В эпоху героини непонятная эксцентричность и необузданное самовыражение явно выделялись из общественных норм
Может, она пишет книгу,вовсе не сужденой широкому распространению?
Моё кресло
Я пишу 06.03.1962г Страницы исписаны заметками, несказанными словами,обрывками раздумий, что приходят, когда я погружаюсь в объятия кресла
Оно — не просто свидетель, а хранитель моих мыслей, знающий меня до глубины души. Видело оно меня в моменты размышлений, усталости, когда страхи и мечты переплетались в неразрывный узел.
До недавнего времени, кресло было для меня всего лишь предметом обстановки — тихим убежищем от шума внешнего мира. Однако, вновь и вновь перечитывая свои записи, я обнаружила нечто необъяснимое. Незаметные детали, словно внезапные гости на страницах, и мысли, которые, казалось бы, не рождались в моей голове
В одиночестве, которое я считала абсолютной, кто-то незримо присутствовал рядом, заглядывая в самые сокровенные уголки моего сознания
кто тогда заглядывает в мои записи?
Может, она пишет книгу,вовсе не сужденой широкому распространению?
Моё кресло
Я пишу 06.03.1962г Страницы исписаны заметками, несказанными словами,обрывками раздумий, что приходят, когда я погружаюсь в объятия кресла
Оно — не просто свидетель, а хранитель моих мыслей, знающий меня до глубины души. Видело оно меня в моменты размышлений, усталости, когда страхи и мечты переплетались в неразрывный узел.
До недавнего времени, кресло было для меня всего лишь предметом обстановки — тихим убежищем от шума внешнего мира. Однако, вновь и вновь перечитывая свои записи, я обнаружила нечто необъяснимое. Незаметные детали, словно внезапные гости на страницах, и мысли, которые, казалось бы, не рождались в моей голове
В одиночестве, которое я считала абсолютной, кто-то незримо присутствовал рядом, заглядывая в самые сокровенные уголки моего сознания
кто тогда заглядывает в мои записи?
"Амелия Ликорис" - произведение души в чистом виде. Не просто сборник жизненных сюжетов; это - эмоциональные сгустки: раны от боли, волнение радости и надежды, мучительные утраты. Это откровенный автопортрет авторской сущности - со всеми страхами, глубокими переживаниями и затаившимися мечтами.
Каждая глава в "Амелии Ликорис" - уникальный микромир: от лирических дневниковых записей, где мысли изливаются потоком сознания, до захватывающей 4-й главы с элементами фантастики и детективной интриги. Это повествование о страстях сердца (любви), творческом огне души и запутанных человеческих взаимоотношениях; здесь обыденное переплетается с магией, открывая незримые измерения.
Автор пишет "Амелию Ликорис" для будущей - дочери, которой желает передать нечто большее, чем просто чернила на бумаге. Мечта - чтобы читатели прочувствовали жизнь автора как свою собственную, погрузившись в её глубины
Каждая глава в "Амелии Ликорис" - уникальный микромир: от лирических дневниковых записей, где мысли изливаются потоком сознания, до захватывающей 4-й главы с элементами фантастики и детективной интриги. Это повествование о страстях сердца (любви), творческом огне души и запутанных человеческих взаимоотношениях; здесь обыденное переплетается с магией, открывая незримые измерения.
Автор пишет "Амелию Ликорис" для будущей - дочери, которой желает передать нечто большее, чем просто чернила на бумаге. Мечта - чтобы читатели прочувствовали жизнь автора как свою собственную, погрузившись в её глубины