Харбинский вокзал полнился жизнью и гулом тысяч голосов, сливавшихся в причудливый многоязычный хор. Мне редко доводилось видеть такое пестрое смешение народов, эпох и культур.
Китайские носильщики в традиционных шапочках с косичками сновали между толпой, ловко баланcируя тяжелыми чемоданами на бамбуковых коромыслах. Русские эмигранты щеголяли в костюмах, вышедших из моды еще во времена последнего императора, создавая впечатление странной машины времени.
Дамы в длинных платьях, словно сошедшие со страниц дореволюционных журналов, обмахивались веерами, ведя беседы на изысканном русском языке.
В противоположном конце зала ожидания группа японских офицеров в безукоризненной форме с начищенными до блеска пуговицами и кобурами создавала островок военной дисциплины среди хаотичного движения вокзальной толпы. Их лица хранили каменное спокойствие, но взгляды цепко скользили по помещению, подмечая малейшие детали.
— Обратите внимание на второго офицера справа, — тихо произнес Александров, наклонившись ко мне под предлогом проверки билетов. — Капитан военной разведки. Видите характерный значок на воротнике?
Я рассеянно кивнул, делая вид, что внимательно проверяю документы в портфеле. Краем глаза заметил указанного офицера, подтянутого мужчину с узким лицом и шрамом на подбородке. Он что-то негромко говорил своему адъютанту, изредка бросая взгляды в нашу сторону.
Архангельский и Перминов в двадцати шагах от нас руководили погрузкой нашего оборудования. Чемоданы и ящики, замаскированные под стандартное железнодорожное оборудование, грузили в специальный технический вагон, прицепленный к пассажирскому составу Харбин-Цицикар.
— Инженер Ли еще не прибыл? — спросил я, проверяя время на карманных часах.
— Ожидаем с минуты на минуту, — Александров кивнул в сторону западного входа. — А вот и он.
К нашей группе приближался Ли Вэньцзяо, молодой китайский инженер, назначенный сопровождать нашу экспедицию. Его европейский костюм сидел безукоризненно, придавая облику некий космополитический шарм. В руках он держал потертый кожаный портфель, под мышкой, свернутые в трубку чертежи.
— Товарищ Краснов, — поздоровался Ли на почти безупречном русском. — Прошу прощения за небольшое опоздание. Пришлось задержаться в управлении для получения дополнительных инструкций.
— Никаких проблем, товарищ Ли, — я пожал его руку, одновременно отмечая про себя фразу о «дополнительных инструкциях». — Мы только завершаем погрузку технического оборудования. Кстати, позвольте представить вам главного геолога... то есть, инженера нашей экспедиции, товарища Архангельского.
Архангельский, заметив мой намек, немедленно начал «инструктаж», демонстрируя Ли чертежи железнодорожного полотна.
— Как вы понимаете, товарищ Ли, наша основная задача - проверка устойчивости грунта под железнодорожным полотном, — говорил он, разворачивая схемы. — Особое внимание уделим дренажным системам в районе Цицикара. Что вам известно о составе грунта на северном участке линии?
Я отошел на несколько шагов, делая вид, что проверяю билеты, но внимательно прислушивался к разговору. Архангельский искусно проводил проверку компетентности нашего китайского сопровождающего, одновременно оценивая его познания в геологии.
— Грунт преимущественно лессовый, с примесью суглинка, — уверенно отвечал Ли. — В северной части значительные отложения глины, что создает проблемы с дренажем во время муссонных дождей. В прошлом году пришлось укреплять насыпь на сорок восьмом километре из-за подмыва.
Совершенно компетентные ответы. Ли явно знал свое дело.
Используя технику контрнаблюдения, которую мне преподал Мышкин перед отъездом, я неторопливо обошел зал ожидания, останавливаясь у газетного киоска. Делая вид, что выбираю свежую прессу, я изучал отражение в стеклянной витрине.
Помимо японских офицеров, заметил еще двух наблюдателей.
Один, в европейском костюме, с явными славянскими чертами лица, вероятно, белоэмигрант на японской службе, делал вид, что читает газету в углу зала. Второй, китаец в традиционной одежде торговца, невзначай оказывался все время поблизости от нашего багажа.
— Поезд Харбин-Цицикар задерживается на полчаса, — прозвучало объявление сначала на китайском, затем на русском и японском языках. — Просим пассажиров проявить терпение.
Эта небольшая задержка без объяснения причин насторожила меня. Я вернулся к нашей группе.
— Техническая причина или что-то еще? — тихо спросил я у Александрова.
— Проверяю, — лаконично ответил он и направился к начальнику станции.
Кравцова, делая вид, что изучает расписание на афише, присела на скамью рядом со мной.
— За нами наблюдают минимум четыре человека, — произнесла она, не поворачивая головы. — Японская военная разведка, китайская полиция и, похоже, кто-то из белоэмигрантов.
— Ожидаемо, — кивнул я.
Архангельский тем временем, активно жестикулируя, продолжал показывать Ли схемы дренажных систем, попутно выведывая информацию о происходящем на линии.
— Товарищ Ли, а правда ли, что японцы проводят какие-то изыскания вдоль железной дороги? — как бы между прочим поинтересовался он.
— Официально геодезическая съемка, — осторожно ответил Ли, понизив голос. — Неофициально... — он сделал паузу, — никто точно не знает. Китайская администрация предпочитает не задавать лишних вопросов.
Вернулся Александров, его лицо сохраняло привычное бесстрастное выражение, но я заметил легкую тень тревоги.
— Причина задержки - внеплановая проверка состава военной комендатурой, — тихо сообщил он. — Ничего необычного, по словам начальника станции, обычная практика последних недель.
Я понимающе кивнул. Японцы усиливали контроль, готовясь к предстоящим событиям.
Наконец объявили посадку. Наша группа, во главе с Ли, направилась к нужному вагону. Китайские носильщики, получив щедрые чаевые, осторожно погрузили последние чемоданы. Проводник, пожилой китаец с добродушным морщинистым лицом, проверил наши билеты и пропустил в вагон.
Купе первого класса приятно удивило чистотой и относительным комфортом. Полированное дерево, бархатные шторы, удобные сиденья, наследие российского железнодорожного строительства. Мы с Архангельским и Кравцовой заняли одно купе, а Перминов, Александров и Ли - соседнее.
Поезд дернулся и медленно тронулся с места. Я подошел к окну и бросил последний взгляд на харбинский вокзал.
Японский офицер со шрамом стоял на перроне, неотрывно глядя на наш вагон. Его взгляд встретился с моим на мгновение, затем он отвернулся и что-то сказал своему адъютанту.
Мы отправлялись в путь, который мог изменить ход истории.
Маньчжурская равнина расстилалась за окном поезда, впечатляя бескрайними просторами. Ранний утренний свет золотил верхушки редких деревьев и высокой луговой травы, подчеркивая мягкие очертания холмов на горизонте.
Пейзаж заметно отличался от сибирского. Гораздо более открытый, с ощущением безграничности пространства.
Поезд двигался неторопливо, с частыми остановками на маленьких станциях. Каждая представляла собой почти идентичную картину.
Небольшое кирпичное здание вокзала, построенное еще российскими инженерами, несколько приземистых складов, группа китайских торговцев, предлагающих пассажирам фрукты, чай, лепешки, и неизменный японский патруль, внимательно наблюдающий за происходящим.
— Поразительно плоский рельеф, — заметил Архангельский, глядя в окно. — Характерные признаки аллювиальной равнины. Реки тысячелетиями намывали сюда ил и песок с отрогов Большого Хингана.
— Что это значит для железнодорожного полотна? — спросил я, поддерживая нашу легенду.
— Проблемы с дренажем, — ответил Архангельский, отлично понимая мою игру. — Во время муссонных дождей вода застаивается, размывая основание. Особенно опасны места с глинистыми отложениями. Они удерживают влагу, создавая эффект пружинящей подушки под шпалами.
Инженер Ли, сидевший напротив, с интересом прислушивался к разговору.
— Совершенно верно, товарищ Архангельский, — вступил он в беседу. — Именно эта проблема вызывает постоянные заботы технического отдела. Особенно на северном участке, ближе к Цицикару.
Я обратил внимание, как за окном мелькали маленькие деревни, погруженные в рутину сельской жизни. Крестьяне в конических соломенных шляпах трудились на рисовых полях, стоя по колено в воде.
Буйволы неторопливо тащили деревянные плуги конструкции, не менявшейся тысячелетиями. Женщины с маленькими детьми, привязанными за спиной, собирали овощи на небольших огородах. Картина тихой сельской идиллии, не знающей о грядущих потрясениях.
— Посмотрите на эти холмы к северу, — снова заговорил Архангельский, указывая на пологие возвышенности вдали. — Интересная геологическая структура. Судя по характерным очертаниям, там могут залегать мезозойские отложения.
— А это чем интересно? — сделал я наивный вид.
— Мезозойские отложения часто содержат... — он чуть заметно замялся, — горючие сланцы и другие полезные материалы для строительства. Важно для оценки местных ресурсов при укреплении железнодорожного полотна.
Ли заинтересованно подался вперед.
— В Харбинском техническом университете профессор Чжан Вэнь читал нам лекции о связи геологических формаций и строительства. Он упоминал, что некоторые породы Северной Маньчжурии имеют сходство с нефтеносными районами Баку.
Эта фраза заставила меня внутренне напрячься. Ли проявлял слишком глубокий интерес к геологии для простого железнодорожного инженера.
— Любопытное наблюдение, — осторожно ответил я. — Хотя наша задача гораздо скромнее. Проверить состояние дренажных систем и грунта.
Разговор прервался неожиданным появлением японского патруля. Без стука и предупреждения дверь купе распахнулась, и на пороге возник молодой лейтенант в безукоризненной форме. За его спиной маячили двое солдат с винтовками.
— Проверка документов, — отрывисто произнес он на ломаном русском, протягивая руку.
Мы молча предъявили удостоверения и разрешения. Лейтенант внимательно изучил каждый документ, задерживаясь на печатях и подписях.
— Инженеры КВЖД? — его тон выражал сомнение. — Какова цель поездки в Цицикар?
— Техническая инспекция железнодорожного полотна, — спокойно ответил я, указывая на официальное разрешение китайской администрации. — Проверка дренажных систем и состояния грунта после летних дождей.
Лейтенант молча кивнул, но вместо того, чтобы вернуть документы, неожиданно обратился к Ли на японском языке. Тот коротко ответил, подтверждая нашу легенду.
— Ваше оборудование? — лейтенант указал на чемоданы в специальной сетке над сиденьями.
— Стандартные измерительные приборы для проверки состояния грунта, — пояснил Архангельский, открывая ближайший чемодан. — Уровни, измерители влажности, компасы, образцы различных материалов для сравнительного анализа.
Лейтенант с подозрением осмотрел содержимое, задержав взгляд на маленькой металлической коробочке.
— Что это? — потребовал он объяснений.
— Карманная лаборатория для экспресс-анализа состава почвы, — не моргнув глазом, ответил Архангельский. — Позволяет определить степень минерализации грунтовых вод, влияющих на разрушение бетонных конструкций.
На самом деле это был набор реактивов Вороножского для определения присутствия нефти в пробах.
Лейтенант хмыкнул, но, видимо, удовлетворился объяснением. Однако не спешил уходить.
— Странное время для проверки железнодорожного полотна, — заметил он. — Почему именно сейчас?
— Как раз наиболее подходящее, — вмешался Ли. — После летних дождей, но до осенних паводков. Можно увидеть все проблемные участки в относительно сухом состоянии.
Лейтенант еще раз окинул нас подозрительным взглядом, затем резко развернулся и вышел, забрав с собой солдат. Дверь купе со стуком закрылась.
— Обычная проверка или что-то большее? — тихо спросил я у Александрова, когда японцы скрылись из виду.
— Целенаправленная, — лаконично ответил он. — Лейтенант слишком интересовался нашим оборудованием.
Кравцова, все это время сидевшая у окна с книгой в руках, едва заметно кивнула:
— Он запомнил номер чемодана с реактивами. Еще проверил маркировку на приборах, пытаясь определить производителя.
Я повернулся к Ли, внимательно наблюдая за его реакцией на происшедшее:
— Часто японские патрули проверяют пассажиров на этой линии?
— Все чаще в последние месяцы, — ответил китайский инженер, нервно поправляя очки. — Официально для борьбы с контрабандистами и хунхузами. Неофициально... — он понизил голос, — они готовятся к чему-то. Многие в администрации КВЖД опасаются, что скоро произойдет что-то серьезное.
Я внутренне отметил эту откровенность. Либо Ли действительно опасался японцев и симпатизировал нам, либо искусно играл свою роль.
Поезд замедлил ход, проходя через небольшой мост над мутной рекой. Мелькали рыбацкие лодки, похожие на опрокинутые скорлупки ореха, с рыбаками в конических шляпах.
— Возвращаясь к нашей технической дискуссии, — я решил продолжить разговор, испытывая Ли, — что вы думаете о связи между глубинными геологическими структурами и состоянием поверхностного грунта?
— Интересный вопрос, — оживился Ли. — В университете нам рассказывали, что определенные типы растительности могут указывать на состав подземных пород. Например, некоторые травы предпочитают почвы с высоким содержанием определенных минералов...
Он с энтузиазмом начал рассказывать о биоиндикаторах, демонстрируя неплохое знание геологии и ботаники. Я внимательно слушал, одновременно наблюдая за пейзажем за окном.
Равнина постепенно становилась более пересеченной. Появились невысокие холмы, поросшие жесткой травой.
Изредка попадались рощи низкорослых деревьев с искривленными ветрами стволами. По моим расчетам, мы приближались к району, где в моей прежней реальности располагалось Дацинское месторождение.
— Смотрите, как меняется ландшафт, — заметил Архангельский, указывая на особенности местности. — Характерные холмистые образования. Если я правильно помню геологическую карту этого региона, здесь должны преобладать осадочные породы мезозойского периода.
— Интересно с точки зрения дренажа? — спросил я, поддерживая нашу техническую легенду.
— Безусловно, — подхватил Архангельский. — Осадочные породы обладают различной водопроницаемостью, что создает неравномерное увлажнение грунта под железнодорожным полотном. Особенно опасны участки, где песчаники сменяются глинистыми сланцами.
Ли внимательно слушал, изредка делая заметки в маленьком блокноте.
За разговорами и наблюдениями незаметно пролетел день. Солнце клонилось к закату, окрашивая маньчжурские равнины в золотисто-пурпурные тона. Поезд замедлил ход, приближаясь к очередной станции.
— Скоро Цицикар, — сообщил Ли, проверяя карманные часы. — Еще один час пути.
Я обменялся быстрыми взглядами с Александровым и Архангельским. Приближался решающий момент нашей экспедиции.
Сумерки сгущались над Цицикаром, когда наш поезд с протяжным гудком подкатил к перрону станции. Первый взгляд на город не впечатлял.
Типичный маньчжурский провинциальный центр с причудливым смешением архитектурных стилей. Традиционные китайские постройки с характерными загнутыми карнизами соседствовали с приземистыми бетонными зданиями японского присутствия и редкими каменными строениями европейского типа, оставшимися от русских строителей КВЖД.
Над городом доминировала массивная пагода с пятью ярусами крыш, а неподалеку от вокзала виднелись приземистые казармы с японским флагом. Наглядное свидетельство двоевластия в Маньчжурии.
— Станция Цицикар, конечная остановка, — прозвучало объявление на трех языках.
Мы неторопливо собрали вещи, тщательно проверяя наличие всего оборудования. Александров, выглянув в окно, сделал быстрый обзор перрона.
— Стандартный патруль, четыре человека, — негромко сообщил он. — Плюс двое в гражданском. Вероятно, наблюдатели.
Я кивнул, застегивая портфель с документами.
— Держимся вместе, — напомнил я. — Ли отправляется с нами в гостиницу. Никаких отклонений от легенды.
На перроне нас встретил начальник местной станции Чжан, сухопарый китаец средних лет с нервным тиком левого глаза. Его форменный китель КВЖД выглядел безукоризненно отглаженным, но воротник носил следы многократных перешиваний.
— Товарищи из технической комиссии? — уточнил он на ломаном русском, сверяясь со списком пассажиров. — Добро пожаловать в Цицикар. Все подготовлено согласно инструкциям из Харбина.
Рядом с Чжаном топтался молодой японский унтер-офицер, демонстративно записывающий что-то в блокнот. Начальник станции бросал на него нервные взгляды, явно опасаясь сказать лишнее.
— Спасибо за встречу, — я пожал руку Чжану. — Нам потребуется транспорт для оборудования и помещение для временной технической базы.
— Все готово, — подтвердил Чжан. — Два грузовика ожидают у западного выхода. Для базы подготовлен старый пакгауз железнодорожного депо. А для проживания забронированы номера в гостинице «Россия».
При упоминании гостиницы японский унтер-офицер что-то буркнул по-японски, но Чжан сделал вид, что не услышал.
Под руководством Перминова китайские грузчики начали перемещать наше оборудование в грузовики. Каждый ящик проверялся дважды по описи, чтобы ничего не пропало.
Я воспользовался моментом и отвел Чжана в сторону:
— Как общая обстановка в городе?
Чжан нервно оглянулся, убедившись, что японца нет поблизости:
— Напряженная, — прошептал он. — Японцы усиливают присутствие каждый день. Три дня назад прибыло два эшелона с военной техникой. Официально — для плановых учений. Неофициально... — он сделал жест, проводя ребром ладони по горлу. — Многие китайские семьи уже покинули город. Те, кто мог.
— А местные власти?
— Делают вид, что все нормально, — горько усмехнулся Чжан. — Губернатор ежедневно обедает с японским командованием, городская полиция получает жалованье из двух касс. А простые люди чувствуют приближение беды.
Грузовики были готовы. Мы разместились в кабинах и медленно двинулись по неровным улицам Цицикара.
Вечерняя жизнь города представляла странное зрелище. Китайские торговцы спешно сворачивали лотки, японские патрули с карабинами наперевес маршировали по главным улицам, немногочисленные прохожие старались держаться в тени.
— Гостиница «Россия» впереди, — Ли указал на трехэтажное кирпичное здание с потрескавшейся штукатуркой. — Построена еще при царе для инженеров КВЖД.
Гостиница действительно сохранила характерный стиль провинциальной русской архитектуры начала века. Массивный портал, лепные карнизы, высокие окна. Вывеска на трех языках гласила: "Гостиница Россия/Russia Hotel/シアホテル". Рядом с главным входом скучал японский часовой, лениво поглядывающий на прибывающие грузовики.
Администратор, пожилой китаец в европейском костюме с бабочкой, встретил нас с подобострастной улыбкой:
— Почтенные гости из Харбина! Все готово для вашего размещения. Лучшие номера на втором этаже с видом на городской парк.
Я бросил взгляд на схему гостиницы на стене за стойкой регистрации. Второй этаж, действительно, казался оптимальным, не на первом, куда легко проникнуть с улицы, но и не слишком высоко на случай необходимости экстренной эвакуации.
— Распределите нас так, — я обратился к администратору, — четыре номера рядом, в восточном крыле. Оборудование разместим в угловой комнате.
— Как пожелаете, — поклонился администратор, протягивая регистрационные карточки.
Александров бросил быстрый, профессиональный взгляд по сторонам, оценивая безопасность помещения. Я понимал его мысли.
Старая гостиница представляла сложную задачу с точки зрения защиты от прослушивания и наблюдения. Толстые стены могли скрывать старые технические шахты и ходы, идеальные для скрытого наблюдения.
Свои номера мы распределили следующим образом. Я с Архангельским занял угловую комнату с двумя окнами, выходящими на разные стороны здания.
Александров поселился в соседнем номере с Перминовым. Кравцова получила маленький номер напротив, а Ли разместили в конце коридора, в относительном отдалении от основной группы.
— Встречаемся через час в ресторане внизу, — объявил я, когда все разместились. — Затем проведем техническое совещание о завтрашних работах.
Как только мы остались наедине с Архангельским, тот немедленно проверил номер.
— Стены тонкие, разговаривать только шепотом и с предосторожностями, — заключил он после тщательного осмотра.
Я кивнул, распаковывая необходимые вещи из чемодана.
— Завтра с раннего утра выезжаем на рекогносцировку. Первый день - официальный осмотр железнодорожного полотна, чтобы не вызывать подозрений. На второй день приступаем к настоящей работе в районе предполагаемого месторождения.
Через час мы спустились в ресторан гостиницы, просторное помещение с высокими потолками, украшенными потускневшей лепниной. Странная атмосфера царила в зале.
Смешение эпох и культур. Официанты-китайцы в европейских фраках, блюда русской и китайской кухни в меню, тихая мелодия из граммофона в углу, исполняемая на китайских народных инструментах.
За несколькими столиками сидели японские офицеры, негромко переговариваясь. В дальнем углу расположилась группа европейцев, по виду инженеры или коммерсанты. Остальные места занимали китайцы в традиционных одеждах.
Нам предложили стол у окна. Ли уже ждал нас, изучая меню.
— Рекомендую местную форель, — сказал он, когда мы расселись. — Здесь ее готовят по старинному русскому рецепту, привезенному еще первыми строителями КВЖД.
— Отличная идея, — поддержал я, одновременно поглядывая по сторонам.
Незаметно для окружающих, я отмечал потенциальных наблюдателей. Японский офицер за третьим столиком слева слишком часто поправлял салфетку, чтобы видеть наш стол.
Китаец у барной стойки, судя по осанке и цепкому взгляду, явно не был обычным посетителем. Один из европейцев, с подстриженной по-военному щетиной, держал газету так, чтобы видеть нас в отражении оконного стекла.
— За нами наблюдают минимум три человека, — тихо сообщил я, наклонившись к Александрову под предлогом обсуждения меню.
— Вижу, — лаконично ответил он. — Еще двое у входа, остались снаружи.
Ужин проходил в непринужденной беседе о завтрашних планах работы. Мы громко обсуждали маршрут вдоль железнодорожного полотна, необходимость проверки дренажных систем, состояние насыпей после летних дождей.
Ли активно участвовал в разговоре, демонстрируя отличное знание местности:
— Особое внимание стоит уделить участку в пятнадцати километрах к северо-востоку, — говорил он, рисуя схему на салфетке. — Там в прошлом году после ливней произошла просадка грунта под шпалами.
Я отметил про себя, что указанный район совпадал с нашей целью, предполагаемым местонахождением Дацинского месторождения.
После ужина мы поднялись в мой номер для технического совещания. Александров предварительно проверил коридор, убедившись, что никто не следит за нами. Кравцова принесла маленький патефон и включила громкую музыку, русскую народную песню в исполнении хора, идеальную звуковую маскировку для разговора.
— Итак, товарищи, — начал я, когда все собрались, — завтра приступаем к основной задаче. Первый день - легальная работа вдоль железной дороги. Проверим состояние полотна, составим официальные акты. Все должно выглядеть абсолютно рутинно.
— Как будем действовать с Ли? — спросил Перминов.
— Он всегда с нами, — ответил я. — Никаких секретных совещаний в его отсутствие. Но и никаких геологических изысканий при нем. Настоящую работу начнем на второй день, когда прибудет Воронцов с остальным оборудованием.
Архангельский развернул на столе карту района:
— Вот здесь, — он указал на точку в пятнадцати километрах от города, — по моим расчетам, должен находиться центр структуры. Если расчеты верны, перспективный участок занимает площадь примерно в двадцать квадратных километров. Достаточно провести пробное бурение в трех-четырех точках для первичного подтверждения.
— А как объясним наше внимание именно к этому участку? — поинтересовалась Кравцова.
— Официальная версия — проверка состояния дренажных систем в районе с повышенной влажностью грунта, — ответил я. — При необходимости инсценируем техническую аварию на железнодорожном полотне, чтобы оправдать более длительное пребывание на месте.
Александров достал из внутреннего кармана пиджака маленькую карту Цицикара:
— Для безопасности связи используем эту схему. В случае опасности - точка сбора здесь, — он указал на небольшую пагоду на окраине города. — Запасной вариант эвакуации через речной порт. У меня есть контакт среди лодочников.
Мы еще битый час обсуждали детали предстоящей операции. В комнате становилось душно, и я приоткрыл окно.
Ночной Цицикар предстал удивительной картиной. Тусклые фонари освещали узкие улочки, где причудливо смешивались традиционная китайская жизнь, японское военное присутствие и остатки русского влияния.
Из дальнего квартала доносились отзвуки китайской флейты, по главной улице маршировал запоздалый японский патруль, а на колокольне бывшей православной церкви, превращенной в склад, отбивали время старинные часы.
— Завтра выезжаем в семь утра, — подвел я итог совещания. — Приготовьте все необходимое оборудование. Будьте предельно внимательны.
Когда все разошлись, я еще долго стоял у окна, глядя на тусклые огни Цицикара и размышляя о странных поворотах судьбы, забросивших меня в этот затерянный маньчжурский город на заре великих потрясений.