Рецензия на роман «Рубедо»

Die Schatten werden länger

und die Lieder werden

kalt und schrill

Der Teufelskreis wird enger.

(Die Schatten werden länger, Михаэль Кунце)

Начну с того, что еще раз поздравлю эту замечательную работу с победой в конкурсе "Аромат волшебства" (Viva!) 

И, как обычно, заводя разговор о прочитанном не могу не завести разговор о себе, потому что в конце концов это читательский фидбек, а не обезличенный литературный анализ.
Так вот, история Рудольфа Габсбурга - моя личная головная боль последние года два. Я начинала писать о нем роман, бросала, начинала, искала компромиссы со своим больным чувством прекрасного, подсовывая отсылки в другие свои книги и в одинокого над ними хихикая, и все никак не могла успокоиться. 

Я зарекалась писать об обреченных персонажах много раз, но этот обреченный персонаж упорно лез своим породистым австрийским носом в мои произведения и покоя мне не давал. Я, дабы он этот нос от меня убрал и не мешал мне хороводить с другими своими обреченными наркотами, коих у меня очередь между прочим стоит, пересмотрела и перечитала все, что достала, начиная со статьи на википедии и заканчивая мюзиклом Фрэнка обожаемого мной Уайлдхорна. Но это все было не то. Этого персонажа еще никто не сложил так, как я видела и чувствовала, ни в образ, ни в слова. Ни Дрю Серич, хотя он ближе всего к моему видению, ни Макс фон Тун, хотя он красавчик, ни тот чувак, что статью на вики писал, хотя он старался. Про Клода Анэ я говорить ничего не буду, хотя он тоже старался. И вот от этой несправедливости, что такой персонаж пропадает, у меня раз в пару месяцев случались выхватывания моих записулек из стола, что мешало мне писать другие записульки. Но в этих, черт возьми, записульках, тоже было не так, как мне казалось правильным.
И вот со мной случилось Рубедо. Натуральный катарсис, потому что здесь Рудольф такой, каким я его всегда видела у себя в больном сознании. Правильный. Рубедо - идеальный, на мой взгляд, литературный памятник. Наконец-то я буду писать спокойно.
Все, прошу прощения за многословное эмоциональное вступление, дальше по делу. 

В этой книге замечательно действительно все. Атмосфера, язык, цветовая гамма, символизм, постмодерн, который отсылками неловко называть, сюжет - все работает как надо, все стоит на своем месте. Эту историю можно рассматривать по-разному. Как упомянутый литературный памятник, как историю взросления, историю любви (и нелюбви), как... да как что угодно. Подлецу все к лицу, в этой книге смыслов и линий столько, что перечислять охрипну.
В первую очередь книга опирается на реальную историю. Мне безумно понравились персонажи, бережно воссозданные по историческим прототипам, и то, как они похожи на свои прототипы, но еще больше мне понравилось, как персонажи с прототипами расходятся, причем некоторые радикально. Так, баронесса Мария фон Вечера из семнадцатилетней дочери дипломата стала взрослой женщиной-славийкой по имени Маргарита. К моменту встречи с Генрихом (Рудольфом) она побывала в несчастливом, травмирующем браке, приобрела достаточный жизненный опыт, и от того влюбленность ее из первой-восторженной становится зрелой и осознанной. 

Супруга Генриха - Ревекка из хрупкой Стефании, у которой были сложные отношения с мужем, превращается в высокую, нескладную женщину, которая так трогательно старается быть хорошей для "своего Коко", что ей просто невозможно не симпатизировать. Какой стервой она могла бы быть (и ведь большинство авторов именно так ее и рисовали, особенно прекрасен был вопль "Ты всегда будешь моим, и в могиле твои кости будут лежать рядом с моими!" у Уайлдхорна), и какой славной и сопереживательной сделал ее автор!
Нервный и рыжий Генрих - прекрасно прописанный герой. В нем все находится в шатком балансе, на грани надрыва. Никакой стабильности - Генрих третье прочтение огненной темы, которое я встречаю за год, и он то пламя, которое лижет стенки пороховой бочки. Горит ровно и слабо, никак не может разгореться и легко погаснет. Но ведь деревянная преграда, кажущаяся огоньку неприступной, кончится в любой момент. 

Генрих сам по себе может являться прекрасной метафорой взросления и преодоления. В начале истории его поведение - истерический крик о помощи недолюбленного подростка. Он ищет утешения в борделях и выпивке, причем сублимация его настолько очевидна, что проходит по грани фола - у Генриха болезненные отношения с матерью, которые и становятся причиной его беспорядочных связей. 

Здесь императрица - слабая, нервная женщина, которая в эгоистическом стремлении к душевному комфорту не стала привязываться к обреченному ребенку. Кстати, тоже отличная метафора - у Элизабет не сложились отношения с Рудольфом потому что он с рождения был предназначен короне, у Марии Стефании с Генрихом - потому что в их мире для того, чтобы остановить регулярные эпидемии, наследник должен приносить себя в жертву более буквально. Власть и огонь, моральный долг и физическая смерть здесь сплетаются так красиво и тесно, что хочется разглядывать эту метафору, как идеальный механизм. Шестеренка реальности так ладно подошла к шестеренке фантдопа, что уже только за это можно считать роман удавшимся, а у него еще много достоинств. 

К тому же фантдоп здесь отлично утрирует реальность, обостряет и без того острый конфликт, переводя его практически в гротеск - век прогресса столкнулся с непробиваемым консерватизмом, которое здесь становится натуральным мракобесием. Император Франц Иосиф так и не дал провести во дворец телефон и до конца держался своих консервативных убеждений. Кайзер Карл Фридрих молча смотрит на растущую эпидемию и готов позволить сжечь собственного сына. Рыба гниет с головы, и вот уже люди, живущие в век машин и великих изобретений, превращаются в дикарей, готовых устраивать кровавые обряды и опускаться практически до каннибализма.
Кроме того, что Генрих дополучает объятия матери у девиц в борделях, он имеет пагубное пристрастие к морфию, и здесь опять прекрасная метафора, которую я сама очень люблю - преодолевая зависимость человек преодолевает себя. В морфии все - самообман, самооправдания, вся слабость и метания, которые герой сам себе колет и получает от этого закономерное удовольствие. Это особый, совершенный акт мазохизма, где мазохизм переходит в полное саморазрушение, и вот этим настроением роман буквально пронизан.
Генрих обречен, мы знаем это с самого начала, потому что Рудольф застрелился в Майерлинге, и потому что Спаситель должен взойти на костер. Авьен обречен, потому что по его улицам ходит черноволосый юноша-художник, который собирает группировку радикалов, чьим символом уже назначен особый изогнутый крест, и тени становятся длиннее. Маргарита обречена, потому что Мария Вечера тоже погибла, и потому что подобная любовь разрушает так же верно, как морфий, и вообще какая с воплощенным огнем может быть любовь? И поначалу история никакой надежды не дает, оставаясь декадентной хроникой последних лет умирающей Империи и угасающей династии. Символом этому становятся бабочки, летящие в огонь, а особенно - бражник мертвая голова. Тут хочу остановиться про обреченность и поговорить про бабочку, потому что очень хочется и потому что почему бы нам не поговорить про бабочку?
Бражник мертвая голова - та самая пухленькая симпатяга, которую вы видите на обложке прямо у Генриха над головой. Если побольше, то вот так выглядит эта красота. 

Помимо объективных достоинств - она мило толстенькая, большая, и у нее модная расцветка, что уже делает ее клевой - она еще и донельзя символичная. Конечно, все суеверия, связанные с этой бабочкой, появились из-за пятнышка у нее на спинке, которое похоже на череп и на ядерный гриб, короче приятного мало. Своему промоушену в современности насекомое обязано, конечно же, триллеру "Молчание ягнят", но истоки ее демонизации уходят корнями очень глубоко в прошлое. Но нам интересно не то, что у нее готичный прикид, а то, как она связана с алхимией. 

Название романа "Рубедо" относится к четвертому этапу Великого делания, красноте. Это финальная стадия, которая означает как физический результат (создание философского камня, который, кстати, тут продукт вообще побочный и есть мнение что он метафора), так и духовное просветление. А "мертвая голова" в алхимии - термин для обозначения остатков на дне реторты, бесполезный, отработанный материал. Бабочка - символ сквозной, она прилетает к героям и показывает красивые крылышки, она изображена на стилете Маргариты как символ ее рода. Если вспомнить судьбу ее отца - это прямо горькая ирония. И вот всю книгу вместе с этой бабочкой и алхимическим контекстом герои стремятся в свою обреченность, как в пламя. Генрих на обложке заперт между бабочкой у него над головой и названием романа внизу. Он - между двух полюсов, но бабочка почти его касается, а духовное просветление - гораздо ниже, под чернотой обложки. Не уверена, что тут есть этот смысл и композиция была составлена так специально (в конце концов она элементарно по здравому смыслу примерно такой и должна быть, иначе изображения слились бы в кашу), но мне вот это жутко нравится. 

Роман очень эмоционален - серьезно, миллион знаков держат обостренный эмоциональный фон, так красиво балансирующий на гранях отчаяния и любви, что не приедается. К тому же эмоции здесь не от стайки одноногих собачек, они развиваются от тревожности к паранойе, от попытки унять чувства - к полному подавлению воли, от любви - к усталому, отупелому равнодушию, но никогда, кроме, как ни странно финальной сцены, не касаются оси "спокойствие".

Примерно до середины книга, с поправкой на фантдоп, следует историческим событиям. Императрица бывает в столице проездом, Генрих мечется между долгом сына и долгом гражданским, женится, болеет, колется (только сифилисом, в отличие от Рудольфа, не болеет), Венгрия Турула хочет независимости, император слишком консервативен для правителя нового века, "последний монарх старой школы", но его поддерживает Церковь, чьи позиции еще очень сильны, люди недовольны, но не до такой степени, чтобы строить баррикады, страна тонет в неизбежном упадке и во всем чувствуется приближающийся конец Империи. 

Но потом, в один момент события начинают сворачивать с намеченного историей пути, и окончательно это становится понятно, когда с императором случается удар, и Генрих становится регентом. У него в руках оказывается власть, которой так и не получил Рудольф, и дальше все зависит только от него - сможет ли он преодолеть себя, обуздать свое пламя и дать этой истории другой финал. 

Еще одна линия, которую я не могу не отметить - линия доктора Уэнрайта. Он выворачивает наизнанку фантдоп, явно стоя на стороне прогресса, но используя для достижения целей средневековые алхимические методы. Он деконструирует троп "безумный ученый", потому что мужик, который в окровавленной маске, кашляя и матерясь в темной лаборатории колдует над каким-то жутким оборудованием и занимается извлечением частиц из чьей-то крови - однозначно безумный ученый, но более стабильного и здравомыслящего персонажа в книге, наверное, не найдется. Когда он собрался помирать от чахотки, я потянулась за успокоительными капельками, а я их уже полгода не пила, обещала же. 

Финал истории - открытый, красивый, логичный, и на удивление спокойный. Именно в финале, несмотря на то, что момент крайне напряженный, атмосфера, герои и сюжет наконец-то успокаиваются и замирают в каком-то светящемся, золотом, мгновении.
Я очень много слов сказала, могла бы еще больше, но надо остановиться.
Отвечая на вопрос заданный в одном из блогов



И простите, я не переживу, если этого не сделаю. Это Дрю Серич в фор-р-р-р-ме, со стильным револьвером собирается сделать шаг, для которого требуется мужество.