Эпилог

Годы шли, как туман над болотом — незаметно, но неумолимо. Легенда о Сонном Рыцаре обросла новыми подробностями, новыми страхами и предостережениями. Пастухи стали класть на перекрёстках дорог горсть соли и веточку полыни, чтобы отвести его призрачный путь. Матери шептали детям перед сном: «Не лги, не предавай — иначе придёт он, в серебряных доспехах, что уже не блестят, а тускло мерцают, как луна в пепельных облаках…»

А в далёкой стране, за морем, где ветер гнал по утёсам белые волны и кричали чайки, словно души заблудившихся моряков, стояла башня. Высокая, одинокая, будто выросшая из самой скалы. В ней жила женщина по имени Агата.

Она не носила больше простых льняных платьев. Её одеяния были сотканы из сумерек и морской пены, а волосы, всё так же цвета осеннего пламени, она собирала в узел, увенчанный серебряной диадемой с каплей чёрного жемчуга — слезой Луны, как говорили местные.

Агата знала больше, чем знала когда-то Моргана. Она читала звёзды, сушила травы, и слышала шёпот приливов, как раньше слышала шелест листьев. Но в её глазах, всё ещё цвета морской бездны, не было покоя. Только глубокая, застывшая боль — та, что не исцеляется временем, а лишь превращается в силу.

Луна взошла над утёсом, полная и безжалостная, как в ту самую ночь. Агата медленно шла к краю обрыва, где её ждало зеркало. Огромное, в рост человека, оно было выковано из призрачного метеоритного железа и обрамлено кораллами, вобравшими в себя лунный свет.В нём не отражалось её лицо. Вместо этого в зеркале плыл туман… и в этом тумане — фигура всадника на хромом коне.

Он не старел. Не умирал. Он просто был — как вечный вопрос, как незаживающая рана в плоти мира.

— Ты всё ещё идёшь, — прошептала она, и в её голосе не было ни злобы, ни жалости. Только усталость. — И всё ещё не понимаешь.

Она знала: проклятие не убивает. Оно заставляет помнить. Каждый шаг, каждый взгляд пастушки, каждый холодный рассвет в пустом доме… Всё это теперь — его дыхание, его кровь, его сон, из которого нет пробуждения.

Но в ту ночь что-то изменилось.

Всадник в зеркале вдруг остановился. Он поднял голову — не к небу, не к дороге, а прямо в глаза Агате, будто почувствовал её взгляд сквозь моря и годы. И в его лице, застывшем в маске сна, мелькнуло… узнавание.

Агата отшатнулась. Зеркало дрогнуло.

— Нет, — прошептала она. — Это невозможно. Проклятие не даёт осознания…

Но сердце её забилось быстрее. Потому что если он помнит, значит, он может раскаяться. А раскаяние — это трещина в любом заклятии.

И в этот миг Агата поняла: она не свободна. Проклятие связало их обоих. Он — в тумане. Она — в башне. И пока он не найдёт путь к искуплению, она не сможет уйти. Не сможет забыть. Не сможет стать просто женщиной.

Ветер с моря стал резче. Волны ударили о скалы с яростью, будто требуя ответа.

Агата опустила зеркало и посмотрела на горизонт.

— Иди, — сказала она вслух, хотя знала, что он не услышит. — Иди ко мне, Лотар. Если ты действительно проснулся… тогда приди. И мы закончим то, что начали.

Где-то далеко, за туманами и лесами, Сонный Рыцарь медленно тронул своего коня вперёд. Его путь, всегда бессмысленный и круговой, вдруг обрёл направление.

Он ехал на запад.

К морю.

К ней.