В конце тоннеля забрезжил свет. Легкий блик отраженного солнечными батареями света поплыл по серой глади дюралюминия, высвечивая витки катушек и кожухи системы охлаждения. Так пилот понял, что разгерметизация трубы закончилась. Его спина плотнее вжалась в кресло. Впереди не настоящий боевой вылет, а обычный патруль, но перегрузкам все равно. У болтающегося в подвесе, как ребенок в люльке, штурмового катера «Страйк Сейбр» есть всего пятнадцать километров, чтобы получить необходимый импульс, а значит придется потерпеть.
— Ка-пять, я остров! — сказал голос в шлеме. — В добрый путь. Даю обратный отсчет.
Пилот с интересом посмотрел на появившееся в дополненной реальности табло. Нужно было очень постараться, чтобы не видеть цифры, занимающие как минимум четверть поля зрения. Таня, его ведомая, наверное, старалась. Лейтенант Таня Черная — дочь диспетчера космопорта, она связалась с космосом по инерции и воспринимала такие моменты как досадную расплату за надбавки военных летчиков. Старший лейтенант Никита Орлов, который сейчас усиленно пытался думать о себе только как о «красном-пять», всегда хотел большего. Он пришел в летную академию за славой, хотел попасть в силы ВКФ, которые представляют интересы Союза во всех горячих точках Галактики. Он с детства мечтал быть одним из тех рыцарей, которые несутся сквозь пустоту, оседлав одноместные катера, и пронзают врагов плазменными торпедами. Но в москитные силы ВКФ брали только тех, кто окончил с отличием. Никиту обошла сия чаша: он хорошо сдал все прикладные дисциплины, но не теоретическую физику. Все, что получилось, это упросить начальство послать его туда, где отличие можно с чуть большей вероятностью заработать в боях.
Счетчик дошел до нуля, и грудную клетку Никиты как будто сдавило могучей дланью гиганта. Кровь стучала в висках, разум из последних сил цеплялся за грань сознания, а тело тонуло в противоперегрузочном геле. Никита знал, что мотки катушек стремительно пролетают мимо, но не мог повернуть голову. Прошло около минуты, когда невесомость милосердно приняла катер в свои объятия. Никита огляделся. В обычной реальности его окружали серые стены, но в дополненной на стекло шлема выводилась тактическая информация. Никитин «Страйк Сейбр» отдалялся от левого из двух вращающихся цилиндров со скоростью около полутора километров в секунду. В восьми километрах справа шла параллельным курсом маленькая точка, подписанная «К-6». Ведомого было еле видно на фоне огромных полей солнечных батарей, питавших базу Сил Системной Обороны в точке либрации Митры — оранжевой звезды С2-231 — и Трели — маленькой каменистой планеты на низкой орбите вокруг нее, из минералов которой был построен «Остров». На Трели не жил никто, кроме персонала добывающих фабрик. Люди жили на Рокоте — второй планете — и Яне — третьей планете, похожей на вторую, как тигр на кошку. Третья планета системы была водным гигантом, редким местом, где соседствовали облака из водяного пара и большие запасы питающего реакторы космических кораблей гелия. Инфраструктура на орбите Трели была развернута чтобы защитить эту редкость. Вот почему Никита после выпуска попросился именно сюда. Его знания по космографии говорили, что система Митры — одна из тех, за которые стоит воевать.
— Остров, я ка-пять, — сказал Никита. — Открываю магнитный парус. Ка-эс.
Пилот переключил тумблер у себя в рубке, и длинные спицы выдвинулись из тела катера. Диспетчер переключил тумблер у себя в рубке, и в хвост «Страйк Сейбру» ударил поток заряженных частиц. Продолжался самый важный этап разгона. Катера должны были перейти с круговой орбиты на эллиптическую, с высоким эксцентриситетом, и сделать это за счет внешнего привода, а не своего топлива. Без внешнего привода концепция москитных сил была бы мертворожденной. Впрочем, без искривляющих пространство устройств, которые заработают чуть позже, концепция пилотируемых полетов в окрестностях звезды на чем-то кроме комет и астероидов была тем более мертворожденной.
Когда конструкторы пузыря были включены, Никита смотрел на цель, к которой они направлялись. Зона перехода с такого расстояния была еле заметна: узкий конус высоко над северным полюсом Митры, откуда шло больше гамма-лучей, чем с остального неба. Оттуда можно было попасть в систему червоточин, соединяющую Митру с множеством других звезд. Там — а еще в такой же зоне над южным полюсом, пролегала граница, которую патрулировали ССО. Туда забросит штурмовые катера гравитационный маневр в афелии. В течении четырех часов они будут просматривать зону перехода с помощью своих радаров. Весь полет, благодаря конструктору пузыря, займет около шестнадцати часов. С учетом предполетной подготовки и медосмотров получается график «сутки через трое».
— Ка-пять, я ка-шесть, — послышалось в наушниках, — открой прямой канал.
Никита почти не сомневался, что Таня собирается поболтать. Уставом не запрещено. В эти пустые часы, оставшиеся до гравитационного маневра, связь в реальном времени — «по прямому каналу» — возможна только между самими катерами, а заняться все равно нечем. С другой стороны, Никиту утомляла болтовня Тани. С третьей стороны, от хороших отношений зависело многое, и их надо было поддерживать. Это стало решающим аргументом.
— У нас через месяц отпуск на Рокоте, — сказала Таня, — и раз уж за него я должна сказать «спасибо» тебе, приглашаю съездить со мной к друзьям в Римулыку. Там как раз весна, самый сезон. Рядом море, в котором уже можно плавать, и горы, в которых еще можно кататься на лыжах. Гостиницы стоят дорого.
— Не уверен, что «спасибо» — это правильное слово по поводу лишней дозы облучения и выговора за угробленный сухогруз.
— Расслабься, он все равно нарушил установленный порядок космогации, а значит, технически, был контрабандистом. В трюмах не нашли нелегального груза только потому, что ты стрелял слишком рано, он врезался в звезду и до осмотра трюмов дело не дошло.
— А потом мы ловили спасательные капсулы и поймали вместе с ними примерно в десять раз больше облучения, чем должны были за рейс.
— Да, и это приблизило не только наш заслуженный отпуск, но и выход в отставку, где уже не нужно будет отказываться от спиртного и соблюдать строгий режим.
— И мучительную смерть от рака, — ехидно заметил Никита, — но ты предпочитаешь думать только о кофейне «Сломанная устрица».
— «Створка устрицы», — возмутилась Таня, — попрошу! Это очень сентиментальное воспоминание из детства, и я назову свою кофейню именно так. И нет, не только о ней. Еще о том, как затащить тебя на исторические танцы. Это очень весело, вот увидишь. Гораздо веселее, чем собирать модельку «Белой Стрелы» и сокрушаться, что наш полк никогда не получит эти машины.
— Я не хочу на танцы. Я хочу покрасить наконец модельку «Белой Стрелы» и добраться до «Утконоса».
— Ты скучный.
Все время до выхода в район патрулирования грозило пройти в таких разговорах. Примерно через сорок минут Никита не выдержал, и молча открыл книжку. Он любил читать приключенческую литературу гораздо больше, чем обсуждать с Таней по десятому кругу их хобби, ее друзей и эпизоды из кооперативных настольных игр, в которых она тоже коротала время на базе. К счастью, Таня довольно быстро переходила в режим, где ей не требовалось иной реакции от собеседника, кроме периодического поддакивания. Никита остановился на весьма интересном месте, когда бортовой компьютер грубо убрал из дополненной реальности лишний текст, выведя вместо него сигнал «ВНИМАНИЕ!» и навигационную информацию о грядущем маневре. Штурмовики приблизились к афелию, и сейчас они должны были включить ядерные двигатели, чтобы перейти на полярную орбиту. Никита пробежался глазами по численным данным. Они почти соответствовали расчетным: динамический хаос всегда вносил небольшие поправки. К счастью, бортовой компьютер сам все пересчитал, и пилоту оставалось только одобрить исправления полетного плана. Рутинная процедура, которая и в этот раз прошла своим чередом. Никита продолжил читать книжку. В определенный момент его вдавило в гель тройной перегрузкой, но такие вещи он уже научился терпеть. Тем более что она была не слишком долгой.
Вскоре компьютер потребовал внимания пилота повторно, уже более настойчиво. Дополненная реальность опустела. Вместо текста книги Никита теперь видел далекую Митру внизу-справа, еще более далекие планеты системы в нижней полусфере, подсвеченные пульсары вокруг и заботливо обозначенные компьютером границы зоны перехода. Весьма условные границы, в которых обозначены не менее условные траектории, которые могут иметь выходящие из червоточин корабли. В основном они были транзитными, начинались и заканчивались где угодно: для проходящего через систему корабля необходимо и достаточно сделать оборот вокруг звезды. Траектории кораблей, направляющихся к Рокоту или Яне, сходились в более тугой пучок, так как точка назначения была вполне определена в пространстве и времени, а гравитацией никто не пренебрегал. Сейчас по этим траекториям ползло несколько лихтеровозов. Где-то за орбитой Трели два гелиевых танкера выходили на гравитационный маневр. И ни одного транзитного корабля. Довольно скромный трафик.
Компьютер дал несколько извещений, когда гражданские ощупывали штурмовики радарами. Боятся — и правильно делают. Окрестности звезд всегда были узким местом, мутной водой где ловили свою рыбку криминальные синдикаты. В цивилизованной, обжитой системе сенсоры надежно просматривают околопланетное пространство. Диспетчеры ведут строгий учет запусков и прожигов двигателя. Если произойдет акт пиратства, виновный будет сразу обнаружен: у следствия все карты на руках. Но цивилизованных и обжитых систем — одна из тысячи, и все тысячи соединены червоточинами. Зоны перехода позволяют появиться из ниоткуда и исчезнуть в никуда. Этим охотно пользуются пираты и контрабандисты. Не так часто, как можно было подумать после просмотра новостей: за шесть лет службы Никита стрелял лишь дважды, и оба раза — по грузовым кораблям, провинившимся лишь тем, что их здесь быть не должно было.
Поэтому когда рубка окрасилась синим, он радостно вскинулся, а когда компьютер дал опознание цели — не на шутку испугался.
— Ка-шесть, я ка-пять, — Никита передал информацию по узкому лучу. — Вижу цель. Лови коорды. Попробую связаться с целью, но ты готовься к бою. Ка-эс.
Извещение об отправке не заставило себя ждать. Никита тут же начал диктовать второе сообщение:
— Остров, я ка-пять. У нас нарик. Полагаю, корвет, тип «Стремительный», КЗБ. Лови коорды. Уточняю детали. Ка-эс.
Именно в таком порядке. Теперь можно и с нарушителем поговорить.
— Неопознанный корвет, это патруль ССО. Извещаю вас, что вы находитесь в пространстве Чарийского Союза. По закону о навигации в космосе, любой корабль без включенного транспондера и утвержденного полетного плана априори считается пиратским и подлежит уничтожению. У вас есть минута с момента отправки сообщения, чтобы включить транспондер и передать мне полетный план. Ка-эс.
Разумеется, ответа не было. Кто бы сомневался? Если уж ты внезапно нагрянул в чужую систему на военном корабле с выключенным транспондером, то точно не для того, чтобы поднять лапки кверху и заплатить штраф. Никита сообщил об этом начальству, но главный выбор нужно было сделать самому. Даже если на «Острове» среагируют мгновенно, ответа ждать около шести минут. Решение о смене траектории нужно принять не прямо сейчас, но чем скорее, тем лучше. Именно для этого катеру нужен пилот. Никита хотел славы, но решиться было сложно: как-никак, это его первый настоящий бой. Оставалась еще одна формальность, за которой можно ненадолго спрятаться:
— Все суда торгового и пассажирского флота, я ка-пять. В северной зоне перехода обнаружен военный корабль без транспондера. На связь не выходит. Будет произведено задержание. Возможен разлет поражающих элементов. Информация об опасных траекториях будет дополнительно передана позднее. Ка-эс.
Разумеется, это сообщение получили и ведомый, и Остров. Больше тянуть нельзя. Набрав в грудь воздуха, Никита настроил передачу ведомому по узкому лучу. Компьютер перебил его, выведя сообщение от Тани:
— Ка-пять, я ка-шесть. Тебе жить надоело? Это корвет ПМО, двух «Страйк-Сейбров» на него мало. И он, вероятно, корзэбский. Ты хочешь развязать галактическую войну?
Эта попытка пререкаться слегка рассердила Никиту. Отказаться от своего первого триумфа из-за ведомого-перестраховщика? Было бы обидно.
— Ка-шесть, я ка-пять. У нас по четыре плазменные торпеды. Лисицину хватило двух. Он не представляет Корзэб, так как идет без транспондера. Это вторжение в пространство Чарийского Союза. Инструкции на такой случай ясны. Используем тактическую схему «Ножницы». Я свечу. Диполей не жалеть. Ка-эс.
Секунды, в которые Таня диктовала ответ, показались необычайно долгими.
— Ка-пять, я ка-шесть. Ты не Лисицын. Тебе не повезет. Давай вызовем подмогу.
«Как можно быть такой трусихой?» — подумал Никита. А в микрофон сказал:
— Ка-шесть, я ка-пять. Я твой командир и отдал приказ. Выполняй. И рискую тут я. Еще раз, я подсвечиваю цель. Ты атакуешь торпедами. Подтверди прием. Ка-эс.
Таня подтвердила прием, и катера стали менять курс. Даже если начальство еще не поняло, что происходит, следящие за патрулем телескопы на «Острове» должны были окончательно прояснить ситуацию, как только до них дойдет свет. «Стремительный» тем временем никак не реагировал: продолжал движение по инерции, ускоренное в сто раз пузырем.
Если катера просто подойдут к корвету, он так же просто расстреляет их. Поэтому когда «Страйк-Сэйбры» легли на курс перехвата, они окружили себя облаками диполей, засорив с запасом все частоты. В космосе сложно спрятаться так, чтобы тебя не увидели. Но вполне можно спрятаться так, чтобы по тебе не смогли прицелиться. Эта простая и дешевая мера хорошо защищала как от идентификации, так и от оружия, поражающего цель прямым соударением. До тех пор, пока заградительный огонь не достигнет той плотности, при которой вместо баллистики работает статистика. Вполне реальная перспектива, если атаковать вдвоем корвет ПМО. Поэтому план заключался в том, чтобы покончить с целью первым ударом. Примерно через час катера будут на оптимальной позиции для пуска торпед, и Никите придется выйти из облака, раз уж он вызвался подсвечивать.
Вскоре после начала сближения ответил «Остров». Начальство приказывало задержать и, по возможности, уничтожить цель. Сообщалось, что идет подмога. Это должно было порадовать Таню, но торопило Никиту. На подмогу почти наверняка спешит один из трех находящихся на базе фрегатов УРО, и идет он не по энергетически выгодной траектории, которую использовали москиты, а по кратчайшему пути. Необходимая и достаточная сила для уничтожения «Стремительного». Если здесь будет фрегат, это даже не засчитают как групповую победу. Значит, надо делать все быстро, но по другому и не получится.
И вот, пришло время. Никита потянул рукоять управления, выводя штурмовик из-за спасительного облака. Корвет окрасился вспышками раскаленного газа: отвод тепла от орудий. Никита выпустил торпеды, убедился, что Таня тоже сделала это, и спрятался обратно быстрее, чем враг добился накрытия. Компьютер отметил траектории, по которым летели пучки частиц. Тепловизор показал, что корвет делает противоторпедный маневр. Три пучка ушли куда-то вниз, четвертый исчез, столкнувшись с огнем пушек-перехватчиков. Для гарантированного успеха схемы «Ножницы» залпа двух «Страйк-Сейбров» было недостаточно. Никита уже упал духом, как вдруг яркая вспышка изменила его взгляд на ситуацию. Взрыв отклонил пучок лишь частично, и некоторые поражающие элементы торпеды попали в левый маршевый двигатель «Стремительного».
— Ка-шесть, я ка-пять! Мы молодцы. Делаем второй заход. Ка-эс.
За прошедшее время катера приблизились к корвету и друг к другу. Позиция больше не была оптимальной для пуска торпед. Времени тоже оставалось немного. «Стремительный» перестал вести огонь, включив вместо этого уцелевшие плазменные двигатели. Он надеялся оторваться от катеров в режиме торчшипа за счет более эффективного расхода топлива. И, не кладя все яйца в одну корзину, забирал ближе к Митре. Радиационная защита у корвета лучше, чем у катера, и радиаторы тоже мощнее. Преследовать его скоро станет слишком опасно. Никита передал на «Остров» новые параметры цели, но торчшип там наверняка и без него заметят. Между делом, Никита обратил внимание на второй корабль, идущий с постоянным ускорением, правда уже на фоне космоса и с включенным транспондером. Фрегат «Полярный лис» на всех парах мчался к Митре и сам при этом сиял как маленькая звезда. Даже то, что пузырь размывал выделение тепла по большому пространству, снижая заметность, не помогало в этом случае. Компьютер утверждал, что «Полярный» не догонит нарушителя. Тот, похоже, отказался от полного витка вокруг звезды, и надеялся сбежать через зону перехода над южным полюсом. Дорого, но жизнь дороже. Поэтому решение Никиты идти на перехват было правильным.
— Ка-шесть, я ка-пять! Выходим из облака на десять. Подтверди. Ка-эс.
Таня подтвердила прием, и Никита дал обратный отсчет. Штурмовики синхронно покинули скрывавшие их от систем наведения завесы дипольных отражателей. Они включили двигатели и начали ускоряться. Проблема всех пассивных помех в том, что они не ускоряются, продолжая двигаться по инерции. Буквально через несколько секунд корвет увидел катера и начал стрелять. И он не распределял огонь. Пространство вокруг «Страйк Сэйбра» Никиты оставалось пустым, а вот остававшуюся ранее незаметной Таню вражеский канонир счел более опасной целью. Она крутила маневры уклонения, пускала дымы и тепловые ловушки, ставила помехи — и все равно получала накрытие за накрытием. Неизвестность мучила Никиту, и он закричал в микрофон:
— Ка-шесть, я ка-пять! Отчет по повреждениям! Ка-эс.
— Ка-пять, я ка-шесть! На честном слове и на одном крыле.
Вот ведь ударила ей в голову поэзия. Но было очевидно, что долго так продолжаться не может. «Страйк-Сэйбр» весьма живуч, но не до бесконечности. Нужно отвлечь врага, а для этого — стать одновременно более выгодной и более опасной целью. Никита изменил план. Он развернул дюзы двигателей, чтобы направить свой катер непосредственно на траекторию перехвата. Он включил подсветку цели и открыл непрерывный огонь из плазмометов, каждые шесть секунд разбавляя его залпом двух индукционных пушек. «Стремительный» сбросил диполи и, наверное, стал уклоняться. Часть его орудий перешла в режим перехватчиков, и Тане стало легче. Но, как и ожидалось, теперь выгодной мишенью оказался Никита. Стены рубки задрожали от попаданий: первое, второе, третье... вот уже их не счесть. Катер рыскал из стороны в сторону, вел РЭП и ОЭП. От этого ударов становилось меньше, но их все еще было слишком много. Понимая, что ему осталось недолго, Никита посмотрел на корвет через тепловизор с высоким разрешением. Вокруг цели горят тепловые ловушки, слишком много для автоматического наведения. Бортовой компьютер катера может считать очень быстро, но все еще плохо распознает изображение. Никита положился в этом на свою интуицию. Он вручную выделил фрагмент, который казался ему корветом, и приказал навести последнюю пару плазменных торпед на него.
— Ка-шесть, я ка пять! Стреляй! Ка-эс.
Никита протянул еще несколько секунд, чтобы Таня успела осмыслить приказ. «Тысяча-один, тысяча-два...» — считал он про себя. Но все равно считал очень быстро. Торпеды пошли. Он даже не успел заметить, выстрелила ли Таня. Поперек дополненной реальности всплыло приоритетное сообщение: поврежден двигатель. Прежде, чем Никита успел среагировать, произошел аварийный отстрел рубки. Пилота так сильно тряхнуло, что он на секунду потерял сознание.
Оправившись от шока, Никита лихорадочно осмотрелся. Бесполезно: пестрая картина перестрелки сменилась на черную даль, проколотую редкими блестками. Сенсорный комплекс катера, который мог различить траектории отдельных снарядов, погиб вместе с двигателем. На волне раскаленной плазмы улетала только рубка со всем необходимым, чтобы дождаться спасательной команды и вывести ее на себя. Никита все еще видел приближающийся фрегат, уходящий корвет и сверкающую рождественскую елку, за которой скрывался катер ведомого. Елка пополнялась новыми игрушками, значит, Таня все еще жива. Но — разрывает дистанцию. Кажется, бой закончился, и Никита больше ничего не может сделать. Таня, в общем-то, тоже. Корвет был слишком далеко и шел слишком быстро. Пилот остался наедине с пустотой.
***
Пустота давила, но не так, как осознание собственного бессилия. Никита хорошо понимал, что сам виноват в потере катера. И у него будет от четырех до двенадцати часов для рефлексии. Четыре часа — минимум, если его будет подбирать следующий патруль. Двенадцать — максимум, после которого радиация убьет его. Выбирая, как провести последние двенадцать часов своей жизни, Никита без колебаний предпочел снова открыть книжку. Если он выживет, будет время казнить себя. Если нет, то кому какое дело?
Время для осмысления пришло через шесть часов, когда голова уже начинала болеть. Аварийная частота принесла:
— Ка-пять, я вомбат, — позывные спасателей обычно выбирались из имен сумчатых млекопитающих. — Включи маячок.
Никита не обратил внимания на маленькую звездочку, которая приближалась со стороны Митры, но услужливо достроенная компьютером ретроспектива не оставляла сомнений: «Вомбат» был спасательным ботом, который отделился от «Полярного лиса», чтобы подобрать сбитого пилота. Сам фрегат тем временем продолжал преследование... и должен был настичь корвет, который почему-то не довернул до Митры, обогнул звезду по более широкой дуге, чем собирался. Уцелевший «Страйк Сэйбр» все еще сопровождал нарушителя, но уже был далеко за пределами дистанции эффективной стрельбы, и расстояние увеличивалось. Примерно через двадцать минут «Полярный лис» поравняется со штурмовиком, а еще через пятнадцать — сам сможет открыть огонь. Если к этому моменту противник не сдастся, его разнесут на кусочки.
— Ка-пять, я вомбат... — передача повторилась.
Никита торопливо включил маячок.
— Ка-пять, я вомбат. Ну ты тормоз. Я уж думал — зря летел. Ничего, сейчас будешь у меня в кармане.
— Вомбат, я ка-пять, — зло буркнул Никита. — Не сри в канале. Ка-эс.
— Ка-пять, я вомбат. Могу не подбирать.
Никита схватился за голову. Спасатель попался разговорчивый, а значит все время полета будет капать на мозги. Угроза его, конечно же, была шуточной. Никита уже видел, как бот выключает плазменный двигатель и тормозит с помощью ядерного. Вскоре увидел, как он сбрасывает пузырь и аккуратно подруливает к болтающейся в пустоте рубке. Манипуляторы захватили тесную каморку, где Никита провел последние часы, и поместили ее в гнездо на брюхе «Вомбата». Пузырь снова включился, а индикатор на люке показал герметичность. Через несколько минут Никита уже был внутри, в не слишком уютном, но свободном от вторичной радиации пассажирском отсеке. Пристегнувшись к креслу и получив дозу болеутоляющего, он приготовился поспать. Но — кто бы сомневался — освободившийся от правил радиосвязи пилот бота начал трещать без умолку. И именно что капать на мозги:
— Аккуратнее летать надо, — послышалось из динамика внутренней связи. — Не шел бы ты с шашкой на танк, не пришлось бы и мне сюда лететь, лишние зиверты ловить.
Да, не все флотские относятся к повышенной радиационной опасности так же стоически, как Таня. Впрочем, отвечать на такие дерзкие наезды Никита не собирался. Однако, когда разговор перешел к следующей теме, молчать стало сложнее.
— Как она, красивая хоть? — поинтересовался спасатель.
— Кто?
— Герой дня. Лейтенант Черная.
— С чего это она герой дня? И чем там вообще все закончилось?
— Если бы ты летал аккуратнее, то сам бы все знал.
— Ах так, — ехидно воскликнул Никита. — Тогда и я на твой вопрос не отвечу. И вообще ни на что не отвечу, пока до «Острова» не доберемся.
Похоже, эта угроза не на шутку испугала собеседника.
— Ладно, расслабься. Давай я тебе расскажу, а ты мне.
— Добрее, — продолжал ерничать Никита, — нужно быть сразу.
— Хочешь по прилету отсыплю чаю? У меня есть замечательный орданский ройбуш, «Доброутренный».
— Триста грамм.
— Ты вообще знаешь, сколько он стоит?
— По сравнению с восемью часами тишины?
— Ладно, — вздохнул спасатель, — пусть будет триста.
— Рассказывай, — Никита предпочел бы молчать всю дорогу, но обрадовался успеху небольшой торговли.
Ройбуш с Ордана и правда гораздо лучше, чем все, что могут вырастить не только в системе Митры, но и где-либо в секторе. «Доброутренний» был лучшей маркой орданского ройбуша, фасовали его по шестьдесят грамм. С точки зрения любого ценителя чая, пять банок — самосвал с подарками, перевернувшийся на твоей улице. А Никита любил хороший чай. Радостное предвкушение почти смогло потушить злость, которая поднималась в сбитом пилоте от грубых слов спасателя.
— Пока ты гробил штурмовик, твоя ведомая все правильно сделала. Загнала нарика в огневой мешок, отстрелила ему ядерные двигатели. Без них корвету не хватило бы тяги на гравитационный маневр, и он пошел на обычный пролет по широкой дуге. Мы на «Полярном» офонарели от таких раскладов. Думали сначала, что зря нас подняли, что уйдет засранец. Но нет. Связь, поздравления. А Черная сразу о тебе, дураке, думает. Быстрее, мол, шлите поисковую команду. Я видела, как он катапультировался перед взрывом. Сама бы искала, но у нее двигатели на ладан дышат. После такого плотного обстрела резкие маневры — не то, что доктор прописал, мягко говоря. Как по мне, капсула на таком расстоянии от звезды живет двенадцать часов, и за тобой могли отправить бот с «Острова». Но капитан рассудил иначе.
— А как же мои торпеды?
— Ушли в молоко, как и следовало ожидать.
— И что я ее спас, это тоже ничего?
— Да, вытаскиваю-то я тебя.
Никита готов был спорить по поводу каждого слова. Ведь именно потому, что он отвлек на себя огонь корвета, Таня вообще смогла отстреляться. И беспокоилась она, конечно, не о Никите, а о своей репутации. На ведомого, который не прикрыл напарника, будут смотреть косо. Без торпед, выпущенных в последний момент сбитым «Страйк-Сэйбром», никакого огневого мешка не получилось бы. А траектории у них с Таней не так сильно отличались в конечном счете, чтобы его было никак нельзя подобрать.
Собственно, этим энергичным спором был заполнен почти весь остаток пути. Спасатель утверждал, что кто бы там чего ни отвлек, Танин выстрел — один на миллион. Так даже на учениях не бывает. Лейтенант Черная после этого случая уже не просто ведомый, а почетный член клуба асов, сбивших «Стремительный». Никто не посмотрит на героя дня «косо», а тому, кто сам на рожон лезет, никакое прикрытие не поможет. Где-то на середине спора масла в огонь добавила новость: нарушитель решил, что жить ему хочется больше, чем не попадаться, выключил двигатель и сдался «Полярному». От этого добавилось как восхищения Таней со стороны спасателя, так и злости на нее со стороны пилота штурмовика.
Поняв, что восторженного поклонника не переубедишь, Никита выполнил свою часть сделки. Хотя Таня Черная была красавицей, каких поискать, даже по меркам космонавтов, которым строгий режим помогает сохранять хорошую фигуру до старости, тогда он старательно выискивал в ней малейшие недостатки. На твердую убежденность, что она в него влюблена, Орлов бычился, что это не по уставу, а между летчиками одной эскадрильи и тем более одной пары, всегда поддерживаются крепкие дружеские отношения.
«Крепкие дружеские! Да если с этим идиотом солидарно командование, я готов ее порвать!» — конечно, эти мысли Никита оставил при себе.
***
Мнение командования стало известно старшему лейтенанту на борту фрегата «Полярный Лис» и в общих чертах совпадало с тем, что он уже слышал. Только здесь его ругали не за убитый в бессмысленной атаке штурмовик, а за опрометчивое решение ввязаться в бой с корветом, способным отразить атаку целой эскадрильи «Страйк-Сэйбров». В ответ же на резонное замечание, что корвет таки поймали, и только благодаря такой самонадеянности, предложили славить Господа, который не иначе как лично направлял руку лейтенанта Черной.
Никита утешал себя тем, что командир фрегата сам не прочь записать на свой счет лишнюю победу, и тешил себя надеждой встретить беспристрастного судью на «Острове».
Но первым, что он встретил на «Острове», была Таня. Не успевшая переодеться из полетного комбинезона во что-нибудь более удобное, она бросилась ему на шею, едва Никита показался из дверей лифта.
— Что ты творишь? — гневно отстранился он.
— Обнимаю тебя на радостях, — Таня сияла ярче, чем будет сиять ее новая медаль. — Без тебя у меня ничего не вышло бы.
Это признание только больше разозлило Никиту. Все, чего можно дождаться от нечаянных героев, которые совсем не заслуживают этого звания.
— Не будь букой, — искренне удивилась Таня. — У нас групповая победа, а тебя переводят на Салласт.
— Куда? — у красного пять отвисла челюсть.
— С3-761, ты же рассказывал! Пока мы были в космосе, там, — она показала пальцем в небо, — подписали договор. Будет совместная военная база с Юкано-Зелдской республикой. Для нее формируют новый полк ССО. От нас просят десять лучших.
Никита не верил своим ушам.
— Никто пока что не знает, но я говорила по прямому каналу с генерал-майором Хлебниковым. После сегодняшних событий он хотел отправить меня...
Орлов рассмеялся. Если и был кто-то, меньше достойный, и даже меньше хотевший такой чести — так это его ведомая. Даром что у нее больше выслуга лет. На границе с рассадником пиратов — П-сектором, — где вдобавок только что утих вооруженный конфликт, можно добыть либо славу, либо смерть. И то и другое ей ни к чему. Посмеявшись за компанию, Таня продолжала:
— Но я вспомнила, что ты внимательно следил за новостными сводками оттуда. Как ты восхищался Корсаком...
Никита не только восхищался этим решительным адмиралом, но и, в своем кругу, сравнивал его с командованием ССО Митры и Хлебниковым в частности, о чем Таня конечно же промолчала.
— ...как собирал модельку этой «Белой Стрелы», сокрушаясь, что наш полк никогда не получит новые машины. Тебе это гораздо нужнее, кроме того, сама я бы действительно ничего не сделала. Даже не полезла бы на тот корвет. В общем, я не стала преувеличивать свою роль. Сказала, что план боя составлен тобой, а я только выполняла приказы, значит и заслуга твоя. Благо запись переговоров полностью подтверждает эту версию.
Между прочим, это было чистой правдой. Удачные выстрелы — удачными выстрелами, но стрелять и компьютер может. Человек на космическом корабле нужен ради того, чтобы принимать правильные решения.
— Хлебников согласился, что такая победа, конечно же, групповая. Улыбнулся, как будто вспомнил что-то свое. И сказал, что такому сорвиголове, как ты, самое место под началом Корсака, который теперь комендант системы. Плевать, что я опытнее и все такое...
Дальше Никита не слушал. Все-таки, есть на свете справедливость.