Рецензия на роман «Два неба»
Приветствую! «Клуб добряков» уже на вашем пороге.
В самом начале, памятуя о незавершённости романа, был настроен на отзыв, но по мере чтения и вживания в текст, понял, что автор, выбрав именно этот литературный путь, вряд ли свернёт в сторону или изменит свою концепцию произведения, поставив всё с ног на голову. Потому решился рискнуть написанием рецензии…
Этот роман я выбрал не случайно, не по принципу поиска любимых жанров или использования их в собственном творчестве (они мне, естественно, ближе и понятней, комфортней и не требуют особого аналитического напряжения), а по интересу к смысловой концепции «Два неба». Меня, прежде всего, заинтересовал авторский посыл-выбор темы «эпохальные девяностые минули, дав дорогу 2000-м», «начало эпохи русского постапокалипсиса», «кто они, выжившие в последнем десятилетии века потрясений, перемен, войн, политических репрессий, культурных революций, перестроек и прощания с СССР, широких шагов к Западу, от которых порвались не одни штаны?». Нужно быть очень уверенным в себе, смелым и недюжинной воли, чтобы взвалить на себя и пронести эту позиционную ношу через весь текст – чувствуя на себе ответственность за каждое слово, за каждый персонаж-обораз, за каждый диалог, за каждое авторское утверждение. Ведь самое сложное писать о времени и людях напрямую: без фантазийных прикрас, сказочно-мистических отвлечений, фантастических миров с их супервозможностями и серпергероями, без пафоса и героических вовлечений. Здесь реализм не приемлет слащавых и выспренных литературных вуалей, потому что становится «эпохалыным реализмом» (ловлю себя на мысли, что в последнее время часто говорю об этом человеческом явлении), акцентирующим канон «люди – это и есть время, и только оно делает людей такими: людьми или нелюдями». В особенности это касается «детей времени» - подростков. Никто не готовил их для этого мира и никто не ждёт их там. А «русский эпохальный реализм» - часть жизни всех моих соотечественников, часть которую нельзя ни забыть, ни перечеркнуть, ни выбросить, ни исправить. А можно ли и нужно ли что-то исправлять? Вот так я воспринимаю авторскую концепцию «Два неба» и теперь ищу её отражение-подтверждение в самом тексте. Серьёзная, подготовленная и заявленная тема нуждается в таком же исполнении.
Начну с анализа воздействия дотекстовой авторской информации на неискушённого читателя, просто проходящего мимо, в поисках острых литературных ощущений. Немного ассоциаций по поводу названия… Оно поразило меня симбиозом смыслов. Не два берега, не два рыбака, не черное или белое небо, а именно - «два неба», когда обычный человек способен видеть и воспринимать лишь одно, то, которое всегда над головой. Но… если есть седьмое небо, то есть и первых два, от которых до Рая так далеко, что порою о седьмом будут только вечные и несбыточные мечты. А вот это о картине Ван Гога о седьмом небе (похоже на эпиграф романа, там, где перевод Winger – Seventeen:
А небо… оно ведь дышит...
Ликует… поет от счастья
Шаги и дыханье слышит
И плачет дождем в ненастье
Рождает ночами звезды
Играя огнями лепо
Но тучи рождают слезы
И падают звезды с неба.
А может это просто откровения двух «маленьких»людей, далёких друг от друга, потому, что они так духовно недостижимы, самоотгорожены и непостижимы обществу «больших людей», потому у каждого своё «небо». А может и два разных взгляда на одну и ту же действительность…
Обложка выполнена в депрессивно-серых тонах, подчёркивая важность такой моно-гаммы для передачи жанровой подоплёки романа, внешняя простота обманчива: и шутливая, и серьёзная, и кричаще-протестующая против устоявшихся стереотипов восприятия. Мне понравилась и аннотация: демонстрация связи между автором и его будущим читателем: «верь, эту дорогу мы пройдём вместе – я обещаю тебе откровенность, в расчёте на твоё внимание и понимание». Да, аннотация совсем нестандартная, но в этом и вся её соль. И ещё, меня притянуло адекватное использование последнего слова-обращения автора к читателям – «Примечания автора» - не каждый использует эту возможность по назначению, а это, представьте, последняя попытка привлечь читателя, понимающего и ценящего подобные вещи, ведь дальше пойдёт сам текст, а для этого нужно зарядиться желанием раскрыть книгу, просто поднять обложку.
С уважением и трепетом отношусь к эпиграфам – квинтэссенции текста, авторской концепции и ретроспективного взгляда на то, что будет последующим их воплощением (о чём, о ком, для кого, зачем, что главного и определяющего в предстоящей словесной игре). Вложить весь смысл в несколько предваряющих текст строк – это надо уметь, потому что такое умение является верхом искусства лаконичности и творческой концентрации автора. Так он даёт понять читателю, что сам – лучший знаток и толкователь собственного текста, что ищет родственную душу в интеллектуально продвинутом читателе. Здесь же я встречаю эпиграфы для каждой главы. И они необычны, чем и притягивают, привлекают внимание. Мелодическая подоплёка глав – то, о чём я и сам давно мечтал: музыкально-ассоциативный ряд, логико-смысловые предпосылки текста, авторские акценты, передаваемые и музыкой, и текстом. Двойное воздействие на сознание-восприятие: вижу и слышу, потому лучше воспринимаю и, как итог, понимаю, прежде всего, самого автора. Получается здорово, для прочувствованно убеждённого, в прошлом и настоящем, рокера – всё понятно уже после последнего такта прозвучавшей мелодии. Потому что эпоха – это ещё и музыка, которая также реальна , как и само время.
Теперь впечатления о самом тексте. Текст исполнен от первого лица – высшая ответственность : читатель смотрит и видит глазами автора, но само «я» не видит себя со стороны.
Имеются шероховатости и два-три стилистических провальчика, но это не умаляет цену всего текста, подобные замечания я считаю вкусовщиной, потому что они чисто технической природы. Просто текст нужно ещё раз серьёзно и неторопливо вычитать, а подобные мелочи и сейчас не сделают все плюсы «Два неба» - минусами.
Первая глава романа (особенно, когда он композиционно не поделён на смысловые блоки повествования – части) – одна из главных, важнейших частей текста: в ней автор погружает читателя в ощущения места и времени предстоящих событий (реализм времени и места), делая этот текст застрельщиком будущих действий героев всего литературного полотна, закладывает истоки реальности, которая будет будоражить воображение читателя до самого финала, наконец, она знакомит его с главными героями – ведущими персонажами разворачивающегося действа. Все эти нюансы представлены автором не в одну, а в четыре главы. Не беда, ведь именно столько текста понадобилось для того, чтобы «застолбить» в сознании читателя всю сложность современного подхода косновополагающему литературному канону «время-место-события-люди (герои-персонажи и те, что называются окружение, общество)». В итоге, получилась достойная и доступная вводная для выполнения авторских задач.
Первая глава (здесь вынужден повториться, потому что в ХудЛит это актуально всегда) – она ещё и дно копилки художественно-литературных образов: представление их читателю самим автором, первые характеристики, первые впечатления и выводы-представления, о том, кто поведёт читателя по тексту, куда и зачем. Последнее вытекает из первого. Подростковый мир, как место действия, реален, вопиюще самоотделён, как извечная проблема отцов и детей (характерные черты семьи ГГ, повторяемые в любой другой, чьим местом «пребывания» являются подростки). Образность героев «Два неба» складывается из трёх основных компонентов: визуально-описательный, авторские уточнёния (акцентирование характеристик авторским текстом, не лишённым юмора и самоиронии), речевой (говорящий сам за себя). Речевая составляющая образов и ненавязчивая, скорее, выверенная авторская описательность, воспринимаются основными инструментами «проникновения в эпоху». Авторская стилистика и лексика очень близки молодому поколению «пост-2000-х» и это не жаргон или сленг – реальные речевые обороты, определения, терминологические нюансы общения равных себе по возрасту, воспитанию, образованию и интеллекту. Какое время – такая и речь, в нём живущих. Речь вырожденцев? Совсем нет, когда «тины» становятся старше, и уже не так далеко после eighteen - нарабатывается новая лексическая база, опыт разговора с более старшими людьми, как последствия полученного образования и приобщения к общепринятому лексическому уровню общению, обусловленному стремлением к взаимопониманию, укореняющемуся пониманию, что возраст определяется необходимой спецификой речи, а время диктует приобретение «комплекса взрослости». Не разобрал героев по косточка, не обсосал их, смакуя или плюясь? А зачем? Пусть читатель без подсказок создаёт своё, индивидуальное мнение, ведь автор сделал для этого всё – впечатляйся, обсуждай, делай выводы. Теперь это твои герои и твои мысли.
Немного о «колких», а может и «колючих» (есть такие мнения в комментах к «Два неба) местах-чертах романа. Здесь всё на виду, без тайн и замазухи, ханжества и общественного лицемерия:
«История о похождениях юности одной социальной группы, состоящей из неформалов. Ксенофобия, таинственные события, выбор между разумным и желаемым - вот с чем сталкивается пятёрка героев на пороге становления. Поиск смысла событий ведёт их к неожиданным открытиям и последствиям. А вот смогут ли они найти своё место в жизни без потерь - это уже по ходу дела выяснится...»
И далее:
«ДисклеймерА:
• Текст авторское право имеет;
• Внимание: присутствуют нетрадиционные отношения.
С ответственностью за все пролитые чаи, заявляю: "тошнотворных сцен ГМО-характера" не будет».
Не так давно, в рецензии к «Шериф Ноттингемский» Н. Якупова уже поднимал тему «эпохального реализма». Реальность описываемой эпохи заключается, а следовательно и закрепляется в акцентах бытия определённых групп людей или людей вообще, девиациях стандартных отношений, становящихся явлением, привлекающим внимание своей «нестандартностью». То, что есть – уже есть, то, что было – топором не вырубишь, потому что оно уже стало реальностью. Мы видим это и говорим об этом. Так почему же писать о нём - признак дурного тона? Писать не смакуя, а констатируя. В последние 20 лет появился, закрепился и развивается относительно новый жанр воззрений на соответствующую литературу. Называется он «эпохальный неореализм с натуралистическими акцентами». Где сами акценты призваны реализовать немаловажные подробности человеческого бытия, естество которых призвано подчеркнуть реалии человеческого существования (и не только в рамках Средневековья). Дозированный натурализм делает повествование более реалистичным, позволяет понимать его, не как выпячивание особенностей людских взаимоотношений в разных возрастных и половых группах на потребу специфической публике, а как возможность вскрыть природу возникновения и развития «возмутительного» явления. Такие подробности воспринимаются адекватно описываемой эпохе, но не слывут инородными или опошляющими текст моментами. Потому что сами «акценты» призваны выбиваться за грань "причёсанно-гладкого" или "невозмутительного" повествования, так их и определяют критики. Возможно, потому роман и назван именно «Два неба». Всё вышесказанное не претендует на оригинальность, и не должно восприниматься заумью – это, всего лишь, мнение одного автора, по воле «Клуба добряков», ставшего читателем со своим, индивидуальным мнением, которое он не собирается кому-либо навязывать.
Немного наряженного внимания, немного опыта, немного терпения и к финалу у вас всё получится: литературно, художественно, реально и неизменно цепляюще. Удачи!