Одной из причин, по которой часть имен уходит из обращения, зато появляется целый пласт имен, до того не употреблявшихся, являются общественные или политические изменения.
Европа и Россия, стиснутые христианской традицией употреблять только имена из календаря, не один раз делали попытки чуть-чуть расширить словарь имен. В принципе, до периода Реформации это удавалось нечасто: разве что, как мы видели, отделить Магдалину от Марии, Воина и Постника от Иоанна…
Движение протестантов, выступившее в Европе против католицизма, вместе с многими католическими обрядами и обычаями отменило и святцы. Теперь ребенку могли дать любое имя – но какое? Люди привыкли к календарным именам, воспринимали их как обычные, существовавшие исстари, употреблявшиеся отцами и дедами. То есть календарные имена из обращения не ушли. Но, кроме того, люди стали читать Библию и Евангелие (католикам, за исключением богословов, это довольно долго запрещалось делать) – и библейские, то есть древнееврейские, имена хлынули большим потоком и стали достаточно популярны.
Подружка Тома Сойера Бекки (Ребекка) Тетчер, мисс Абигайль (Авигея) Черчилль из «Стакана воды», мисс Рэйчел (Рахиль) Вериндер из «Лунного камня» и Сара Коннор из «Терминатора» вовсе не были еврейками. Не еврейки и другие английские и американские девушки, носящие имена Рут (Руфь) и Джудит (Юдифь), Джемайма (Емима) и Джессика (Есха).
Не были евреями Авраам Линкольн и Сэмюэль Клеменс. Иногда создается впечатление, что имена из Библии выбирали по принципу «чем диковинней звучит, тем лучше»: Ихабод, Ахав, Енох, Обадия…
Были восприняты как имена некоторые библейские географические названия: Шарон, Эбенезер (Авенезер).
Еще один путь создания новых имен был в прославлении протестантских добродетелей: Пейшенс (терпение), Пруденс (благоразумие), Обидиенс (послушание), Верити (истина)… И это вовсе не такие уж странные имена, поскольку и в русском словаре имен есть имена христианских добродетелей: Вера, Надежда, Любовь.
Можно вспомнить роман Вальтера Скотта: в романе «Эдинбургская темница» Дженни, которая приехала из Шотландии в Лондон походатайствовать за свою осужденную на смерть сестру, должна передать герцогу письмо от Рубена Батлера, своего жениха. От волнения бедняжка перепутала письмо и протянула герцогу другое.
«С этими словами она протянула герцогу небольшой пакет, полученный ею от Батлера. Он вскрыл его и с удивлением прочел на обертке: «Список личного состава роты, служившей под началом уважаемого джентльмена, капитана Салатила Псалмопевца:
Слуга-божий Магглтон;
Отомститель-грехов Двойной-удар;
Стойкий-в-вере Джиппс;
Правый-поворот Бей-в-цель…»
– Что это за чертовщина? Наверно, список бербонского парламента «Восхвалим Господа Бога» или же евангельского воинства старого Нола? Этот последний парень, судя по его имени, разбирался в своем деле неплохо. Но что это все значит, девушка?»
Впрочем, эти пути создания новых имен использовался в основном английскими и американскими протестантами. Немецкие протестанты просто вернулись к древним германским именам, благо их было много, они были достаточно понятны и не ощущались как чужеродные.
Добавили свою лепту и революции. Что касается Великой французской революции, то примера лучше приведенного Львом Успенским в книге «Ты и твое имя» не подберешь: Жуэн Мильсэсанкатрвэнтрэз – то есть Июнь Тысячасемьсотдевяностотретий (тут имелся в виду 1793 год).
Наш 1917 год тоже не отставал. Старые святцы решено было выкинуть на помойку, однако какие же имена придут к ним на смену? Тут хорошей иллюстрацией может послужить сцена «красных крестин» из фильма «Собачье сердце». Какие диковинные имена предлагали несчастным детям: Баррикада, Бебелина, Пестелина! На этом фоне решение Швондера наречь новорожденных всего лишь Кларой и Розой (не очень привычными для русских, но все же именами, имеющими уже традицию) выглядит необычайно мудрым.
В порыве имятворческого вдохновения родители на все лады тасовали имена вождей и революционные лозунги, свежие газетные новости, реалии нового быта: Гарибальди, Фрунзе, Восьмарт (восьмое марта), Карм и Кармий (красная армия), Собкор (собственный корреспондент), Антенна, Атеист, Гранит, Пятьвчет (пятилетку в четыре года!). В Ленинграде были зарегистрированы мальчик Седьмое Ноября и девочка Артиллерийская Академия – в два слова каждое имя.
Другие обратились к именам иностранным: Эдуард, Ричард, Нелли, Изабелла…
Третьи давали имена вроде и уже употреблявшиеся ранее, но наполняли их другим смыслом: Гертруда (герой труда), Ким (коммунистический интернационал молодежи), Рената (революция, наука, труд).
Перенимали и «восточные» имена: Лейла, Гюзель, Тимур.
Имя Тимур стало даже популярным после книги Аркадия Гайдара «Тимур и его команда». И у обычного русского человека второй половины 20 века это имя вызывало ассоциации не с Железным Хромцом (Тамерланом или Тимур-ленгом, как имя этого завоевателя звучало в разных среднеазиатских языках), а с симпатичным пионером, организовавшим своих друзей для помощи семьям красноармейцев.
Некоторые имена, имевшиеся в старом календаре, но бывшие по тем или иным причинам нежелательными или малоупотребительными, тоже получили новую жизнь: Августин, Дарий, Март, Наполеон, Океан, Флориан, Виктория, Новелла и другим.
Наибольший взлет совершило имя Владимир: до 1917 года это имя если и не плелось далеко в хвосте, то довольно далеко отставало от самых частых имен, зато после революции по вполне понятным причинам вошло в первую десятку, а иногда даже возглавляло ее.
Владимир Ильич Ленин, кстати сказать, довольно сильно повлиял на новые имена. Надо заметить, что даже его отчество ухитрилось превратиться в имя! Правда, русские все-таки понимали его неудачность в качестве имени. Зато иностранцы, весьма туманно понимающие понятие отчества, преспокойно начали употреблять имя Ильич.
Некий венесуэльский коммунист по фамилии Рамирес дал имя Ленина троим своим сыновьям. Сыновей звали так Владимир, Ильич и Ленин – просто и без всяких затруднений. Средненький, Ильич Рамирес Санчес, он же Карлос, он же Шакал, получил известность всемирного масштаба как террорист №1 (это уже потом пост занял Усама бен Ладен).
А в русском имятворчестве полет фантазии, освобожденный революцией, сдержать было трудно.
Часть из этих имен задержалась в русском словаре имен, освоилась, прижилась, стала восприниматься как обычное, хотя может и редкое, имя. Часть пополнила копилку ономастических курьезов: Оюшминальда (Отто Юльевич Шмидт на льду), Эдип (эта девочка имени Ленина) Персострат (Первый советский стратостат), Даздраперма (Да здравствует Первое Мая). Большая же часть просто канула в Лету, замеченная разве что специалистами, изучающими историю имен. Однако имятворчество родителей-оригиналов вовсе не прекратилось. Не так давно в газетах промелькнуло сообщение, что некие восторженные поклонники Димы Билана назвали своего ребенка Дибил. От всей души надеюсь, что это только первоапрельская шутка, иначе бедному ребенку не позавидуешь.
Однако имена-курьезы мы рассмотрим в другой главе.