сейчас». Делай что должен и будь что будет… Сидя у гусеницы, некоторое время прикидывал, что бы поиметь вместо костыля. В итоге, кое-как поднявшись на левую ногу и закорячившись на броню, нашел в коробе ЗИПа два сменных ствола от КОРДа. Еще минут десять прилаживал их друг к другу – но все же прикрутил проволокой, раздвинув на удобную длину. На ДТК, отодрав, навертел рукав от комбеза, подмышкой опираться.
Положение было – серьезней некуда. Ранен, от слабости и потери крови башка каруселью; оружия нет; защиты – нет; провианта и воды – нет; спальника, плитки, пенки – тоже нет; нихрена нет! И до дому столько, что даже будучи в полностью исправном и экипированном состоянии, добираться – неделю. Хоть прямо тут ложись и помирай.
И все же надо идти. А уж дойдет ли… Серега внутренне был готов ко всему. Тронемся, а там посмотрим. По крайней мере стыдиться ему нечего, первую часть экзамена он выдержал, и выдержал на пять баллов. С тремя огромными плюсами. Не посрамил, это точно. Предстояла вторая – вернуться домой. Если добраться до рюкзака и автомата – там уже легче пойдет. Там и передохнуть можно. Понятно, что идти ему сейчас – каждого шороха пугаться. Да и свезти должно дьявольски… Но кой-чего все ж есть врагу предъявить. А дорогу... дорогу осилит идущий.
Покачнувшись, вдохнув побольше воздуха, Серега перенес вес на левую ногу, вынес вперед костыль, осторожно оперся на него подмышкой – и, стараясь не касаться земли правой ногой, сделал первый шаг. Вышло совсем ничего, четверть от обычного. Ползти предстояло долго. Ничего, терпимо. Обезболивающее уже начинало действовать, а чуть погодя так и вовсе разойдется. А там и стимулятор вколем. Полегче пойдет, поширше зашагаем… Еще шаг, и еще… и, приноравливаясь и временами останавливаясь для отдыха и опираясь в такие моменты на ребра тюбинга, Серега заковылял вперед.
До дома было пятьдесят километров.
[1]БК. Боекомплект.
[2]Карман. Иногда так называют подсумки.
[3] «Красный» – жаргонное название инфракрасного режима во время работы ПНВ. «Идем по красному…», к примеру, в разговорной речи вояк.
[4]Инфракрасный фонарь. ПНВ, особенно первых поколений, все же нуждаются в свете. В обычном режиме, например, ночью, зачастую хватает света звезд или луны. Но если тьма абсолютная, то для работы прибора необходима хоть какая-то подсветка. Инфракрасный диапазон дает возможность работы – и в то же время он незаметен обычному невооруженному глазу. Но – он может и демаскировать, так как точно так же виден в ПНВ другому носителю.
[5]ДТК. Дульный тормоз-компенсатор. Предназначен для уменьшения отдачи или подброса ствола огнестрельного оружия во время стрельбы.
[6]Камора. Полость в артиллерийском орудии, барабане или снаряде.
[7]Турникет медицинский. Устройство для остановки кровотечения из конечности. Состоит из системы ремней и рычага, действующего по принципу винта, которым и затягиваются ремни для пережимания конечности. Быстрый и эффективный способ для перетягивания конечности в полевых условиях во избежание потери крови.
[8]Гемостатик. Вещество, останавливающее кровотечение.
[9]Цефатоксим. Антибиотик.