Атмосфера в командном центре станции была напряжённая, но деловая. Бортинженер Максим Щукин в очередной раз проводил ревизию всех систем. Первый пилот челнока Игорь Белов тестировал спасательные модули. А начальник «Горизонта» Воронцов Николай Семёнович задумчиво разглядывал выведенные на большой обзорный экран данные с индивидуальных браслетов гостей станции.
Максим оторвался от своего пульта и, глянув на шефа, спросил:
— Как они вообще приняли эту новость?
— Да они, похоже, её ещё не осознали, — ответил Воронцов. — Их там сейчас Светлана развлекает, но это ненадолго. После обеда могут начаться истерики. Вон у Елены Смирновой до сих пор пульс за сотню перескакивает и давление гуляет, хотя она самая молодая на борту.
— Надо их чем-то успокоить, — сказал Белов, активируя очередной проверенный модуль.
— Кто бы ещё и нас успокоил, — вздохнул Максим. — Я сам поверить до сих пор не могу.
— Теперь вся надежда только на нашего секретного физика, — почесав затылок, сказал Белов.
— Кстати, где он до сих пор шляется? — недовольно поинтересовался Воронцов.
— Он в третьем цилиндре с грагеном своим целуется, — сообщил Щукин. — Вызвать его?
— Нет, — покачал головой Воронцов, — пусть хоть целуется, хоть аморально милуется, но вернёт нас обратно.
— Интересно, как на Земле отреагировали, — задумчиво произнёс Белов. — Родственникам уже сообщили?
— Конечно, — хмыкнул Максим, — Американцы, наверняка, уже всему миру доложили, что мы незаметно висим над Вашингтоном и целимся в Белый дом из лазерной пушки…
— Вот бы они удивились, узнав, что у нас под прицелом не то что какой-то там Белый дом, а целая Белая планета, — сказал Игорь.
— Самсон, панораму на обзорный, — скомандовал Воронцов.
Четверть экрана заняло изображение загадочной планеты. В её облике ничего не изменилось — сто процентов поверхности скрывали густые белые облака. Они ещё как будто бы слегка испарялись, создавая обманчивое впечатление кипящего молока.
— Наш спектрометр точно не врёт? — поинтересовался Николай Семёнович.
— Не должен, — сказал бортинженер. — Кислородная атмосфера, облака водяные, а не метановые, температура подходящая.
— Да какая разница? — нахмурился первый пилот. — Высаживаться всё равно нереально. Либо мы уберёмся отсюда, либо помрём на орбите.
— Не, на орбите помирать глупо, — возразил Щукин. — Я бы предпочёл всё-таки слиться с природой.
— Помирать везде глупо, — отрезал Воронцов. — А слиться мы всегда успеем.
Входная дверь исчезла в стене, и в командный центр вошёл Павел Фомичёв — тот самый мужчина, который прибыл на станцию инкогнито для остальных туристов и вышел из челнока с двумя железными чемоданами после того, как они покинули посадочный ангар. На вид ему было лет тридцать пять. Неброской внешности, среднего роста и телосложения, он вполне мог сойти за обычного работника технической службы.
Тяжело дыша, Фомичев плюхнулся в единственное свободное кресло напротив пульта управления энергосистемами станции.
— А вот и наш загадочный физик, — констатировал Игорь Белов. — Физкульт, так сказать, привет.
— Я не загадочный, я — секретный, — чуть отдышавшись, поправил его Фомичёв. — А физкульт там жёсткий. Возле грагена вообще финиш — градиент поля до трёх «ж» доходит.
— И как он там? — спросил бортинженер. — Признал свою вину?
— Нет, — мотнул головой Фомичёв, — там всё в норме.
— Павел, — вкрадчиво обратился к физику Воронцов, — ну ты нам предложи хоть какую-нибудь версию. Если не ты, то кто здесь вселит в нас надежду?
— Не прибедняйтесь, надежда всегда с вами, — сказал Фомичёв, — и выселить её не так уж просто.
— Это точно, — встрял Игорь. — Была у меня одна знакомая…
— Так! — рыкнул на него Николай Семёнович.
— Собственно версия остаётся прежняя, — развёл руками Павел. — В результате стечения каких-то неизвестных факторов станция либо переместилась в обычном пространстве, либо перешла в какой-то другой пространственно-временной континуум.
— Каких факторов? — с нажимом спросил Воронцов. — Вы что-то меняли?
— Я же объясняю, что это неизвестно, — терпеливо повторил Фомичёв. — Может быть, привезя сюда толпу туристов, мы превысили некую критическую массу. Бред, конечно, но другого бреда у меня для вас нет! Однако я уверен, что неспроста и звезда очень похожа на Солнце, и планета почти родная, и даже аналог Луны имеется. Эта звёздная система будто энергетическая ячейка с таким же потенциалом, как наша, что, вероятно, и позволило переход. А вот что его спровоцировало, пока непонятно.
— Но если мы не определимся с причиной перехода, то и не сможем её устранить, — сказал Щукин. — Следовательно, вернуться обратно у нас не получится.
— Давайте уменьшим массу станции, — предложил Белов. — Выбросим что-нибудь ненужное.
— В нашем положении всё нужное, — возразил Воронцов.
— Кроме туристов, — невинно намекнул Белов.
— Ты серьёзно? — уставился на него Николай Семёнович.
— Нет, — стушевался Игорь, — это я так, на крайний случай.
— Единственное, о чём сейчас можно говорить с уверенностью, что основой аномалии является использование гравитационных технологий, — сказал Фомичёв. — Типа какого-нибудь побочного эффекта. Поэтому первый закономерный шаг — вообще отключить граген.
— Станция практически не использовалась в невесомости, — озабочено произнёс Воронцов. — Кругом много незакреплённых вещей.
— Вот именно, — кивнул Фомичёв. — Надо тщательно прибраться. А я начну готовить граген к остановке. Процесс займет приблизительно двое суток.
— Хорошо, — согласился Николай Семёнович. — И всё-таки, забегая вперёд, если этот ход не сработает, у тебя есть ещё какие-то предложения?
— Можно попробовать наоборот увеличить мощность грагена, — ответил Фомичёв. — Сила тяжести на жилом уровне возрастёт до двух «ж». Но давайте пока не будем никуда забегать.
— Да, вдруг Земля пришлёт спасательную экспедицию, — размечтался Белов.
— Если дело в грагене, то для экспедиции им придётся построить ещё один, - возразил физик, — а это года три, как минимум.
— Мы здесь столько точно не протянем, — сказал бортинженер. — Даже если будем добывать кислород из рубашек радиационной защиты и воды охлаждения реактора, который тогда придётся сбросить на планету. Ибо если он взорвётся на орбите, то сами понимаете.
— И не жалко тебе инопланетян? — мрачно осведомился Белов.
— Да нет там никого, — пробурчал Щукин. — Информационный фон полностью отсутствует. Ни радио, ни телевидения.
— Ну конечно, — всплеснул руками Воронцов, — разве может существовать разум без телевизора? А на Земле давно появился информационный фон?
— Взглянуть бы хоть одним глазком под это одеяло, — сказал Белов. — Вдруг там рай неземной и всё-таки реально высадиться, поставить маяк и ждать миссию с Земли.
— Кстати, насчёт «взглянуть», есть одна идея, — сказал Щукин. — Не совсем «под одеяло», но, по крайней мере, с другой стороны «кровати».