Семихолмный

Ночь разрежет на нити черты в закоулках слова,

Перерубит цветы. Расплескается желтизна.

Очевидно, что все, что исчезло — вернется снова.

Так пролей, моя Анна, на рельсы еще вина.

Этот бал не закончится, нет, ни вовек, ни присно,

Он стирает границы у Гаммельна и Москвы,

Третий Рим на коленях Израиля пишет письма.

Разливай, Маргарита, по чашам чужие сны,

Разливай по бокалам, ладоням, по граням свастик,

Разливай по галактикам млечную боль судьи.

А напротив Пилата у входа уселся Мастер:

«Мы, конечно, велики. Но все перед Ним равны».

Падать ниц и касаться колена губами — просто,

Танцевать до мигрени, до хруста в больных костях.

Сверху смотрят на Вечный Иешуа и Апостол,

Оставляя ключи на Эдемских святых вратах.

Говори, Маргарита, о рукописях в камине,

Ведь они не горят, сколь ни жги их в ночном огне.

Говори и о том, как монеты предали имя,

Говори, я сожгу твою исповедь на костре.

Семихолмный плясал под созвездием Крысолова,

Он писал на пергаменте вечностью сон Марго.

Ночь оставит на Млечном неспетые звуки слова

И священное имя, забытое так давно.

(стих от 24 сентября 2019, по мотивам романа Булгакова)

Продолжение темы «Мастера и Маргариты». Я бы сказала, навеяно не столько романом, сколько песней Арии — «Бал у князя тьмы».

Вечер умирал, наступала ночь,

Необычный бал грянул во всю мощь.

Стольная Москва в толк не может взять,

Что сюда спешит дьявольская знать...