Все персонажи – вымышленные, совпадения случайны, а если кто-то из действующих лиц имеет исторического прототипа, то бесконечно далёк от него. Описание автомобильных заводов СССР и производственных процессов в альтернативном мире не совпадает с реальностью нашего прошлого.
«Копейка»
«Жигули» в наш сервис пригнал очень древний дед, даже старше меня. Смотрелась советская машинка чужеродно среди «мустангов», «шевроле» и прочих «крайслеров» пятидесятых-шестидесятых годов да европейцев из семидесятых-восьмидесятых, на реставрации которых мы специализировались, те приезжали на лафете едва ли не со свалки.
Дедова белая «копейка», то есть ВАЗ-2101, в отличие от американского и немецкого металлолома, выглядела так, будто вчера сошла с конвейера.
Старичок, выскребшийся из-за руля, посеменил ко мне.
- Здравствуйте, уважаемый. Примете?
- Так она лучше любой из наших, что на сервисе! – я не стал кривить душой.
- А то! Родная краска, ни пятнышка ржавчины, 470 тысяч без капремонта. Из самой первой партии АвтоВАЗа, на оригинальных итальянских деталях.
Отработавший более полувека на автозаводах и в сервисе, я постарался скрыть ухмылку, потому что такое долголетие невозможно в принципе. К тому же итальянский автопром – второй сорт рядом с немецким и японским. Это в СССР на фоне «волг», «москвичей» да горбатых «запорожцев» советские клоны «Фиата-124» котировались как чудо техники.
- Не верите? – не унимался владелец экспоната. – Правильно! Я бы тоже не поверил. Но получил её сам вне очереди, всё же ударник коммунистического труда. Так и ездил один. Лишь антикоррозийку провёл. Ни разу в аварии не была. Менял только масло, фильтра, свечи, тормозные колодки. Лампочки в фарах. Даже диск сцепления – родной!
Всё ясно. Деменция, потеря памяти. Такому уже опасно за руль.
Если честно, слышал, что в той первой серии действительно была заключена какая-то магия, о ней мне рассказывали, когда сам трудился в Тольятти инженером-испытателем. Но никакое волшебство не способно так долго сохранить в целостности кузов, поршневую, глушитель, распредвал, шаровые опоры, крестовины, рулевые тяги и десятки других наименований частей, в Советском Союзе дефицитных.
- Не буду спорить, товарищ автолюбитель. Так что с ней, неубиваемой?
- Как обычно… Масло в моторе поменять. Фильтр масляный, фильтр воздушный. Зазоры свечек выставить. Цепь проверить. Раньше сам делал – в гараже на яме, но годы не те.
- Мне не хотелось бы вас расстраивать. Но у нас очень дорогой сервис, рассчитан на редкие машины. Здесь в Мытищах вам любой умелец сделает ТО по сходной цене – быстрее, дешевле и не хуже.
- Во-от! – дедок наставительно протянул вверх узловатый указательный палец. Несмотря на летнюю теплынь и яркое солнце за окном, он был одет в костюм-тройку и тёмную шляпу, наверно – писк моды эдак семидесятых годов. Лицом отдалённо походил на Зиновия Гердта, только более славянского типа. – Честность ценю, у молодых людей её редко встретишь. Да…
Он достал потёртое портмоне и отсчитал десять пятитысячных. За них «копейку» можно купить целиком – не столь идеально досмотренную, но способную завестись и как-то ехать своим ходом.
- Деньги для меня не имеют значения. С собой в могилу не унесу. Я один остался. Ласточка – всё, что у меня есть. Хочу, чтоб её гладили любящие руки понимающего человека.
Он дал мне номер телефона, причём домашнего московского, а не мобильный, положил техпаспорт в пластиковой обёртке и ключи. Без брелока, сигнализации его сокровище не знало. Потом удалился неспешной шаркающей походкой.
Следующей притащили BMW-740 начала девяностых. Рухлядь неимоверная, гнилая и укатанная в хлам ещё при жизни, не заводилась, наверно, лет десять или больше. Босс Артурчик придирчиво осмотрел металлолом и позвал меня.
- Сергей Борисович, сделаете из покойника лялю?
- Если оставить номерные знаки, между ними всё поменять, нет вопросов, Артур Дмитриевич, сделаю.
Босс взял задаток у заказчика, немолодого мужика явно криминальной наружности, затем увидел «копейку». Аж очки снял и протёр, не поверив глазам.
- Откуда… это?!
Я молча отдал ему десять тысяч – законную долю его конторы, заверив – больше часа она подъёмник не займёт. Профилактику старушке сделал на следующий день, затратив сущую ерунду, тысяч двадцать пять намеревался вернуть дедку – по чесноку.
Пока колупался в ней, пацаны подтрунивали.
- Вай, Сергей-муаллим, зачем время тратишь? – хихикал Рустам. - Как из «Джили» не сделать на «Ламборджини», никакой шайтан не превратит «копейку» в «Роллс-Ройс»!
- И не надо. В 1970-х, когда она только выкатилась из городских ворот, была пределом мечты для нас, советских. Лет десять деньги копили, годами в очереди стояли. На «жигулях» ездили или солидные, состоятельные люди, или особо отличившиеся, награждённые. Тебе не дано понять, парень, «копейка» для СССР значила куда больше, чем какой-нибудь «Роллс-Ройс Фантом» для Великобритании.
- Но сейчас не семидесятые! – не унимался Рустам. – Полвека ей. На олдтаймер не тянет, потому что – друшло. При всём уважении, Сергей Борисович, зря вы её закатили. Солидных клиентосов Артурчику спугнёте.
Как тот уголовник, притащивший ржавую «бэху»? Лучше от подобных подальше.
Закончив с «жигулём», к вечеру набрал указанный на бумажке городской телефон, услышал только длинные гудки. Промелькнули выходные, в понедельник в трубе раздался, наконец, женский голос.
- Умер Василий Петрович. Лежал в квартире один. Соседи заволновались. Я из управления жилищно-коммунального хозяйства. У вас какой-то вопрос?
Дела… Словно чувствовал старик – отогнал «ласточку» в умелые руки, то есть мои, пусть тоже весьма немолодые.
- Да. Он машину сдал в автосервис. Что с ней делать?
- Какую машину?
- ВАЗ-2101.
- Что? – не поняла женщина.
Ну да, не BYD, не китайский «Москвич» или «Джили», о первых авто из Тольятти современное поколение могло и не слышать.
- «Жигули» 1970-го года. В народе её звали «копейка».
- Ох, молодой человек… У Василия Петровича не осталось наследников. Лучше сдайте этот хлам на металлолом. Кому он нужен?
Хорошо, что говорили по обычному телефону, а не по мессенджеру с включённым видео, тогда знала бы, что «молодой человек» ко мне подходит не больше, чем ей – «школьница». И ладно.
По существу, древняя чудо-техника досталась лично мне. Если не прямо, то в какой-то мере дед её завещал. Могу ездить, не опасаясь камер скорости, если что – квитанция придёт покойнику.
Я сел за руль. Пахло дешёвым дерматином и какими-то моющими средствами. Захлопнул дверцу и завёл мотор.
О, сколько забытых ощущений! Лет двадцать-тридцать не сидел в вазовской классике. Тонкий полированный руль с пупырками на обратной стороне, как сейчас помню – очень тугой, если поворачивать на месте, без гидро- или электроусилителя. Тормоз без вакуумного усилителя, давить нужно от души, лучше – пяткой, но тоже не переусердствовать, антиблокировочная система рядом не лежала. Педаль газа очень высоко, приходится стопу напрягать, чтоб не давануть лишнего. Очень маленькое зеркало заднего вида, правого внешнего нет вообще. Сиденья без подголовников, привязные ремни не саморегулирующиеся, их надо подгонять под себя.
Древность, архаика?! Да я сам – такой! И эта старая машина мне под стать, на одометре 71 тысяча, хрен знает по какому кругу, может – 171, а то и правда под полмиллиона.
Я испытывал первые «копейки» в Тольятти, ещё отчасти с итальянскими комплектующими, покойный дед утверждал: белая – именно такая.
В общем, выгнал её из бокса, запер ворота. А потом покатил домой, объехав оставленный около автосервиса «мерс» в 126-м кузове, гордость и последнее произведение моих шаловливых рук, состояние после реставрации – муха не сидела, за него уже предложили два миллиона, жду предложения интереснее.
«Копейка» ровно жужжала мотором, куда более шумная, чем привычные ныне авто, но не громыхала подвеской, не бренчала крестовинами кардана, словом, вела себя прилично. Когда разогнал до девяноста, хотел воткнуть пятую передачу, вовремя вспомнив, она появилась в жигулёвском семействе позже. Кажется – на ВАЗ-2105 или 2107.
В Москве обнаружил странную вещь. На ГИБДД нарывался несколько раз, но словно стал невидим для рыцарей свистка и жезла: едет дедунчик-пердунчик на «копейке», что с него взять?
Езда на этой допотопной тарантайке исподволь вызывала воспоминания молодости – как закончил институт в Харькове, как попал в Горький и оттуда перевёлся в Тольятти на АвтоВАЗ, отвечал за ресурсные испытания и очень много гонял на «копейках», потом на «одиннадцатых», «тройках», «шестёрках», накручивая тысячи километров. Затем со слесарями снимал детали подвески, замеряя выработку, проверял компрессию цилиндров, расход масла, открывал карбюратор, исследуя засоры жиклёров не самым качественным в мире топливом, настаивая – перед карбюратором был жизненно необходим топливный фильтр! Другая жизнь, другая эпоха.
Был молод и не всегда понимал своего счастья. Оттягивался по полной, когда пошёл в заводскую команду по автогонкам, пацаны носились сначала на «Москвичах-412», потом пересели на родные сердцу «жигуляторы» и принялись делать москвичистов в одну кассу. Да, бился, переворачивался. Раз в гипсе ходил. Но это же – драйв!
А теперь?
Стылая однушка в московской панельке, в районе ещё советской застройки. Нет, лето тёплое, температура нормальная, днём даже жарко. Холод другой, моральный, от одиночества. Жена ушла, потом умерла. Дети живут за границей, всегда зовут – приезжай. Хочешь – оставайся навсегда. Но навалился COVID, потом объявили СВО, границы не то чтобы закрылись, но стали преодолимы только кружным путём, через Турцию, например. С визами тоска – долго, дорого, разок вообще отказали. А главное, восторг от общения с детьми проходит очень быстро. Внукам безмерно рад, но один лопочет по-французски, две внучки по-испански, деда не понимают. В общем, проходит несколько дней, и тянет обратно в Москву. Не то, чтобы здесь очень хорошо, но привычно.
Я понял, почему мне полюбилась «копейка», с ней немножечко чувствую себя тем – 24-летним. Перегнал «мерса» на платную стоянку, заправил дедов «жигуль» и продолжил ездить на нём. Не особо экономичный, но, конечно, не проглот о восьми цилиндрах, требующий АИ-95, если даже не АИ-98.
В следующий понедельник ехал на работу по пустой полосе из города, народ из области съезжается в Москву, наоборот – мало кто. Свернул к Мытищам и покатил на окраину, где стоит наш сервис. Запиликал смартфон, я прижал руль коленкой и ответил.
- Борисович! – вопил Артур. – На нас наезд! Звони в мусарню, к нам не суйся! Я дозвониться не могу.
Это да, порой слушаешь автоответчик и сходишь с ума…
Совет не ехать к сервису запоздал, я уже выскочил из последнего поворота к парковке у входа, увидев крепких парней, среди них – старшего, сдавшего на реставрацию BMW-740. Он тогда объяснил Артурчику, что на «бэхе» ездил в девяностые какой-то особо конкретный в натуре пацан, его брат, умерший от профессионального заболевания, то есть застреленный во время стрелки с тёрками-разборками. Выживший брат, отсидевший очень много лет, по выходу с зоны пожелал оживить друшло усопшего, дорогое как память о лихих девяностых. Мы с Рустамом за пару недель вылизали «бэху» до состояния, близкого к идеалу, Артурчик зарядил пацану в законе какую-то несусветную сумму доплаты и отказался выдать реставрированное авто, пока тот не рассчитается сполна. Похоже, полный расчёт подъехал именно сейчас, и крутые парни, на мою беду, засекли меня на «копейке».
То есть ненужного свидетеля.
Двое выхватили стволы и получили гравий в пятаки, потому что я, вспомнивший молодость и навыки дрифта, пустил машину юзом, обдав их мелкой дробью из-под задних ведущих колёс, сам кинулся наутёк. В зеркало заднего вида наблюдал, как обиженные метнулись в «Порше-Кайен» и устремились в погоню.
От «порша» уйти на «копейке»? Попробуйте сами, а я посмотрю. Если останусь в живых.
Стрелка спидометра на допотопной длинной приборной панели ушла вправо за сто сорок. Тахометра нет, но явно за 6 тысяч оборотов. Мы неслись по дороге, справа и слева кювет, километрах в трёх впереди должен быть пост ГИБДД, те менты – далеко не спецназ, но устраивать мочилово на их глазах бандюки вряд ли рискнут, беспредел девяностых давно позади…
К сожалению, три километра – далеко. Слишком, когда нагоняет «Порше-Кайен», а из окошка переднего пассажира показалась рука с пистолетом.
Я сжал зубы. При таких оборотах и нагрузке запросто скажется усталость металла у древней ласточки. На своём 126-м ушёл бы давно и с сухой спиной, а тут трясся, чтоб не оборвались шатуны поршней, мотор не поймал клин от перегрева.
Взмолился:
- Выручай, родная, не то погибнем оба!
Пластиковый руль вспотел под моими пальцами. Или это руки потеют от страха?
Было чему испугаться, потому что «копейка» влетела в густой непроглядный туман, сгустившийся над дорогой в один миг. Как мчать полтораста, когда передок капота не рассмотреть?
Мысль свернуть и затормозить, чтоб на «Порше» пронеслись мимо, я даже прокрутить не успел, машина выскочила снова на солнце. Я бросил взгляд в зеркало и увидел, что туман за кормой расползается, и за ним тоже видна дорога – без каких-либо следов преследователей. Потеряли меня в тумане? Кушайте грибы, ребята, называются – отсосиновики.
Я сбросил газ, тем более дорожное покрытие стало совсем неподходящим для езды больше сотки – просто сравнительно ровная укатанная грунтовка, никаких кюветов по сторонам. Наверно, куда-то сам случайно свернул во мгле и не заметил.
Мотор сбавил обороты и заурчал на холостом ходу, стрелка температуры охлаждающей жидкости медленно сползла с красной зоны влево. Древняя «копейка», спасибо бережливому дедку, выдержала испытание с честью.
А у меня появились другие заботы. Вроде окрестности славного городка Мытищи знаю лучше Яндекса, но понять не мог – куда заехал. Пошарил рукой и не обнаружил мобильника, чтоб включить навигатор, наверно, во время сумасшедшей скачки «самсунг» завалился под сиденье. Тем временем подкатил к группе таких же раритетных и столь же новеньких с виду авто – все, что интересно, с чёрными знаками и надписью «проба». Остановился, опустил стекло, оно без электропривода – с ручкой-крутёлкой.
- Серёга! Сколько ждать можно? Смена заканчивается.
Чтоб я так жил… Валик Семенихин! Бригадир испытателей. Но он же умер от рака в девяностых? Кажется. А этот, на него как два капли воды похожий, даже заломленной набок кепкой, вполне себе бодрый. И молодой.
Что любопытно, я сам другой. Руки, лежащие на руле, избавились от старческих пигментных пятен. Дышится легко, хоть в кабине жарко было, пока не открыл окошко, климат-контроля в «копейке» не найти при любом желании.
Повернул к себе зеркало заднего вида и обомлел, увидев собственную рожицу, помолодевшую на добрых полвека – с мягкими юношескими усишками и густыми тёмно-русыми волосами без единой седой нитки, длинных а-ля Джордж Харрисон по моде 1970-х годов.
Может, я уже клинически мертв, разбившись в тумане, или меня нагнала пуля братков, оттого лишённый кровоснабжения мозг рождает фантомы?
Но возможности мозга ограничены. Он не в состоянии воспроизвести все детали окружающего мира, включая муху, залетевшую в окно и деловито усевшуюся на лобовом стекле. Принимаю как рабочую гипотезу – я в собственном прошлом. Наяву или во сне, выяснение откладывается, потому что жигулёвские погонщики завели своих железных коней и двинулись, мне ничего не оставалось, как пристроиться в хвост колонны.
Подъехали к цеху. Я вылез из машины и озаботился уликами, выдающими пришествие из 2025 года. Портмоне исчезло, как и мобильник. Заношенные джинсы, дешёвая подделка под фирму, сидели туго, распираемые помолодевшими упругими мускулами бёдер и попы. Застиранная майка с принтом «Суздаль – Золотое Кольцо России» тоже не выпадала из эпохи. Плохо, что никаких документов нет. Восстановлю! Это всего лишь несколько дней хлопот. Вот восстановить молодость и здоровье не смог бы никакой Илон Маск со всеми его сотнями миллиардов. У него есть Старшип, самая дорогая из взрывающихся хлопушек человечества, а у меня дедова «копейка», и она – круче! Правда, я пока не придумал, как с ней не расставаться.
Расписался в журнале, что недомоганий у неё не выявил. Что бегает быстрее будущего «Порше-Кайена», не пророчил. Мастер участка удивлённо хлопал глазами, увидев 71 тысячу пробега.
- Серёга, ты даёшь. Машине двух лет нету! Где столько успел намотать?
- Степаныч, не ценишь мой ударный труд. Езжу – как пчёлка летает.
Чистый экспромт, но, видно, угадал. Он хмыкнул и подозвал моториста.
Тот проверил масло, оно светленькое и чистое, а что вы хотели, Mannol, сам две недели назад заливал.
Лица практически все были знакомые, но полузабытые. Плохо, что не помнил некоторые имена.
Домой отправились стадом, балагурили, курили, я бы тоже, но мой вейп остался в XXI веке, угостили «Примой», от которой отвык и едва удержался, чтоб не раскашляться как новичок. Похоже, придётся бросать.
Жили в двухэтажном доме, больше смахивающим на барак, я в деталях помнил своё гнездовье, микроскопическую комнатку, нагревательный бак над толчком, стол и два стула, укреплённые жестяными полосами, иначе ножки разъезжались как у коровы на льду, железная койка с тощим матрацем и тонким одеялом, летом не нужным, мутный глаз телевизора, гвоздики, вбитые в стену, заменявшие вешалку и платяной шкаф, электроплитка с мятым железным чайником, алюминиевые кружки и вилки…
Поднялся на второй этаж и, воровато оглянувшись, будто проникаю в чужое жильё, сунул в щель двери отвёртку, прихваченную из «жигуля». Никто не видит? Никто. Я отжал язычок замка, дверь подалась внутрь.
Какой знакомый запах! Немного затхлый, с кислинкой, чуть отдаёт пылью и мышами, всё как тогда, в семидесятых. То есть сейчас.
Ничего не изменилось… Прошагал к койке, намереваясь хлопнуться в неё с размаху и услышать привычный скрип панцирной сетки, но нога стукнула об эмалированный таз, стоявший под ней, моя, так сказать, ванная для ежедневного подмыва, потому как всерьёз наводили чистоту с пацанами по субботам в баньке – и по пивку. Неужели снова?
На столе увидел ключ от входной двери, ну да, забывал его несколько раз и пользовался отвёрткой. А что в ящике стола? Супер! Паспорт гражданина СССР, я в нём шестнадцатилетний, новой фотки в 25 лет ещё не вклеено, значит – непростительно молод. Водительские права, военный билет, комсомольский билет, заводской пропуск, сберкнижка, в ней вложены десять червонцев – можно жить!
Машинально протянул руку как полвека назад, пальцы попали на радиоточку, повернул регулятор, бодрый дикторский голос вывалил на меня кучу новостей о подготовке сельхозтехники к уборочной страде, рекордной плавке ударников-металлургов, происках израильских агрессоров, поддержанных американским империализмом…
- Возвращаемся к новостям нашей страны, - мужчину-диктора сменила дамочка. – Вчера, 5 июля 1974 года, Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Юрий Алексеевич Гагарин посетил Московский автомобильный завод имени Ленинского Комсомола и имел продолжительную беседу с передовиками производства…
Я сел с размаху на закачавшийся подо мной колченогий стул, собственные ноги подкосились. Гагарин? Генеральный секретарь ЦК КПСС?! Убиться веником… Он же погиб до моего окончания Харьковского автомобильно-дорожного института в авиационной катастрофе, генсеком был Брежнев… Что за чертовщина!
В туалете обнаружилась пачка газет, нанизанных на гвоздик. С точки зрения систематизации информации так себе, но за отсутствием интернета… Чтоб я так жил, действительно, Гагарин – генсек, причём Дважды Герой, когда успел слетать в космос вторично? У руля государства совсем другие личности, и вообще…
Я в своей молодости, но не в своём мире.
6 июля 1974 года! В Харькове живы ещё мои родители, с ними сестрёнка молодая-незамужняя, нужно испрашивать отпуск и срочно лететь к ним – обнять-обнять-обнять…
Стоп. А что ещё иного в этой реальности? Как минимум, сначала правильнее разобраться, а не шокировать родню, путаясь в элементарном. Как максимум, я знаю об устройстве автомобилей восьмидесятых и девяностых годов неизмеримо больше, что кто-либо в СССР 1974 года, да и во всём мире тоже. Если с умом воспользоваться знаниями, то буду считаться не только гением АвтоВАЗа, но и вообще светочем глобального масштаба.
А девушки тут какие – в коротких летних платьицах, приветливые, неизбалованные, владелец «жигуля» для них – принц! Все будут мои, по крайней мере, все самые лучшие.
Надо пивком заправиться. Здесь оно бочковое, без разнообразия, о «Балтике», «Арсенальном», «Золотой Бочке» и «Пльзенском» забыть. Зато прохладное и чуть хмелящее, да разговоры послушаю, прикину, чем ещё порадует дивный новый мир.
Прихватив червонец, я отправился к местной социальной сети – у жёлтой бочки с кислым ароматом. Узнал достаточно и сделал вывод, что вписываюсь в эту реальность без проблем. Возможно даже – с успехом и удовольствием.