Рецензия на сборник поэзии «Перекрёстки»

Искренность в стихах – зверь невиданный, появляется в лесах Стихостишья редко и от того ловится трудно. Повадки его всяк знать надобно. Появляется он только в ночь на полнолуние и под самое утро каждой второй пятницы, когда домодцадцы спят и сном и духом не ведают о звере, таящимся у них под носом. Но даже если бы знали – то не заметили бы, мастер он маскировок под невинный вид лица полуночного. Глянешь – не увидишь, хоть на тапок-лапу наступи, все равно не признаешь в нем его, искреннего. Да, и привереда он знатный, не на всякую приманку идет. Любит пищу гурманную – духовную и сердечную. И если первое можно найти в лавках книжных, коих еще не коснулась зараза страшная, ковидом называемая, то второе – пищу сердечную – найти нелегкая задача. Ибо не каждому она ведома. Но кто приманку энту раздобыл, тот на зверя энтого невиданного может идти не опасаясь, сразу найдет его в дебрях стихосложения и не упустит в строфе и строке заковыристой. Да, приманку энту зверь особливо любит и идет на нее хорошо, теряя при виде ее и маскировку свою туманную, и всякую осторожность. Можно голыми руками брать, главное не повредить душу его при этом, не помять, не облапать пальцами масляными, и невежеством, и отсутствием юмора, и образности, что часто под ногтями, аки грязь собираются. 

Но если все сделано правильно – то будет награда, хоть этот зверь бывает и неказист снаружи, дивной красоты он душевной, природной, химией графоманской не порченный. Любо дорого поговорить с ним о делах вселенских и запредельных воображением большим направленных. Слово его льется патокой, речкой медовой, что кисельные берега омывает. Вот в чем опасность таится для охотника за тем зверем, можно остаться на берегах тех стихотворно-приторных вечным гостем-странником. Но кто поборет искушение, тот познает истину искренности и обретет талант к писанию стихотворному, от души правильному.  

Охотники до того зверя в лесах Стихостишья гости нечастые. А тот, кто доходит, тот почти завсегда пропадает на хате волшебной, полной горилки и всякой закуски к ней подобранной. Хата та в глухом селе без единого жителя находится, как раз на границе с лесом том, где зверь водится, и называется то село «Синяя яма». Хороший охотник знает, что лучше обойти ее стороной и заночевать под небом безоблачно-облачным, так и от себя спастись можно, и охоту продолжить. Но и тем, кто обошел село то опасное, не все далеко проходят в лес Стихостишья, теряются среди правил непонятных, стихосложных, придуманных. Напористые бывают прорубаются дальше, в глубь, но быстро тупят свои мозги-топоры о сухостой твердый, аки камень почечный. Но только знающие и острые умом проходят дальше, становясь на тропы зверем-искренностью протоптанным, ибо дебри не ломать нужно, не продираться чрез них, а обходить, принимая таковыми, какие они есть, а иногда и бережно направлять в нужную сторону, открывая проход к зверю невиданному. Редко я таких охотников видел на своем веку. Умеющих и силки сплесть и словцо душевное, крепко-набористое, почти колыбельное произнести. 

Вот такавой редкий охотник Евгений Лисин, зверолов известный, знающий, умом пытливый и опытный, не раз ходивший в дебри Стихостишья и со зверем-искренностью от тудава возвращавшийся. Бумаг ему тогда всегда необходимо видимо-невидимо. Ибо разговоры со зверем просто так не проходят, надобно опосля этого душу излить человеку. Можно конечно беседой простой, задушевной, за самоваром расписанным, а можно и листки чистые помарать каракулями авторучечными. Последнее завсегда лучше, ибо на память остается. Вот мне тоже осталось, хоть и потерял я изрядно, но одно сохранил и завсегда в подкладе тулуповым ношу, чтобы поближе к душе и сердцу было. Оно всегда приятнее, когда поближе.

«За окном июнь беснуясь,

Набирает свой разбег.

Пред зимой видать рисуясь,

Набросал на землю снег.

Этот снег немного странный,

Лёг без лишних показух...

И с небес парит незваный

Тополиный белый пух.

Что же это за осадки?

И не снег, не дождь, не град.

Пусть название не гладко:

То - июньский снегопад».

Вот какой он, отголосок бесед со зверем-искренностью в полном своем великолепии душевном, правильно-неправильном. Не слово – грань алмазная, практически бриллиант ограненный, хоть сейчас в оправу вставляй. Каждый раз сердце сжимается, как читаю стихотворение энто. Хочется тоже отправиться в Стихостишье, за искренностью, поговорить по душам со зверем невиданным, вот только приманку нужную надобно раздобыть, а то как же без приманки то…

Ну, а зверя пойманного каждый раз охотник Евгений завсегда отпускает на волю, а потом за новым идет, через бурелом и дебри стихосложные, в самую чащобу. Ибо так правильно.