Вот стою. В зеркало на себя гляжу. Внимательно. Понимаю, что то, что отражается - не я. То есть совершенно не я. Там в зеркале - баба. Женщина. Девушка. Наверное. Или что-то очень на неё похожее...но точно не уверен. Лицо круглое, скуластенькое. Глазки...глазок практически не видно. Две тонкие щелочки, раскосые как у классических монголов из рассказов про иго. В детстве читал. Такие тонкие, что даже зрачков не видно. И слава богу! Потому что когда я попытался глазки-щелочки раскрыть, то тут же убедился в том, что название "раскосые глаза" совсем не метафора. Правый зрачок смотрел влево, а левый вправо и вверх. Чуть не уссался от страха...а потом от смеха. Однако вижу я почему-то хорошо. Ничего не мешает. Смотреть. Допустим вниз. Там внизу ноги. Маленькие короткие и кривоватые, как-будто я только-только слез с монгольской лошадки. Дальше походу - щель. Не раскосая, прямая покрытая пучком тёмных волос. И вот что самое интересное, чуть приподнимешь взгляд в отражение, как сразу наступают плечи. Как говорится, в наличии талии замечен не был. Спереди ещё мелькнёт пупок и две дохлые фиги на уровне груди, а сзади вообще ничего не видать. Раз! И сразу плечи! И руки...тоже короткие. Кроме пальцев. Вот кисть и пальцы - да. Кисть прямая узкая и пальчики длинные, музыкальные. С этим очевидно мне повезло.
Насчёт сзади. Повернулся боком к зеркалу, но ничего не заметил. Как-так? Попытался довернуть голову за плечо. Что-то мешает. Второй подбородок? Возможно. Развернулся задом как мог...и на некоторое время застыл. Терзают меня смутные подозрения, что я сейчас гляжу, на обратную, так сказать, сторону одной и той же медали. Недоверчиво глянул на лицо, потом опять назад. Вернее на зад. Хм, там как-будто тоже скуластенькое. Вот если мои щелочки присобачить туда, то можно будет подумать, что я стою на руках. Братья-близнецы. Вернее сёстры. Подозреваю, что иногда, по ночам, когда я не вижу, они меняются местами. Хотя судя по моему лицу, если так можно назвать плоский жирный блин, не особо обезображенный наличием интеллекта, - для моего тела, этот обмен совершенно без разницы. Я с любой стороны "красавица". Куда ни глянь! Правда задницу ещё на два полушария разделяет одна полоса, свидетельствующая о наличии хотя бы зачатков мозга. Ну так и на морде моей угадывается такая полоска . Прямо ото лба в виде упрямой морщинки, через носик-пипочку, губки бантиком, но тонкие и до остренького подбородка. А! В плюс ещё можно записать зубки. Белые, крепкие и большие. Монгольская лошадка, с которой я только что слез, судя по моим кривым ножкам - позавидовала бы. Короче если бы я голый вышел ночью в тёмный переулок и навстречу мне попался сексуальный маньяк, единственное что у него встало бы на меня, так это волосы. Дыбом. Вот такой я...девочка.
Только вот, кто я? Откуда? Совершенно не помню. Помню прошлую свою жизнь, родных. Хотя их и так было раз-два и обчёлся. В буквальном смысле. Знаю как меня зовут здесь. Точно знаю, что я в Южной Корее. А вот чем занимаюсь и где в настоящее время нахожусь, а также что это за помещение и откуда взялся этот шкаф, лежанка и зеркало - понятия не имею.
Как меня звали там, и где это там - не помню. Помню, что это был столичный город. Помню свою квартиру. Рояль. Помню улицу Пушкина, где был мой дом. Номера правда не помню. Помню как выиграл музыкальный конкурс...который жирная сволочь Акулевич, запретил мне выигрывать. В лауреаты был запланирован другой кандидат, кто, не помню, а вот Акулевича почему-то помню. Он мне обещал звание дипломанта и контракт с "Сони". Говорил, что они давно на меня глаз положили и хотят организовать тур по Юго-Восточной Азии. Что я в ответ положил на них, я не помню, но точно помню, что Акулевич не только жирная сволочь, но ещё свинья и падла. Помню как на сцене под гром аплодисментов мне вручали статуэтку Орфея и чек на пятьдесят тысяч баксов. Как пришёл домой...дальше не помню.
Помню английский, французский и итальянский языки. Знаю, что здесь говорю на корейском и японском. Относительно чисто. Помню, что много лет, практически с детства занимался помимо музыки, тхэквондо. Мама наказала беречь руки, а район где мы жили был не самым благополучным. Но ни разу не помню, чтобы мне пришлось применить свои знания на практике.
Помню маму и приёмного деда. Да у меня были только мама и приёмный дед,- отчим моего отца - жаль имена забыл. Отца так вообще не помню и никогда не видел, но знаю, что он был оперный певец. Появился в маминой жизни мельком и тут же пропал. Но маме и этого хватило. Она забеременела мной в пятнадцать лет. В шестнадцать родила. И больше никогда других мужчин, кроме меня и деда у неё не было. Это я точно помню. Когда я родился, лет до пяти по рассказам мамы отец выплачивал алименты. Меня он признал, но в доме никогда не появлялся. У нас даже фотографии его никогда не было. Но иногда я замечал как мама плакала глядя в телевизор, когда шёл концерт или какая-нибудь опера. Правда я тогда ещё не понимал почему она плачет. А потом, через несколько лет у нас в доме появился отчим моего отца. То есть дед. Он появился сразу и навсегда. Он был старше мамы на двадцать один год. И я так понимаю, что когда я подрос и вышел в самостоятельную жизнь, мама осталась жить с ним как с мужчиной. Да сколько я себя помню, они всегда ладили. Почему дед приехал к нам он не рассказывал, да я и не спрашивал особо, а мама так и вовсе молчала. Только улыбалась загадочно.
Дед у меня работал сварщиком-монтажником высшего седьмого разряда. Мотался по советским стройкам месяцами. Сам министр тяжёлой прмышленности, хвостиком за ним бегал. Дед был в почёте...до определённого времени.
Однажды он вернулся из очередной командировки мрачный как туча. И запил. Пил дед молча. Сам с собой. Месяц. Никогда не буянил, только гладил меня по голове и грустно улыбался. Отец к тому времени уже получил звание заслуженного артиста республики и через некоторе время разбился на машине где-то в горах Кавказа. Мама не сильно горевала, а дед пил. А когда узнал о смерти сына, пил ещё месяц.
- Понимаешь, Лида, - говорил он матери.(О имя мамы вспомнил!) - Всесоюзная стройка! У меня ученики ордена трудового красного знамени получают, медали за трудовую доблесть! А мне - грамотку! На! Утрись! Рожей говорят не вышел! Как там Высоцкий пел? За графу за пятую? В общем послал я их там всех и домой! Ещё и партбилет министру в рожу бросил!
Оказывается он был у меня партийным! Я когда подрос и мама с подачи деда отвела меня в музыкальную школу, вообще обо всём забыл! Даже об уроках в общеобразовательной, которую с первого класса люто возненавидел. Серое унылое говно. Класс идиотов и люмпенов в бандитском районе. Школьники жили по понятиям. Учительница начальных классов, 23-летняя злобная недотраханная лошадь. Хотя на первый взгляд и симпатичная. Отчего ей так в жизни не повезло? Хрен её знает. А то, что недотраханная это я потом разобрался, позже, когда подрос. Иначе зачем бы ей свою злобу на детях срывать? Лупила, тварь, указкой всех подряд. И мальчиков и девочек. Однажды и мне досталось, по рукам. А я тогда уже в музыкалку ходил. На фортепиано. Пришёл домой с отбитыми кистями и урок музыки пропустил. Дед пошёл разбираться. Что там было - не знаю. Но до четвёртого класса, когда у нас уже были разные учителя на каждый предмет, она на меня больше внимания не обращала. Даже оценки старалась по реже ставить и к доске вызывать.
Тхэквондо я увлёкся в школе. Учитель физкультуры разглядел что-то во мне и после одного урока, предложил. Сначала подпольно, а после перестройки уже совершенно легально. Главное мама не возражала, а дед так и подавно. Как-то раз к нам в класс пришло сразу трое новеньких пацанов. Ну и как водится сразу начались драки . Типа кто круче. Однажды и мне предложили подраться. За школой после уроков. Я так с одноклассниками совсем не общался. Не дружил и домой не приводил. Ну а тут пришлось доказывать. Что? Да сам не знаю. Просто чтоб потом не приставали. Короче не говоря ни слова я картинно подпрыгнул и в горизонтальном эффектном пируэте, снёс ногой свежепосаженную за школой берёзку. С тех пор про меня забыли.
Дед устроился на работу в городе. Партбилет ему вернули вместе со строгим выговором и помогли с работой на автобазе. Сварщиком. Но не просто автобазе, а в "Совтрансавто". Кто в курсе тот меня поймёт. С некоторых пор в нашей просторной, но довольно пустой "сталинке", стали появляться различные деликатесы, вроде югославской ветчины и корейки, а также различные манго и бананасы. Да и оклад у деда был очень приличный по тем временам. 420 рублей. Считай предел мечты для советских граждан. Правда купить на них мало что удавалось. Но тут на помощь подоспела матушка. Она по случаю тоже работала на автобазе. Только немного иного направления. На автобазе "Облпотребсоюза". Кто в курсе...ну вы поняли. Мама пошла на повышение и заняла скромную должность...барабанная дробь...старшего диспетчера. Моя честная-пречестная мама, села, образно говоря на дефицит и её сердечко не выдержало соблазнов. Каждый день она приносила плитки шоколада от водителей, которые хотели получить выгодные путёвки. Постепенно в доме начали появляться то чешский гарнитур, то финская керамика и холодильник, то югославская кухня и ещё много разных вещиц. Ковры, к ним пылесос, стиральная машина. Цветной телевизор "Грундик", двухкассетник "Шарп".
А в конце семидесятых, начале восьмидесятых у деда, коммуниста с пятой графой, возникли откуда ни возьмись "родственники за границей", которые поставили нашу семью, как тогда говорили, "на Красный крест". Что это означало я понял ровно через полгода когда на наш адрес пришла здоровенная картонная коробка в виде посылки из Швейцарии. А потом ещё и ещё каждые полгода из различных стран Европы. Кто в курсе...Короче говоря, когда мама открывала в своей спальне платяной шкаф, она предварительно затягивала на окнах шторы. Во избежание. Я помню только ряд импортных шуб и меховых пальто. Дальше не углублялся. То, что я щеголял в "Монтанах", "Ливайсах" и прочих "Пумах", меня мало интересовало. Я поступал в музучилище! После его окончания недобрав несколько баллов в консу, отправился в армию. "Случайно" получилось, что в военный оркестр. Окружной. После армии, снова поступал и на этот раз удачно.
Тем временем на дворе вовсю гуляли девяностые. Я как-то и не заметил, как мама и дед задокументировали свой гражданский брак и в один прекрасный день огорошили меня тем, что собираются покинуть бывший СССР. Я отказался ехать с ними. У меня же выпускные в консе! Единственно, обещался периодически навещать. Они уехали не в Германию, как я предполагал и не в Израиль. А в США. Мне осталось всё. Квартира, дача и машина. "Шестёрка". Но по большому счёту мне это не сильно пригодилось. Кроме квартиры. В то время, когда 90% граждан страны тащили и продавали всё то что могли, стащить и продать. Когда научные работники торговали перегоревшими лампочками, периодически попадая под разборки "братков", я выпустился из консерватории...хрен не помню, ну что за избирательная амнезия? Короче, я выпустился мульти-исполнителем. Я с детства обожал музыку и посвятил ей всего себя. Серьёзно. Методично. Не играл я разве что на гобое. Всё остальное было мне подвластно на довольно профессиональном уровне. Но самое главное, это фортепиано и скрипка.
И мы играли! Везде и всюду. Свадьбы, дни рождения, корпоративы. Концерты и конкурсы. Без зазрения совести обслуживали как "братков" так и ментов. Ведь как известно - музыканты и проститутки нужны при любой власти! Кажется это ещё Колчак говорил.
Бывали времена, что у меня и выходных-то не было. Месяцами. Составы постоянно менялись. Было дело, что работая в чисто женском коллективе, приходилось переодеваться в девушку. А что делать-то? Желание клиента закон. Один из тогдашних хозяев жизни впервые прочитав "Двенадцать стульев" захотел послушать на природе женский диксиленд уподобляясь незабвенному Кисе.
К маме с дедом я ездил не то чтобы постоянно, но бывал часто. Он в своё время там открыл слесарную мастерскую. В Нью-Джерси. В маленьком городке Стёрлинге. Последний раз, когда я их видел он расширял свой завод металлоконструкций в Чикаго и прикупил несколько автосалонов в Денвере. А также небольшое ранчо в Техасе. Мама осваивала новый "Феррари". А я так и прожил всё это время один. Были конечно девушки, ну а потом женщины. Но всё это так...временные связи. В общем всё было. И хорошее и плохое. Особенно этот грёбанный Акулевич с его международным конкурсом! Но всё равно, хорошего было намного больше. Боженька наверное меня хранил. Может ради этого?
Снова пялюсь на свой раскосый блин. И как меня угораздило? Самое интересное, что я совершенно не комплексую, что я баба. Вот нисколечки! Другой бы хватался за сиськи-письки, а мне похер! Спокоен как удав. Может я стал фаталистом? Или возраст своё берёт. Ведь далеко не мальчик уже! Хм. Точно. Не мальчик! Но и на девочку, судя по отражению не очень похож. Нет, все вторичные признаки так сказать, указывают...Но рожа! У-у!
- Чжун Ги, ты скоро? Что ты там застряла? - раздался мелодичный женский голосок из-за двери на чистом корейском языке.
Ага. Меня Чжун Ги зовут. Чхве Чжун Ги. Вот же боженька дал имя! Его-то и сами корейцы не вдруг выговорят. С их-то ко всяким выкрутасам привыкшим языком. А мне каково? Чхве Чжун Ги! Язык сам в разные стороны колбасится! Так и хочется сказать: Чхве Чжун, Ги нахер!
- Чжун Ги! - снова позвал голос. А я на автомате возьми и брякни:
- Сейчас соберусь. Омма!
Несколько секунд и дверь в мою комнату открылась. Медленно. Осторожно. И в неё вошла ... дама! Боже вот это девушка! Мне б такую "там"! Сразу в голове замелькали воспоминания. Это моя тётя. Я с ней живу со своего рождения. Мать этого тела умерла родами, как ни сильна медицина в Корее, а такие инциденты случаются. Ей 34 года и она владелица чего-то. Чего? Я никогда...Чжун Ги никогда не интересовалась. Ничего, теперь я за неё. Высокая стройная, лицо наверное после пластики. Таких почти европейских с восточной изюминкой лиц у хангук не встречаются. Впрочем я могу и ошибаться. Это я сейчас в голове озвучиваю мысли девчонки. Кстати по моим ощущениям она совсем даже не исчезла. Прячется где-то в подкорке. Но сидит тихо, как мышка. Ну и слава богу. Не хочу чувствовать себя убийцей.
- Как ты сказала? - тихо переспросила тётя по имени Чхве Хё Чжин.
- Омма, - робко повторила Чжун Ги.
Хё Чжин быстро подошла и крепко обняла девочку.
- Спасибо, дочка! - с чуством произнесла она. - Наконец-то я дождалась! Нужно обязательно показаться врачу. У тебя явные признаки ремиссии! Скоро станешь совсем как все!
- А я что? Была...
- Не переживай и не волнуйся, - улыбнулась омма махнув ручкой. - Когда-то давно, врачи определили у тебя лёгкую форму аутизма. Но как сказал уважаемый доктор Пак Мён Сок, твой лечащий врач, при надлежащем уходе и воспитании, это когда-нибудь пройдёт. Вот я и думаю, он оказался прав. А ты почему до сих пор голая? Быстро одевайся и будем завтракать. Уважаемая Ким Да Сом долго ждать нас не будет. Бегом в ванную! Тталь!
Ага. Дочкой назвала. Отлично. А Да Сом кто? В голове снова побежали воспоминания. Домработница. Точно! Вот я тормоз! И шизик впридачу оказывается. Ну не совсем шизик, но и аутист - тоже не ах! То есть это Чжун Ги моя слегка двинутая. Видно страшной рожи ей недостаточно. Интересно как тётя, теперь уже мама на меня смотрит без содрогания? Я осмотрелся в поисках дополнительной двери в санузел. Ничего! Я что, на горшок ходил? Да не может такого быть! Или может? Даже вознамерился заглянуть под кровать, но в каморке был расстелен лишь футон. Два на полтора размером. На нём лёгкое одеяльце и подушка. Никакой кровати и в помине не было. В панике, как был, я выскочил за дверь и оторопело уставился...на спальню. И я точно знал, что это моя спальня! Помещение размером примерно 30-35 квадратных метров. Украшенное в сине-бело-розовых мягких тонах. С большим панорамным окном, размером с хорошую такую витрину и видом на высотки с зелёными парковыми насаждениями. Где-то в далеке виднелась полоска то ли моря, а может быть большой реки? Короче вид захватывающий. Но это ещё не всё. Прямо из моей спальни шли ступеньки лестницы с деревянным резным ограждением на верхний этаж.
Ладно. Позже осмотрюсь. Сейчас следует бытро посетить "удобства", которые нашлись рядом с дверью в чулан. Откуда я только что выскочил. Приоткрыв дверь в ванную совмещённую с туалетом, я застыл перед...э-э...унитазом? Конструкцией очень на него похожей. Только он какой-то...электронный? А! После разберёмся. Уселся. Ну-у...все дела. А он гад сам всё слил, потом выпустил лёгкий ароматический пар и следом за ним в мой нижний блин мягко ударила тёплая и широкая водная струя. Короче вымыл нижнюю голову. И к слову, тут же высушил тёплым воздухом. Цивилизация, б...дь! Вышел, подошёл к большому шкафу-купе и сдвинул створку. Снова замер в оцепенении. Глаза разбежались. А я ведь в этих шмотках ни уха ни рыла!
Тут в дело вступила моя Чунга-Чанга. Чжун Ги, то есть. Руки сами выхватили трусики и бюстик. Хотя нафига он мне нужен, с моими-то размерчиками. Но мысленно почувствовал укор. Так мол положено. Ну положено так положено, я так точно спорить не буду. Затем руки ухватили розовую маечку. Подержали, аккуратно сложили вновь и вернули туда где взяли. И тут же потянули белую футболку с принтом какой-то девчонки. А-а. Навреное моя подопечная фанатка этого айдола. Пришло понимание, что это некая Тиффани. Ладно. Я и на брюлики согласен. В голове раздался тихий смех. Затем мне в руки прилетели джинсы, а снизу я сам из специального ящика для обуви достал беленькие кроссовки. Сверху снял панамку с узкими полями, а так же солнечные очки-капли. Напялил всё на себя и чуть снова не впал в ступор. А в этом прикиде, моя Чжун смотрится совсем-таки неплохо. Нет, она конечно не стала красавицей и даже симпатичной её пока не назовёшь, но уже того внутреннего отторжения, что было вначале, у меня как-то не наблюдается.
- Ну и слава Гуань Инь, - вырвалось изо рта. Я ещё раз огляделся, заметил на противоположной стене от шкафа большущий постер с несколькими девчонками, среди которых была и та, что на принте. Тиффани кажется. Прочитал название: Girls Generation и ни хрена не поняв, потому как в корейских группах вообще не разбираюсь, потопал в столовую. На запах.
Это действительно оказалась столовая или гостиная в моём прошлом. Светлая, просторная. Посредине на большом обеденном столе домработница расставила десятки небольших тарелочек со всякой всячиной. Чжун наверное разбирается, а вот я терялся в догадках. По правде говоря меня охватил лёгкий мандраж. Я ведь палочками никогда не пользовался. Да я даже не знаю как их в руках держать!
На автомате, как-будто всегда так и делал, поклонился какой-то тётке в коричневом платье чуть ниже колен и белом, накрахмаленном фартуке. А! Ещё и с небольшим, аккуратным белым чепчиком на голове.
- Доброго вам утра, госпожа Да Сом, - поздоровалась Чжун Ги, отчего пожилая - хотя и выглядела не более чем лет на сорок пять - аджумма впала в настоящий ступор.
Сидящая за столом Хё Чжин тоже тормознула не донеся палочки с какой-то капустой до рта. Женщины переглянулись. Аджумма пожала плечами и улыбнувшись ответила.
- Здравствуй, Чжун Ги. Присаживайся и завтракай. У вас с оммой, - она снова улыбнулась, - сегодня много дел.
- Спасибо, госпожа Да Сом, - девочка снова поклонилась и села, механически набирая себе в тарелку разной еды.
Палочками моя Чжун, работала виртуозно. Я аж сам залюбовался. И ела надо сказать, аккуратно. Пить я предпочёл, апельсиновый сок.
- Чжун Ги, дочка. Ты решилась наконец-то оставить в стороне свои бесформенные балахоны и одеваться в нормальную одежду? - поинтересовалась омма.
- Да, омма, - ответила девочка подцепляя палочками, токпокки.
- Вот и умница! Давно пора становиться нормальной девочкой. Давай быстро поедим и отправимся по делам.
- Давай, омма. Мы хорошо покушаем омма.
Хё Чжин не могла нарадоваться на свою племянницу, которая после стольких лет отчуждения, вдруг назвала её мамой. Чжун Ги родилась с лёгкой патологией аутизма, пятнадцать лет назад, здесь, в Сеуле. В районе Каннамгу в клинике св. Петра. Наблюдающий её ещё с рождения доктор Пак Мён Сок постоянно и с большой уверенностью в голосе утверждал, что этот лёгкий недуг не повлияет на характер ребёнка. Наоборот, доктор говорил, что такие дети вырастают очень талантливыми людьми. При правильном лечении и соответственном воспитании. Мягком и очень терпеливом. Для детей аутистов, даже в очень лёгкой форме, требуется максимум терпения. Но к сожалению Хё Чжин не могла уделить племяннице даже нескольких часов в день. Бизнес, вот что забирало время у любящей тётушки. Когда Чжун Ги была маленькой, ей нанимались няньки. Однако внимания ребёнку они уделяли совсем немного, в основном когда его надо было накормить или переодеть. Молодые девушки, частенько отвлекались на свои личные дела, а пожилые аджуммы или часами тараторили по телефону или сами засыпали рядом с кроваткой младенца. Хё Чжин всегда предпочитала жить отдельно от родителей, особенно когда умерла её сестра-близнец.
Чжун Ги, была внебрачным ребёнком. И поэтому официально семья её не признавала. Её дедушка, Чхве Мён Су, председатель правления крупного международного банка, даже слышать о ней не хотел. Увидев один раз в роддоме и сморщившись от отвращения, он о внучке просто-напросто забыл. Своей супруге Ан Ги, он сказал, что дочь умерла вместе с ребёнком, а Хё Чжин настрого запретил тревожить мать по пустякам. Тогда-то Хё Чжин и оставила родной дом, скорее крупное имение под Сеулом и купила квартиру в Каннамгу. С тех пор, семья, в лице отца-чеболя, руководившего огромной финансовой империей и его единственной дочери разошлась своими дорогами.
Хё Чжин и сама была не из последних бизнесвумен Южной Кореи. Сеть её модных и дорогих бутиков под неприхотливым названием "Корё-бьюти" были разбросаны по всему полуострову. А также в Китае, Тайване, Тайланде, Гонконге и Японии. Но штаб-квартира, как ни странно располагалась в Париже на Елисейских полях. И так-как день её был очень насыщенным, а няньки практически не справлялись, она скрепя сердце, отправила племянницу, когда той исполнилось четыре годика в закрытый лечебный пансионат, для детей аутистов. Когда Чжун Ги исполнилось шесть, её перевели в закрытую школу - пансионат. Тётя постоянно на каникулах забирала её домой. Нянчилась, когда было время, занималась дополнительным обучением. Даже квартиру несколько раз меняла, если девочке вдруг что-то не нравилось. Но болезнь похоже только усугублялась.
В средней школе, в подростке вдруг проснулась тяга к музыкальному образованию и она очень успешно стала осваивать фортепиано. Хё Чжин услыхав от учителей обнадёживающие новости, купила пентхауз, чтобы у племянницы было больше своего свободного пространства, а заодно и концертный "Аугустфёрстер", кипенно-белого цвета. Но закончив обучение, Чжун Ги по приезду в новую квартиру даже не поднялась на второй этаж, а отыскав кладовку рядом со своей, любовно приготовленной тётушкой спальней, устроилась там перенеся в старый шкаф приготовленный на вынос, свои вещи, которые она носила в пансионате. Широченные штаны, майки и бесформенные балахоны. Школьную форму купленную ей в нескольких комплектах, она не надевая выкинула в мусорку. Неделю каникул Чжун Ги провела не вылазя из своего чулана. Лишь невнятное бормотание доносилось оттуда, когда Хё Чжин заходила в спальню проверить как у племянницы дела. Домработница служившая у Хё Чжин ещё до рождения девчонки и видевшая все перемены, что происходили с Чжун Ги, только скорбно качала головой.
И вдруг, в одночасье такие перемены! Как тут не поверить в чудеса! Словно сама Гуань Инь конулась своим дыханием головы Чжун Ги. Она даже вроде бы чуть-чуть похорошела! Нет, похорошела - громко сказано. Но всё же как-то изменилась. Доктор как-то сказал, что из-за болезни, девочка сильно отстаёт в физическом развитии. Очень сильно. Но всё поправимо, успокоил он Хё Чжин. К двадцати одному году, она должна стать ничуть не хуже самой тётушки.
Всё будет хорошо, подумала Хё Чжин открывая дверь пентхауза и пропуская девчонку вперёд себя. Скоро отец убедится, что она не зря потратила годы и свои средства на воспитание Чжун Ги. Учителя в пансинате, а они всё же специалисты, утверждали что у племянницы огромный потенциал. И она, как её тётя, а с сегоднящнего дня, омма, должна направить его в правильное для девочки русло. Даже назло отцу!
Есть ещё правда младший брат. Но он заканчивает Йельский университет, вступил как водится в "Лигу Плюща" и у него совсем другие интересы, тем более что ни он о существовании племянницы, ни она о нём и понятия не имеет.
- А куда мы поедем, омма? - спросила Чжун Ги подходя к лифту и нажимая кнопку вызова. Хё Чжин дождалась пока двери раскроются и они зайдут вовнутрь. А потом ответила нажимая кнопку минус второго этажа:
- Сначала в Лотте у меня там на тридцатом этаже офис. Я поработаю, а ты пока сможешь погулять по торговому центру, а после пойдём покупать тебе школьную форму.
- А ты уже знаешь в какой старшей школе я буду учиться? - удивлённо спросила девочка.
- Когда неделю назад я тебя забирала из пансионата, преподаватели показали мне твоё выступление на концерте посвящённом окончанию учёбы. Я была очень впечатлена. Особенно твой концерт Вивальди! Да и твои оценки по общеобразовательной программе меня полностью удовлетворяют.Как-то ты очень быстро научилась играть на фортепиано. У тебя были очень хорошие учителя.
- Я способная! - улыбнулась Чжун Ги.
- Вот поэтому я и подыскала тебе хорошую школу. Надеюсь тебе понравится, - улыбнулась в ответ Хё Чжин.
- Какую?
- Думаю, школа Сонхва, вполне тебе подойдёт.
- Там ведь экзамены сдавать нужно. Думаешь я справлюсь?
- У тебя впереди целый месяц. Занимайся.
- Но форму ты собираешься мне купить уже сейчас!
- Я в тебя верю. Осторожно, двери открываются, - предупредила меня омма.
- Слышен голос металлический, - подхватил я рефлекторно. Омма вопросительно посмотрела на меня, изящно задрав одну бровь.
- Осторожно, двери закрываются
- Голос метагалактический.
- Осторожно, двери закрываются
- Кто-то двери в мир космический
- Притворил автоматически-и!
- Осторожно, ды-дыщь! - я шутя изобразил удар палочками по тарелке. - Двери закрываются!(Игорь Осколков. Олег Чистяков. исп. А. Малинин)
Хё Чжин засмеялась и захлопала в ладоши.
- Браво. А ты говоришь экзамены! Ты у меня точно поступишь! Вон, на ходу песни сочиняешь!
- Поступить-то я возможно и поступлю, но скажи мне омма, как я буду учиться? Я в последнее время часто задавалась вопросом. Ведь мягко выражаясь, с такой физиономией как у меня школьный буллинг мне обеспечен.
- Доктор говорил, что у тебя просто задержка в развитии из-за болезни, - осторожно ответила Хё Чжин. - Он уверен это пройдёт и ты станешь ещё красивее чем я, - мы шли по подземной парковке.
- Да? - Чжун Ги с сомнением покачала головой. - А впрочем, как говорится в одной пословице: С лица воду не пить! Ух ты! Это наша машина? - девчонка с восторгом смотрела на тонированный чёрный минивэн. Мы что, такие богатые? - у мягко отъехавшей в сторону двери, неожиданно нарисовался крупный такой аджосси. Чуть склонившись перед оммой. В его ухе подозрительно торчала кнопочка наушника, а витой провод уходил за воротник чёрного пиджака. Другой, такой же сидел за рулём.
- А чья это пословица? - спросила омма.
- Да не помню то ли болгарская, а может и польская.
- Да? Ну ладно. А касательно твоего вопроса, так мы дочка на секундочку чеболи.
- Ни хрена себе! - вырвалось у меня.
- А вот за это, я могу и по заднице надавать! Дрянная девчонка! - нахмурилась омма.
Я подбоченился...как мог. Снял очки и попытался прищуриться. Но потом понял, что напрасно теряю время. Я и так хожу постоянно прищуренным.
- От такой красотки как ты, омма. Получить по жопе - сплошное удовольствие!
- А ну, брысь в машину! Негодница!
Аджосси в чёрном тихонько улыбался закрывая за нами двери.