Иллюстрация к "Мы будем гореть в аду вместе"

Я был абсолютным эгоистом в своём горе, и не хотел им ни с кем делиться. Пусть рыдают её родители, лицемерно завывают тётки сработы, мне плевать на всех. Никто не знал её так, как я. Никто не имеет права на это горе. Оно моё. Они поплачут и будут жить дальше, а я не могу.

Поэтому я пошёл домой. Я чувствовал, что боли недостаточно, надо добить, дожать. Зажмурившись, распахнул дверь, как открывают топку паровоза. Вместо жара меня опалил аромат нашего счастья: запах духов, приправ, её. Из комнаты, вихляя задницей, выскочил Ширик, официально Шираз, наш пёс, угольно-чёрный кане-корсо. Не добежал до меня метр и замер. Это был всего лишь я. Он развернулся, и разочарованный ушёл.

А потом я сидел на диване и рассматривал люстру так, будто первый раз видел, будто не мы с Томкой её покупали. И я думал о том, какая она тяжёлая, и как крепко и надёжно держит её потолочный крюк. А пока я на балконе развязывал закисший узел бельевой верёвки, зазвенел телефон, и я услышал фальшиво-бодрый голос брата:

— Кость, а приезжай к нам, до следующего лета. Ты давно хотел.

— Брат, я на неделю хотел, ну на две, а не на год.

— Давай, приезжай, возражения не принимаются. Дети по тебе соскучились, Олька рада будет. Книгу свою допишешь, наконец, в тишине и спокойствии.

— Не пишется книга, Антох.

— Тут запишется, — засмеялся брат и сразу замолк: слишком жалко вышло.

Я молчал, механически дёргая натянутую верёвку, как гитарную струну.

— Антох, а с чего ты мне позвонить решил?

Он замялся.

— …Не знаю, неспокойно на душе стало. Приезжай, ни к чему тебе одному там сидеть. Тебя в Москве сейчас что-нибудь держит? Нет. Давай. Позвони как выедешь.

Отрывок из рассказа "Мы будем гореть в аду вместе"