Рецензия на роман «Неправильный рыцарь»
Лёгкой для чтения эту книгу не назовёшь. Интересной её делают ирония, самоирония и нестандартность; усложняют задачу читателя выбранный автором стиль и общая затянутость.
В основе этого стиля лежит очень правильный, грамотный, красивый и умело ритмизованный язык. Однако поверх него накручено невероятное количество финтифлюшек и безделушек, которые делают текст водянистым и существенно замедляют и усложняют чтение. Это многочисленные, просто крайне многочисленные повторы, и повторы, и повторы, частые уточнения (в скобках), которые встречаются постоянно (иногда по два раза на фразу), восклицательные знаки, а также активно применяемая как в прямой, так и в авторской речи раз-бив-ка слов на от-дель-ны-е-е-эээ слоги. Причём, на мой взгляд, эта разбивка не всегда совпадает с интонацией, да и вообще крайне редко уместна в тексте.
Осенившая ее мысль оказалась не просто удачна и хороша: она была ве-ли-ко-леп-на! Графиня решила украсить будущую супружескую спальню головой настоящего дракона. Каково, а?! Простенько и со вкусом. Это вам не какие-то размалеванные деревяшки с приклеенной крашеной пенькой или металл – такой блестящий, но (увы!) холодный и неживой. Какая же она у-ум-мница, прелесть! А уж в том, что про ее несравненную, неподражаемую, просто непередаваемую (бес-по-доб-ную!) оригинальность вскоре узнают ближайшие соседи и, благодаря им, новость лесным пожаром распространится по всему королевству, там, глядишь, – и по другим, она не сомневалась. А ни капельки!
Стиль постоянно подчёркивает присутствие в тексте автора, и этот эффект не позволяет погрузиться в книгу, как в реальность. Читателям, которые предпочитают именно погружение в текст, это создаст дополнительные трудности
Столь же причудливыми арабесками вслед за стилем начинает виться и сюжет. Костяк его предельно прост и традиционен: рыцарь отправляется за драконом. Однако на эту основу накручено множество эпизодов, и далеко не все из них имеют значение для сюжета. Наиболее яркий пример – глава 6, которая практически полностью посвящена встрече героя с могильщиками. При этом ничего сюжетно значимого в ней не происходит и персонажи, описанные в главе, в дальнейшем исчезают бесследно, не оказав на ход событий никакого влияния.
Подобных «бездействующих» персонажей, необязательных сцен, не работающих на сюжет деталей в книге значительно больше, чем хотелось бы. Вплоть до того, что то и дело в романе поют птички. Иной раз – долго, по нескольку абзацев.
- Тень-тень-тень-вьюить! тень-тень-тень-вьюить! тень-тень-тень-вьюить! вьюить! вьюить! тень-тень-тень!
Простенькая птичья песенка никак не стихала. Ох, не зря, не зря эту крошечную неприметную пичугу прозвали чернушкой-сороковушкой: свой напев она повторяла раз сорок, никак не меньше. Все бы ничего, да только вот особыми руладами, фиоритурами, коленцами, одним словом, виртуозностью она (увы!) не блистала. Бесхитростная птица долбила и долбила свой наивный (и оттого слегка назойливый) мотивчик, словно боялась его забыть. «Тень-тень-тень-вьюить! тень-тень-тень-вьюить! вьюить! вьюить!» - так стучат по черепице дождевые капли. Стучат и стучат, стучат и стучат, стучат и (охо-хо-х!..) стучат.
При этом читателю вполне понятно, для чего использованы все эти пышные завитушки: роман задуман как пародия, и замысел, в принципе, позволяет автору пускаться во все тяжкие. Однако читать книгу сложновато. Дело изрядно улучшает присутствующая в тексте самоирония:
Сюжет был, по мнению девушки, неважный. Занятный, но уж больно запутанный. Стиль рыцарских романов одновременно смешил и раздражал ее - надрывная восторженность была чужда здоровой натуре Мелинды. А уж главный герой и вовсе оставлял желать лучшего.
Речь здесь идёт о «вставном» романе, вернее, главах из него, которыми перебивается основное повествование. Но как-то не сомневаешься, что автор посмеивается и над стилем книги в целом, вполне предугадывая реакцию читателя.
Все происходящее напоминало ему не рыцарский роман, суровый и величественный, а, скорей, пародию на него. За свои неполные двадцать пять лет Эгберт успел перечитать и переслушать изрядное их количество. Но почему-то сильнее других (надо сказать, не менее запутанных и сложных) в его память въелся (впился, присосался – что угодно! - но не просто хорошо запомнился, о, не-е-ет!) роман «Заклятые любовники». И невольно вспоминался несчастному Эгберту при всяком удобном и неудобном случае. То было повествование о славном и безупречном (как же без этого!) рыцаре Эрлихе-Эдерлихе-Эрбенгардте фон Труайльдт и его прекрасной (ну, разумеется!) возлюбленной Имбергильде, соединиться с которой ему мешали все, кто ни попадя, и особенно – отец девушки, зловещий (конечно же! могло ли быть иначе?) герцог Одерхунд.
Самым замечательным, на мой взгляд, является то, что книга внезапно проявляет преемственность приключенческой литературы. Штампы из рыцарских романов оказываются как-то подозрительно знакомы, и в них с удивлением узнаёшь современные сюжетные ходы, любимые авторами фэнтези и историй про попаданцев. Причудливо тасуется колода, но приходится признать, что эти жанры – потомки легенд о рыцарях, со всеми прилагающимися героическими свершениями и прекрасными девами.
При этом автор успевает от души припечатать и тех, и этих, прямым текстом заявив, что герои этих историй зачастую, прямо сказать, не блещут высокими моральными качествами:
- Да уж! Злодей, гад и подлец! – качая головой, припечатала главная фрейлина. – Я б такого и на порог не пустила. Ни за что и никогда.
- Сволочь! – горячо поддержали остальные. А самая начитанная (дедушка которой был хоть и бедным, но все-таки профессором одного из знаменитейших столичных университетов) задумчиво, протяжно произнесла:
- За великолепным фасадом – такая гниль. Такой смрад. Лишь повороши палкой – ну, самую малость! – и задохнется полокруги.
- Неприятный тип этот самый Эрлих-Эдерлих, - сказала юная Клотильда. – Свиной навоз уж на что вонюч, ажно глаза выедает! – и тот почище будет! Вот ей-богу же!
- Ну, дочитаем уж как-нибудь. Раз велено, - с сомнением в голосе, протянула главная. – Уж как-нибудь.
Вообще роман довольно-таки ехидно проходится по изрядному количеству вполне современных больных мест. Тут есть и гламурная до тошнотворности героиня, активно занимающаяся саморекламой:
Больше всего на свете графиня боялась прослыть немодной. Это пугало ее сильней грозы, нищеты и адского пламени. И даже сильнее старости. Так что следовать последнему всхлипу моды стало ее идефикс.
И вор, он же честный налогоплательщик, отчисляющий треть доходов государству:
Вы тут совсем от жизни отстали. Это благородная профессия. Про нее даже песни слагают. Душевные, с надрывом
И популярные у читателей книги «о всяческих жутких, кровавых тайнах»:
Одни названия чего стоили: «Монашка-вампирица», «Нежные кровососы», «Сожри мое сердце в полночь», «Сон на окровавленном троне», и так далее… В этих мрачных (но весьма колоритных) историях захватывающие дух приключения героев всенепременно заканчивались смертью одного из них, часто – обоих, а порою – когда автор проявлял поистине небывалую, неописуемую душевную щедрость – то и гибелью всех до единого персонажей. В самом деле, чего мелочиться-то? Гулять, так гулять! Величайшим же из чувств здесь частенько упивались в прямом смысле слова: выпивая кровь и жизненные силы любимого существа. В общем, любовь и кр-рровь, и стр-расти в клочья.
Особенно уморительной получилась любовная сцена, написанная опять-таки в весьма узнаваемом стиле: герои настолько увлеклись процессом, что даже упали в костёр, но их, разумеется, не остановили подобные мелочи:
Мелинда поймала жадный взгляд рыцаря, озорно сверкнула глазами и, смеясь, показала ему острый розовый язычок. Ох, не следовало ей этого делать! В мозгу рыцаря будто взметнулся вихрь. Яростное, обжигающее пламя. Оно охватило все его существо и мгновенно выжгло излишнюю деликатность. С прерывистым рычаньем, смешанным с кошачьим визгом, Эгберт в исступлении набросился на девушку и, на ходу сдирая с нее одежду, покрывал нежное, почему-то не сопротивляющееся, тело горячечными поцелуями, больше похожими на укусы.
Учитывая характер Мелинды, он ожидал встретить яростное сопротивление, но ему было уже все равно. Он рычал и визжал, и всхрапывал от чрезмерной страсти. И девушка – как ни странно! – отвечала ему, издавая те же нечеловеческие звуки, словно все происходящее доставляло ей не меньшее удовольствие. Они еще долго катались по траве, царапая и кусая друг друга, и, то и дело, падая в костер, но при этом – даже не чувствуя боли.
Наконец, они успокоились. Исцарапанные, в синяках и кровоподтеках, в саже, с обрывками разодранной, местами обуглившейся одежды, с веточками, сухими травинками и прочим мусором во всклокоченных волосах, усталые, измученные, но – бесконечно, безмерно счастливые, обнявшись и прижавшись так тесно, будто хотели стать единым целым (навек!), они сидели у костра. Говорить не хотелось. Да это было и ни к чему – слова не могли передать то, что ощущали Эгберт и Мелинда.
Говоря о героях, нужно отметить, насколько интересным методом собраны их образы. За основу берётся классическая роль из романов: храбрый рыцарь, прекрасная дева, старик-отшельник. И к этой роли добавляется неожиданная и курьёзная черта, оживляющая героя и формирующая совершенно новый характер. Например, монах-отшельник оказывается гурманом и прекрасным поваром, оправдывая такое сочетание совершенно неопровержимыми философскими выкладками:
Могу часами предаваться размышлениям. Вот и пришел к мысли, что безвкусная (то бишь постная) еда – превеликая мерзость перед Господом. Ну, сам посуди! Еда без соли, без сахара и без специй… Да разве ж это еда? Что может быть гаже?! Поглощая ее, испытываешь удовольствие лишь от сознания величия собственного духа. То есть – непременно и неукоснительно впадаешь в гордыню. Следовательно, постная (в моем разумении – плохая, очень плохая!) еда располагает ко греху.
Одна прекрасная дева с удовольствием объедается отбивными, другая – воспитывает малышей-драконов, третья, хоть и менее прекрасная, страстно любит бухгалтерию и лично подсчитывает свои богатства. Верный рыцарский конь оказывается трусом, но зато поэтом, а сам рыцарь больше любит свой родовой замок, чем походы и подвиги.
Характеры героев по отдельности прочерчены уверенно и чётко. Но во взаимодействии они отчего-то начинают провисать. В книге, на мой взгляд, практически нет удачных диалогов, за исключением разговоров фрейлин. Остальные беседы совершенно неестественны. Персонажи то долгое время молчат, разглядывая друг друга, то произносят что-то немотивированное, то без видимой причины пускаются в неуместные откровения.
– Эй, ты! Мозгляк!
Это были первые слова незнакомца, произнесенные им громко и членораздельно. – Не твое собачье дело, как меня зовут, – сквозь зубы процедил он. – Я тоже рыцарь и барон. Понял, ты, недомерок?! Заткнись и уступи дорогу!
Тут он внезапно прищурился и, глядя на Эгберта, чье лицо «украшали» синяки и царапины, криво ухмыльнулся.
– Ха! А у тебя губа не дура! Хор-рошая баба. Правда, злющая, чертовка. Но хороша-а!
Вообще сцены взаимодействия героев часто неубедительны и порождают много вопросов. Непонятно, например, для чего паука Пелегриниуса долго упрашивали выступить, если слушатели считают, что он «до обморока уболтать может» и не получают от этого удовольствия, отчего (и для чего) двое всадников появились во дворе замка и исчезли, почему слуга безо всякой опаски пригнал ведьму к графине пинками. Очень часто мне не удавалось понять мотивацию персонажей и причины их поведения.
И, наконец, не могу не сказать о том, что больше всего понравилось и запомнилось. Это сцена, в которой «рыцарь без сучка и задоринки» Эрлих-Эдерлих видит волшебный град Дальниберг, «не мощное сооружение, но диковинный чужеземный цветок», белоснежный, хрустальный и серебряный. И приходит в смятение, потому что город прекрасен – «слишком хорош для града богоспасаемого».
При виде этой сказочной хрупкой красоты Эрлих обещает вернуться с войском и стереть город с лица земли, так она его пугает. И это – совершенно правдиво и верно, потому что всем нам, к сожалению, доводилось видеть такую реакцию на красоту и волшебство. Люди обожают стрелять в хрустальные башенки марсианских городов.
Сцена вышла по-настоящему сильной и запоминающейся, и для меня она останется самой высокой нотой романа.
____________
Рецензия написана по договору, но бесплатно, потому что Вита - это Вита, и её рисунки прекрасны. Подробности про рецы тут: https://author.today/post/59197#first_unread