Рецензия на роман «Эльфийский талисман»
Начну за здравие.
Книга радует весьма симпатичным сочетанием феодальной эпохи и технического прогресса: электрического освещения, радио, телеграфа. При этом понятно, что автор легко отобьётся от любых упрёков в невозможности создания этой техники, потому что в мире романа присутствует магия, которой при желании наверняка можно решить все производственные задачи.
На одной из последних страниц был изображён примитивный, собранный на лампах, да ещё и описанный непонятными символами, явный трёхкаскадный усилитель. Ребята торопливо перелистали ещё несколько страниц, чтобы обнаружить радиопередатчик – такой могли бы собрать статский советник Александр Попов или итальянский маркиз Гульермо Маркони. Следующий рисунок изображал монаха в белой рясе, работающего на ключе беспроволочного телеграфа. Ещё несколько страниц – и вот перед удивлёнными москвичами средневековый город с маленькими домиками, сжавшийся в кольце крепостных стен. С высокой башни дворца в центре города посылаются радиолучи, отражающиеся от установленных на стенах маленьких зеркал.
Второй плюс – грамотный, правильный язык. За исключением отдельных царапок вроде «обрез ковра» или «пожарники», всё написано очень гладко. Однако это именно та гладкость, которая не имеет особых литературных достоинств. В тексте множество красивостей, но они не становятся истинной красотой художественного образа. Проблема в том, что многочисленные описания набираются из предельно стандартных штампов. Тропинка – извилистая, мох – зелёный, озеро – красивое лесное (попыталась представить некрасивое озеро, но не преуспела), конь – изящный, молодой человек – тоже изящный, сумрак – волшебный, тишина – полная.
Картинка, создаваемая этими стандартными образами, больше всего напоминает те глянцевые постеры, которые печатаются миллионными тиражами. Однако даже простодушный обыватель, украсивший подобным постером свою кухоньку, не назовёт его произведением искусства.
При этом описания природы, а также внешности и одежды персонажей занимают значительную часть книги. Яркий пример – первые же четыре абзаца:
(Убираю длинные цитаты под кат и предупреждаю, что ожидаются сюжетные спойлеры).
По узкой извилистой тропинке, причудливо петлявшей вдоль берега красивого лесного озера с тёмной водой, среди зелёного мха, среди крошечных красных и белых цветов, среди полупрозрачных «лесных фонариков», горевших почти невидимым пламенем, на изящных длинногривых конях медленно ехали двое.
Впереди, на белом коне с заплетённой в косички гривой, лёгким шагом двигался тонкий, изящный молодой человек с холёным лицом, лишённым даже намёка на усы и бороду. Зато его длинным двуцветным золотисто-коричневым волосам позавидовала бы любая красавица. Молодой человек носил плиссированную тунику золотистого цвета, перехваченную в талии широким зелёным поясом с пышными кистями, узкие зелёные брючки и длинные — выше колена коричневые чулки, коротенькие сапожки с острыми носами, ладно вдетыми в стремена. На плечах лежал короткий жёлто-зелёный плащ, с пояса свисал слегка изогнутый длинный меч, а на правом плече покачивалась лютня с витым грифом. Пышные двуцветные волосы, схваченные тонким серебряным обручем с круглой эмблемой над переносицей, обтекали непривычно длинные уши с заострёнными кончиками, а золотистые глаза имели вертикальный, «кошачий» зрачок.
Маленький горбун на великолепной золотисто-коричневой лошадке, отставший, согласно обычаю, на два шага, принадлежал к этому же народу. О чём в первую очередь говорили глаза — красноватые, с точно таким же вертикальным, «кошачьим» зрачком. Заметно ниже ростом, поуже в плечах, с более тёмным оттенком кожи – этот оттенок, да два светлых пятна, под носом и на подбородке, след фальшивых усов и бороды, свидетельствовали о том, что их обладатель частенько выбирается из-под лесной завесы на яркое солнце. Горбун носил чёрную тунику при широком зелёном поясе-кушаке и чёрные же брючки, но сверху набросил длинный ярко-алый плащ с золотой каймой, капюшон которого был надвинут чуть ли не на самые глаза. Руки в зелёных перчатках крепко сжимали поводья, а сбоку, притороченный к седлу, покачивался белый посох с витым навершием.
Вокруг царил тот волшебный, золотисто-зеленоватый сумрак и та абсолютная, полная тишина, какой могут похвастаться только настоящие Зачарованные Леса. Здесь не услышишь ни лёгкого шороха и мышиного писка под ногами, ни хлопанья крыльев и звонкого птичьего пения в вышине. Только усыпанный мелкими яркими цветами пышный зелёный мох, в котором копыта коней по-настоящему тонут, цветущий тростник, растущий в тёмной воде у самого берега да огромные, словно скалы, морщинистые стволы «золотых деревьев», поднимающиеся на невероятную высоту. Где-то в полумиле над головой, в ярких солнечных лучах золотится зелёная крона, по морщинистой коре медленно стекает на землю «светящаяся роса», а во мху, на камнях и на верхушках стеблей тростника призрачно горят «лесные фонарики». Узкая, извилистая тропинка, посыпанная плотным бордовым песком, послушно следует причудливым извивам берега.
Такие же неспешные, детальные описания будут встречаться на каждом шагу. При этом, честно говоря, половина подробностей читателю не нужна: скажем, то, что у горбуна отсутствует чувство вкуса и он носит зелёные перчатки с красным плащом, никак не повлияет в будущем на раскрытие его характера.
Ещё более неуместно повторение того, что читатель благополучно усёк с первого раза. Он прекрасно помнит из первого абзаца, что тропинка узкая и извилистая, а также что она петляет вдоль берега – нет нужды почти дословно повторять это в четвёртом. Двухцветные волосы эльфа тоже были вполне запоминающимися, и повторно говорить о них через два предложения вряд ли требуется.
Поскольку самостоятельной художественной ценности эти описания не имеют, у меня как у читателя возникает сильное искушение их проскочить и перейти уже наконец от рассматривания кисточек и эльфийских ушей к делу.
Но приблизительно тот же ритм будет выдержан на протяжении всей книги. Здесь всё происходит невероятно медленно. Скажем, вся вторая глава отведена поездке героев на электричке, а вся третья – их посадке в машину.
Эти маловажные и никак не тянущие по значимости на 1/18 часть книги события оказываются настолько раздутыми благодаря невероятному количеству лишних подробностей. К примеру, в той же второй главе автор представляет читателю героев и дает им возможность раскрыться через разговор. Помимо пространных описаний природы за окнами и внешности персонажей и их случайных попутчиков, мы узнаём о ёлочках, стоявших на столиках во время новогоднего корпоратива в фирме Юры, о том, что «Ляля Завдетовна, старая карга, читавшая обеим группам философию, всегда ставила Володе только отличные оценки», а Надя ведёт на планшете какую-то важную для неё переписку – и ещё кучу таких же разрозненных сведений, не привязанных ни к чему.
То, что они раздувают текст – это половина беды. На мой взгляд, куда неприятнее то, что от этих пустопорожних деталей сильно устаёшь при чтении.
Я понимаю и учитываю, что существуют читатели, которым абсолютно неважно, есть ли в книге внутренние связи и куда они ведут. Ну, там, «чтение – это развлечение», «разгрузить мозги после работы», вотэтовсё. Им, разумеется, такие детали не помешают.
Но я принадлежу к той категории читателей, которая априори полагает, что автор отвечает за любое сказанное им слово и вкладывает смысл во все описания и детали, мелькающие в тексте. Поэтому, если мне сообщают, что Надя глядит «в планшет, на экране которого разворачивался некий, очень важный для неё диалог», я автоматически (клянусь, не по злому умыслу!) начинаю предполагать, что позднее мне объяснят, чем этот диалог был важен для Нади и какое влияние он окажет на развитие сюжета. Столь же автоматически я ставлю мысленный маркер, чтобы держать этот момент в уме… и к концу книги прихожу, совершенно вымотанная – ни один из поставленных маркеров не сработал, а помнить их впустую довольно утомительно.
Учитывая огромное количество подобных «пустых» деталей, создаётся ощущение, что автор поминутно дёргает за руку: «Смотри! Смотри!» - а на что смотреть? А ни на что…
Возвращаясь к ритму книги, не могу не сказать, что он остаётся столь же вальяжным даже на пиках сюжета, к примеру, в боевых сценах.
Проскакав через дорогу чуть ли не перед самым автомобилем – «прочертив черту над Т», как сказал бы британский или германский адмирал времён Первой Мировой Войны, обогнув злосчастный кустарник, прибывшие «жёлто-зелёные» на скаку выпустили стрелы в развернувшихся навстречу «белых». Перед «Кошкой Ми» развернулось своё сражение – не меньше двух дюжин «жёлто-зелёных» налетело на спешившихся «белых», принявших их в мечи и луки. Дважды над схваткой вспыхивали молнии, рассыпавшиеся разноцветными искрами. Не дожидаясь, чем всё закончится, не веря удаче, Юра дрожащими руками вставил ключ в замок зажигания.
от тут-то и узнали москвичи, что на самом деле стоит за словами поэта: «смешались в кучу кони, люди...». Узнали, увидев маленький, смешно изогнутый топорик, вылетевший из руки «белого» и разрубивший шлем одного из «жёлто-зелёных», вызвав фонтан странно светлой, чуть ли не оранжевой крови. Узнали, когда один из «жёлто-зелёных» с двумя торчащими в горле оперёнными стрелами выронил меч, завалившись коню на шею и, медленно скользя по чёрной гриве, вывалился из седла на землю. Узнали, увидев «белого», на которого налетело аж трое «жёлто-зелёных» – тот в два удара срубил двоих, чтобы в свою очередь, пасть под мечом третьего. А потом восемьдесят лошадиных сил на четырёх колёсах вынесли потрёпанную, поцарапанную «Кошку Ми» из кипевшей схватки.
Кое-кто из «белых» вздумал поскакать следом – но отстал, наткнувшись на цепочку «жёлто-зелёных» конных лучников, методично выпускавших в гущу схватки стрелу за стрелой. Не оглядываясь, Юра погнал машину вперёд.
И снова навстречу летела непривычно пустая, отсыпанная гравием дорога с каменными столбами вдоль обочины. На медленно поднимающейся равнине тут и там вздыбливались высокие каменные уступы, а то и целые скалы, поросшие кустарником и невысокими деревцами, густо увитыми плющом. Почему-то здесь было много плюща, обвившего стволы и свешивающегося с веток, словно обрывки мохнатых канатов. Зато совсем исчез прежде часто встречавшийся зелёный мох, уступив место высокой траве, колышущейся под лёгким, проникавшим под исполинские кроны ветерком. Полчаса спустя деревья наконец-то расступились...
–Горы! – воскликнула Анечка. – Ой, мамочка моя!..
Быстрая и жестокая схватка описывается затянутыми, сложносочинёнными и неспешно журчащими предложениями, посреди которых находится место аж для двух цитат. Как я понимаю, это первое сражение и первые убийства, виденные героями не то что в новом мире, а вообще в жизни. Но, судя по всему, драматическое событие не производит никакого впечатления не только на них, но и на самого автора – вырвавшись из схватки, он меланхолично разглядывает плющ и зелёный мох, а Анечку больше потрясают горы, чем фонтан оранжевой крови.
Что же вообще чувствуют и думают по этому поводу герои?
Герои думают вообще не очень хорошо. Они, прямо скажем, неумны. И это – загадка, которую я так и не сумела разгадать. Мне непонятно, для чего автор сделал их такими идиотами. Мало того, трое из четырёх попаданцев ещё и довольно-таки неприятные люди. Четвёртая, Надя, выгодно от них отличается, к тому же она заметно умнее и образованнее остальных. Но, что интересно, Надя постоянно находится на заднем плане и появляется в тексте намного реже, чем Юрий, Анечка или Володя. С какой целью так написано - не знаю.
Умственные способности героев замечательно характеризует скорость понимания того факта, что они попали в другой мир. Юра хвастается, что места ему знакомы («Я тут раз двести ездил, и с родителями, и с Альбертом. Понадобится – с закрытыми глазами машину доведу»). В результате четверым молодым людям встречаются по пути: вымощенная каменными плитами дорога, "исполинская скальная гряда", которая позднее окажется корнями, пещера с колоннами, покрытыми живой корой, светящиеся яблоки, лучники в странной одежде и наконец, вишенкой на торте, дворец на ветке дерева "фантастической высоты".
Всё это занимает пару дней, и только затем в головах героев начинают возникать смутные сомнения:
–Слушай, Юрыч! – спросил Володя, выставляя над спинками кресел вымазанную зелёнкой физиономию. — Тебе не кажется, что путь до деревни, где живёт твой дед, несколько затянулся?
Тем не менее, эти не обременённые интеллектом люди некоторое время бодро чешут по незнакомой местности, попутно собирая халяву в виде магических книг и артефактов – сюжетный ход, любимый многими авторами и позволяющий сделать печальные выводы о мечтах и жизненных установках их читателей.
Контакт с местными жителями – это отдельная песня. Я готова допустить, что от пережитых потрясений и стресса герои не в состоянии понять, что обитатели другого мира говорят на искажённом французском. Но когда герои сходу обзывают местного феодала со стражей «главным психом с перьями и группой психов рангом пониже», удивляются тому, что мужики кланяются правителю и из принципа отказываются кланяться сами, что-то заставляет предположить, что беседа у них не заладится.
В этот момент, когда героям явно грозит опасность, становится отчётливо видно, что они так и остались условными картонными фигурками – ни тревоги, ни сочувствия их бедственное положение не вызывает.
На протяжении романа регулярно, подробно и красочно описывалась внешность героев. Сообщалось, что они говорили и делали. Но намного реже речь шла о том, что они думали и чувствовали – причём, если я не ошибаюсь, подавляющее большинство этих описаний относилось к Юре. Я прочла книгу и понятия не имею, есть ли у дурочки Анечки или самовлюблённого эгоиста Виктора какие-то положительные черты. Мне так и осталось невдомёк, почему дружат Надя и Аня, совершенно разные по складу характера и, есть подозрение, по кругу интересов. Что, скажем, Надя думает об Анечке? Как она относится к Юре или Виктору? Или как Виктор относится к Наде? Они две недели пробираются по незнакомому миру – и никак, вообще никак друг к другу не относятся. Если Юрия Виктор ещё покусывает, обозначая их потенциальное соперничество, то его отношение к девушкам, даже к Ане, никак не показано.
В результате образы героев получились перекошенными: внешность описана более чем подробно, личность – едва намечена.
Это касается не только четвёрки москвичей, но и местных жителей. Не стану придираться к тому, что эльфы-долгожители оказываются не умнее людей, и сыграть на амбициях и желаниях младшего принца главгаду не сложнее, чем взять "на слабо" подростка. Такие претензии следует предъявлять не автору, а жанру в целом, не предусматривающему никаких психологических отличий между сто- или двухсотлетним и пятнадцатилетним существом.
Из персонажей эльфийской национальности упомяну только главного злодея Малькааорна. Честно говоря, делать его горбатым карликом – не очень красиво. Идея о том, что человек с физическими недостатками естественным образом имеет и недостатки душевные, достойна средневековья, но в наши дни такое решение выглядит дурно и неэтично.
Оглядывая книгу в целом, я не могу сказать, что она чем-то меня зацепила или мне запомнились какие-то отдельные моменты. В ней не так уж много произошло: герои попали в другой мир и встретились с людьми, а эльфы создали своим согражданам крупные проблемы. Никто из персонажей меня не заинтересовал, и следить за их судьбой дальше не хочется. Если в книге были какие-то вложенные смыслы, то я их, к сожалению, не увидела. В моём восприятии она состоит только из описаний и действий, за которыми не удалось разглядеть идеи.
__________________
Рецензия написана на платной основе, подробности тут: https://author.today/post/59197