Полковник Кудин командовал полицейским управлением в районе Каменка. Он проработал начальником десять лет и рассчитывал усидеть в кресле ещё пять - до пенсии. Как и любой офицер, он мечтал о звании генерала. Представлял, как сидит за столом с крутыми дядьками и обсуждает крутые дела. Но его мечты не имели ничего общего с реальностью. Во-первых, Кудин зарабатывал больше, чем многие генералы, а во-вторых, у него была слишком плохая репутация.
Управление Кудина называли «несчастным». И называли так не потому, что его служащие ходили угрюмые и злые. Нет, просто управление занимало первые строчки по количеству несчастных случаев с подозреваемыми.
Пару раз Кудина вызывал на ковёр генерал и устраивал липовую порку. Почему липовую? Потому что генерал прекрасно знал о беспределе в управлении Кудина. Более того. Он и сам иногда пользовался услугами полковника. Без такого управления не обходился ни один город. Мерзкое, грязное, но очень нужное место, где по указке сверху гибли неугодные люди.
Были у Кудина и принципы. Он не подбрасывал наркотики, не калечил и не убивал невиновных. Но работали эти принципы только до определённой суммы. Как только денег предлагали много, Кудин про них забывал и делал дело.
За десять лет он набрал столько, что некуда было тратить. На каждом родственнике висело по квартире, даче и машине. Но полковник не мог не брать. Он тащился от денег, и чем крупнее суммы ему приносили, тем больше он кайфовал. Вот только эмоции проходили быстро. Стоило закинуть деньги в ячейку или сейф, и радость исчезала. Деньги смешивались с другими деньгами и становились обычной цветной бумагой. У него было слишком много денег, чтобы радоваться тому, что они есть. Он наслаждался самой взяткой, а не тратой денег или их накоплением.
В управлении творился полнейший бардак. Только редкостный засранец, козёл или просто отбитый полицейский уживался в коллективе. Управление строилось на криках, угрозах и нарытом друг на друга компромате. Любой адекватный человек сказал бы, что вся эта полицейская шайка развалится, стоит выпасть хотя бы одному звену, но Кудин думал иначе и уже десять лет возглавлял банду преступников.
Недавно Кудину подкинули работу. Грохнуть пацанёнка, которого взяли за убийство. Обычное дело, а вот плата - необычная. К полковнику пришёл мужик и принёс две сумки. Прошло пять дней, а Кудин до сих пор помнил тот звук… Сумки с грохотом упали на пол, и килограммы денег отбились эхом от стен и потолка.
Тогда Кудин задумался. Раз человек пришёл к нему с деньгами, значит знал о методах работы полковника, а если знал о методах, то, скорее всего, знал и о цене. Зачем же он принёс в десять раз больше? Прояснили ему быстро. Пацана должен был убить человек со стороны. Кудин не любил, когда на его кухне работают левые, и уверил, что сделает работу в лучшем виде. Но клановый настоял на своём условии.
Случившееся в камере для особо опасных преступников замяли. Кудин потребовал с клановых ещё денег, взял вторую попытку на себя и вызвал из отпуска Митяя.
… … …
Третий день подряд по утрам я приходил на осмотр к медику. Девчонку звали Милана. Она приезжала из городской больницы, чтобы осмотреть меня и сменить повязки. За два дня я к ней привык, а на третий шёл чуть ли не в припрыжку. И дело было не в красоте или заботливых руках, хотя Милана была хороша собой, а в моём положении. Получасовой осмотр был лучшим моментом в течение всего дня.
- Странно, - сказал она, снимая с моей головы повязку. - Я думала, сегодня уже и перевязывать будет нечего. Но, нет. Придётся потратить на тебя ещё пару бинтов.
Милана улыбнулась и полезла в сумку. Наблюдательная. В первый день я направил на заживление ран энергию, и те срослись быстро, а начиная со второго остановился. Мне нужно было избавиться от сотрясения, потому как голова - единственное, что работало на меня, запертого в четырёх стенах. Вывернутое плечо, разбитый затылок, сломанный нос и почти сквозная дыра в щеке - детали. Чем дольше они будут заживать, тем больше встреч с Миланой я получу. Да и растрачивать попусту энергию - глупо.
- Переживаю за того парня, - сказал я.
- Как минимум ему досталось меньше, чем тебе, - Милана оказалась из тех людей, которые не смотрят телевизор. Про Данила Огинского она знать не знала, зато знала Данила - парня, который влип «по глупости» и еле отбился от нападения какого-то сумасшедшего в камере. Так я рассказал о себе, и если не вдаваться в подробности, то я не солгал. По телеку меня, наверняка, представляли по-другому, но я-то знал правду. А Про Рыжего спросил у неё невзначай. Она не отказалась помочь. - Я поспрашивала у своих коллег. Никто сюда на перевязки больше не ездит. Так что лучше беспокойся о себе.
Про Рыжего я и не беспокоился. Но хотел знать, насколько Иксы близки с полицейскими. Одно дело засадить Рыжего в камеру за настоящее преступление и подсадить меня к нему, и совсем другое - когда копы и клановые работают напрямую. Дело плохо, но слова Миланы подтверждали последнее. К Рыжему не приезжают врачи не потому, что он остался цел (уж я-то его запомнил), а потому что его забрали Иксы. Хотели отомстить, не вышло, вот и вытащили обратно. Если они позволяют себе такие игры, то что их остановит сунуть ко мне в камеру ещё парочку отморозков?
- Готово! - сказал Милана и приклеила пластырь к моей щеке.
Мне показалось, или её рука разглаживает пластырь дольше обычного? Посмотрел на неё и тут же пожалел. Она отвела взгляд и убрала руку. Подпудренная щека налилась краской. Стоп. А ведь первые два дня она приходила не накрашенной.
Мне очень повезло с медиком. Повезло, что мне его дали. Всё бы закончилось в камере, если бы сержант не заорал в рацию о ЧП. Полицейский участок отработал хоть и хреново, но отработал. Дежурный позвонил в больницу.
Осмотр и перевязка были для меня очень важны, и не потому, что я боялся истечь кровью, а потому что моя фамилия и имя попали в базу. Не сказать, что это доставит продажным полицейским много проблем, но двойной нечастный случай или двойное нападение на одного и того же заключенного - слишком подозрительно. Встреча с мед работником подарила мне время. Не знаю сколько, но лучше, чем ничего. Ну а то, что медиком оказалась семнадцатилетняя практиканта с милым лицом, тонкими губами и обаятельной улыбкой - шло приятным бонусом.
- Не забыла, не переживай, - сказал Милана и достала из сумки бланк об осмотре. В предыдущие разы я спрашивал её об этом. - Перевязка всё ещё требуется, так что я приеду завтра.
- Отлично, - улыбнулся я, не собираясь оправдываться за странный смысл своего ответа.
Милана тоже улыбнулась и спряталась от меня, уткнувшись в бланк. Тысячи заполненных историй болезней и десятки тысяч выписанных рецептов ещё не испортили её прекрасный почерк. Бланк Милана заполняла лучше, чем я расписывался в согласии об усыновлении. Она дошла до раздела жалоб, остановилась и поводила ручкой по воздуху, не решаясь начать.
- Симптомов сотрясения нет? - спросила она.
- Кажется, нет.
- Просто… На сотрясение не назначается лечение, но рекомендуется встреча и разговор с пациентом через две недели. И бланк после такого осмотра тоже заполняется, - а она оказалась ещё и смышлёной. Догадалась, что я не просто так переживаю о сведениях, которые попадут в базу.
- Мм-м-м, - я почесал затылок. - А считается симптомом, что меня тошнит от здешней еды?
- Конечно, - улыбнулась и опустила ручку на бумагу - Почему бы и нет!
Осмотр закончился. Милана повесила на плечо сумку и пошла к двери:
- До завтра.
- Спасибо.
- Будь острожен, Данил.
- Ты тоже меньше расхаживай по полицейским участкам и общайся со всякими преступниками.
- Пока.
Райские полчаса закончились, и конвоир отвёл меня в камеру. Я по-прежнему сидел в отсеке для особо опасных, но в камере напротив. Предыдущую хоть и отмыли, но она оставалась непригодной для проживания двоих людей. Одному было бы вполне комфортно (в той степени, в которой может быть комфортно человеку во влажной коробке без света и с запахом испражнений), а вот на двоих коек не хватит.
Дело о перестрелке Калёных и Иксов потихоньку разгребали, оттуда к Данилу Огинскому прилипло ещё два трупа. Записи с видеокамер не обманешь. Впрочем, что один, что три… Разница не большая. Теперь меня беспокоило, как бы поскорее сесть. Тюрьма для малолеток - не райское место, но в полицейском участке меня прикончат быстрее. Пораскинув мозгами, я задумался взять на себя убийства, вместо того, чтобы растягивать судебный процесс. Пара подписей и меня повезут в тюрьму. Наверное.
Всё нужно было хорошенько обдумать. Что я и собирался сделать, убавив боль в затылке с помощью энергии. Благо, а энергии у меня теперь было достаточно, осталось после встречи с Рыжим…
… … …
Рыжий подходит и протягивает руки, целит в горло. Диковатый оскал, светящиеся глаза и сбивчивое дыхание. Отправляю энергию в ядро. Но откуда ей взяться?
Вскидываю руки и хватаю за кисти, толкаю от себя, но без толку. Рыжий давит с энергией. Мешаю подобраться к горлу, тогда Рыжий высвобождает левую руку, и в лицо прилетает прямой. Я откидываюсь назад и слышу хруст в затылке. Он снова тянется к шее. Прижимаю подбородок к груди и выставляю руки помехой. Рыжий наваливается, широко расставив ноги. Туда и бью.
На секунду он замирает и втягивает живот, но затем с двойной злостью бьёт боковой. Меня сметает с кровати. Делаю невнятный кувырок и приземляюсь задницей на бетон. Рыжий уже рядом. Хватает за волосы и натягивает на угол кройки.
Удар приходится чуть ниже скулы. Чувствую, как рвётся кожа, на шею и кофту хлещет кровавый ручей. Рыжий замахивается ногой и бьёт, оставляя красно-фиолетовый шлейф.
Меня отбрасывает к двери камеры. Ещё один удар затылком. Шлепок похож на звук разбитого яйца. Мутнеет в глазах. Рыжий подходит, но чуть медленнее обычного. Смакует. Приседает на левое колено и оттягивает правую руку за спину. Кулак насыщается энергией и срывается, будто снаряд с катапульты.
Пытаюсь хоть немного смягчить удар. Выставляю руки и принимаю ладонями его кулак. Будь у меня энергия, я бы не только остановил его, но и переломал косточки пальцев. Энергии нет. Руки прогибаются. Сгибаются локти. В отчаяние, понимая, что он запросто может проломать мне грудную клетку, я обращаюсь к сфере.
Камеру озаряет ярчайшая фиолетовая вспышка из всех. Энергия из его кулака струится во все стороны. Кажется, будто он стреляет в меня из пожарного шланга, а я прикрываюсь невидимым щитом. Часть энергии обтекает меня с боков и растворяется, ударяясь о дверь, а другая - пробивает щит, но проникает внутрь медленно.
Понимая, что случилось что-то странное, я обращаюсь к сфере. Фиолетовые сгустки разных размеров обволакивают пустой шар. Будто живые кляксы они липнут на стенки и просачиваются внутрь. Что удивительно, сфера не противится. Наоборот. Поверхность становится податливой, впитывает кляксы, будто губка.
Не проходит и секунды, как сфера заполняется до отказа. То тут то там вспыхивают оранжевые очаги сопротивления. Приказываю им двигаться к ядру, и они выполняют приказ. Во внешнем слове фиолетовая будра ещё переваривается, но первые победители уже мчатся к ядру.
Открываю глаза и вижу скривленный рот Рыжего. Он смотрит на свой кулак, дважды трясёт и снова заносит для удара. Ну уж не, дружок! Теперь мы сыграем по моим правилам! Оранжевый фильтр, будто медленная ролл-штора опускается на глаза. Придаёт уверенности, а ещё в темноте становится чуть лучше видно.
Рыжий бьёт. Увожу голову в сторону и чувствую, как тяжеленая дверь отдаётся дрожью мне в спину. Хватаю руку на перегибе в локте и тяну вниз. Рыжий не падает, но прогибается достаточно, чтобы словить прямой в челюсть.
Вскакиваю на ноги и бью по голени с левой. Он заваливает корпус и открывается для удара. Крюк с правой по средней дуге с оранжевым хвостом позади. Рыжего сносит вглубь камеры и швыряет под койку. Не вижу его лицо, но представляю последствия. Два быстрых шага, толчок от пола. Прыгаю на кровать и весом вместе с энергией срываю её с креплений на стене. Койка валится на Рыжего и вбивает в пол.
Он обездвижен и загнан в ловушку. Но я должен выпустить злость. Спрыгиваю на пол и мешу его ногами. Сначала он рыпается и хочет вылезти. Чуть позже скулит и прикрывается. А в конце отключается и затихает.
В камеру врывается сержант. Приказывает отойти к стене и сообщает по рации о ЧП.
… … …
Старший сержант Митянин, он же - Митяй вошёл в раздевалку и послал всех своих сослуживцев в задницу, за то, что они с него ржали. Больше года Митяй собирался в отпуск и наконец-то ушёл. А уже через пять дней вернулся обратно. Полковник вызвал его по очень важному делу. Все знали, какому делу и, скорее всего, кто-нибудь мог сделать это дело за Митяя, но Кудин доверил эту работу своему «лучшему» сотруднику.
Митяй показал средний палец Топалову, который издевался больше остальных, и вышел. Ему понадобилось два дня, чтобы найти подходящего человека. Нашёл. Дело осталось за малым. Разобраться с пацаном, потерпеть пару дней следственного эксперимента и заполнить десяток рапортов. Зато потом он возьмёт в охапку сиськастую Светку и ломанёт с ней в один из домов отдыха в пригороде. Благо денег у Митяя скопилось достаточно, да и за это дело привалит немалая сумма. Недельку он перетерпит.
- Твой клиент уже в комнате для допросов, - сказал дежурный.
- Понял, - кивнул Митяй и двинул по коридору.
В допросной сержант увидел идеального кандидата на приготовленную роль. Тридцать три года (хотя выглядел на сорок пять), дважды судим, попался с пакетом веселящих таблеток. Митяй не ходил вокруг да около и сразу спросил, готов ли тот сотрудничать. Ожидаемо ответ был - да. Митяй рассказал, что нужно делать и посмотрел преступнику в глаза:
- Запомнил?
- Конечно, запомнил, - тот поправился в кресле. - Ты лучше скажи, что со мной будет?
- Ничего не будет. За содействие отпустим с предупреждением. Отделаешься разбитым носом и лёгким испугом.
- Идёт.
В допросную заглянул дежурный и сказал, что отвёл пацана в камеру. Митяй кивнул и повернулся к наркоману:
- Последний прогон.
- Уже пять раз прогнали!
- Быстрее!
- Ладно-ладно. Значит, это… Подходим к камере. Ты снимаешь наручники, я заваливаю внутрь. В последний момент торможу, поворачиваюсь и толкаю. Ты остужаешь меня, закрываешь в клетке и получаешь премию за то, что побег не допустил.
- Точно, - Митяй улыбнулся. - Не совсем ещё мозги ссохлись. Пошли!
Преступник шёл впереди, сержант - за ним. Они спустились в цокольный этаж, прошли первое помещении и остановились во втором - для особо опасных. По приказу Митяя наркоман стал у стены и дождался, пока с него снимут наручники. Митяй открыл дверь и подтолкнул преступника в камеру, где сидел Огинский Данил.
Барыга заходит внутрь, но вдруг разворачивается и толкает полицейского в грудь. Митяй падает на задницу, щелкает заклёпка кобуры, а через секунду в руках у него оказывается пистолет.
- Попытка побега! - орёт старший сержант и жмёт на курок.
Один выстрел роняет на пол наркомана, но огонь на этом не прекращается.
- Требуется помощь! - орёт сержант. - Попытка побега из особо опасного!
Он уводит ствол в правый угол, наводит мушку на контур шестнадцатилетнего пацана и выстреливает всё обойму.