У входа в зиккурат
Двери распахнуты настежь, но лишь темень внутри.
— Угрюмая мгла, — прошептала Софья. — Неужели мне туда? Зачем?
Мгла дышала морозным паром, который стелился по брусчатке, словно из дым-машины на концерте. Холодно было даже смотреть, как клубится это ледяное варево, как изморозь въедается в гранит, а уж нырять-то в него совершенно не хотелось.
Мрачновато выглядело здание. Кажется, ещё в гимназии им рассказывали, что именно так свои храмы строили древние шумеры. Назывались они зиккуратами, а четыре яруса пирамиды, якобы, символизировали четыре уровня познания и четырёх главных божеств их пантеона.
— Ленина, Сталина, Дзержинского и Крупскую, — продолжил кто-то тоненьким чуть картавым голоском. — Ныне, присно и вовеки веков!
От неожиданности Софья вздрогнула. На нижнем ярусе зиккурата, болтая босыми ножками, сидел Распутин в синем тренировочном костюме. Его лысину прикрывал знакомый по портретам котелок, а на носу болталось пенсне. Распутин курил дорогую сигару и покровительственно улыбался.
— Ленина, Сталина, Дзержинского и Крупскую! — менторским тоном повторил он.
— Кто это? — удивилась Софья. — Я таких не знаю…
— Боги, — пожал плечами Распутин. — Ты же сама сказала.
— Я ничего такого не говорила…
— Ты подумала, а здесь это одно и то же.
— Но я никого из них не знаю…
— Зато я знаю! — голос Распутина сорвался на визг. — И перестань, наконец, кривляться! Это не к лицу барышне из общества!
— Я не кривляюсь! — возмутилась Софья.
— Зато я кривляюсь!
Распутин захохотал. Смеялся он долго, до слёз, несколько раз поправляя сползающее с носа пенсне. Затем он как-то резко переменился, его прищуренные глазки уже светились добротой и нежностью.
— Итак, зачем же ты меня позвала?
«Он щурится совсем как Волконская, — подумала Софья. — Только взгляд не такой колючий…»
— Я никого не звала, — ответила она.
— Как же, как же! — Распутин порылся в карманах, извлёк оттуда мятый тетрадный листок и, развернув его, принялся зачитывать: — «Добрый дедушка Григорий Ефимович! Подари мне, пожалуйста, на Рождество…»
Пожелания сыпались как из рога изобилия: хочу то, хочу это, бочку варенья, корзину печенья — всё, на что только способна детская фантазия.
— «А ещё хочу куклу, как у Кристины! Только у меня пускай будет рыжая с зелёными глазами! А ещё чтобы Кристина не вредничала! И чтобы зимой было тепло, а летом — холодно… А ещё…»
Софью бросило в жар, девушка почувствовала, как от стыда заливается краской.
— Но ведь это же было давно, — оборвала она Распутина. — Пятнадцать лет назад…
— Тут ещё нехилый списочек, — веско подытожил он, глядя поверх пенсне. — Запросы непомерные, а скромности недостаёт. Пятнадцать лет, эка невидаль! Думаешь, ты у меня одна такая?! С вашими хотелками и за пятьсот не управишься!
— Но мне ничего из этого уже не нужно…
— Как?! Совсем ничего?! — удивился Распутин. — Даже печеньки не нужны?!
— Даже печеньки! — решительно ответила Софья. — Вообще-то я на диете!
Автор иллюстрации - Светлана Шнякина.
К 38-й главе романа «Формула Распутина»