Рецензия на роман «Зимопись. Книга шестая. Как я был стрелочником»

Предыдущая часть

Решения одного определяют будущее для всех.

Часть 6

Как я был стрелочником

(кем, простите?..)

Шестая книга саги раздвигает границы описанного мира на сотни километров в стороны. Аллопоклонники и «пожиратели» оказываются всего лишь парой русскоязычных народностей в огромном по сравнению со страной башен конгломерате. Такое ощущение, что этот мир — какой-то полигон для испытаний нетрадиционных по форме организации политических систем. Смешалось все в доме Обломовых, называется...

Если не знать, чем закончится первый многотомник, шестая книга воспринимается устало, как будто вот надо было что-то еще придумать, а то здесь уже придумано все, что было возможно... Возвращаются пропавшие было персонажи, появляются и также исчезают новые (все-таки промежуточный финал эпопеи, как-никак), пропадают старые. Мир становится все более жестоким, его захлестывает волна конфликтов и насилия, и все менее понятно: кто, кого, куда, за что?.. И только единицы продолжают оставаться собой, потому что другие либо развиваются после встречи с кем-то из них, либо, как и все вокруг, падают в бездну... Ну что ж, winter us coming, господа.

В этой книге подходит к некоторым итогам раскрытие образа Чапы. Видимо, учтя свои прошлые ошибки, он продолжает прежний курс, который считает правильным. С какого-то момента эта его правильность начинает задалбывать, но в то же время приводит к положительным результатам для него самого и тех, кому он оказывает поддержку... точнее, тех, кто ее ценит.

Вчитайтесь в названия частей тома: «Спасатель», «Посол», «Продюсер», «Почти император»... Такое впечатление, будто какие-то высшие силы захотели, чтобы он перепробовал все роли там, куда попал. Но на самом деле все это различается лишь тем, что персонаж может ответить на вопрос о том, чем он занимается. А так он един в своей теперь уже непоколебимой принципиальности и медленном, но неуклонном продвижении к цели.

Попадая в большой мир, Чапа продолжает открывать для себя новое: век живи — век учись, как говорится... Но когда он спрашивает о местных реалиях, это еще выглядит как любознательность; а вот когда невольно переносит туда «земное»,

это немножечко испанский стыд. А также — когда Чапе самому приходится отвечать на неудобные вопросы и он, как кажется со стороны, оправдывается. Но, так или иначе, постепенно его авторитет в моих глазах вырастает до изначального значения, и арка героя оказывается в данном контексте завершенной.

Кто-то может сказать, что Чапа — постоянный перебежчик и меняет стороны как перчатки; но в реале герой не выбирает ни одну из них, потому что их слишком много и у каждой недостатков больше, чем достоинств. Поэтому он выбирает «свою» и ни от кого не зависит. Но это не индивидуализм, который автор осуждает даже через грамматику (неуклюжее «я победю» — и гордое «мы победим»), и, если вдуматься, через трагический пример двух царисс... Нет, Чапа как раз стремится помочь другим — но при этом следует только своим идеалам. И главной его нравственной заповедью, по-моему, является — «быть человеком». и в книге ясно показывается, что бывает с теми, кто держит такое обещание, — и с теми, для кого эти слова пустой звук.

По структуре книга отличается от всех предыдущих. Заявленный в начале очередной квест вдруг получает нехилое развитие и растягивается почти на весь оставшийся объем произведения. Элементы эротики остаются, но приобретают уже значение «спектакля» — во всех смыслах слова. Роман показывает здесь бывшие не столь заметными ранее черты эклектики, образующей весь творящийся там хаос. Пояснять, думаю, не стану, дабы обойтись без спойлеров.

В этой части саги достигает своего логического апофеоза тема закона и его взаимоотношений с необходимостью, справедливостью и совестью. В начале книги видим, как нужда в конкретном человеке перевешивает стремление поступить с ним согласно законам. В финале короткий монолог Чапы раскрывает парадоксальность и противоречивость закона, включающего в себя многовато правил, и утверждает главенство над ним справедливости. А понятие совести в этом плане находится между строк; именно на это надавливает «сам себе адвокат» третьего уровня «Чапа Тамарин».

В самом конце поднимается вопрос о праве человека влиять на ход исторических событий. Посмотрите на эпиграф к этой части отзыва — и вспомните, чем занимался на протяжении шестого тома Чапа. Он принимал решения, определяя будущее тех, кто зависел от него; делали это и другие... Таким образом, тем человеком, который будет однажды вершить судьбу мира, может стать каждый. Но вот это — самое главное в жизни — решение точно будет непростым. Вот где только появляется слово «стрелочник» в книге. Автор использует здесь очень точную и пронзительную метафору, констатируя, что в случае, если то решение принесет хоть кому-нибудь вред (а вероятность этого зашкаливает за три сигмы и асимптотически приближается к ста процентам), человек, который его принял, должен будет испытывать муки совести... если, конечно, она у него есть. И в этом я вижу два смысла:

• постулат о том, что всегда нужно поступать по совести, даже делая выбор из двух зол;
• такой «мягкий» приговор властям, определяющий цену за взятую на себя ответственность за управление судьбами.

...А куда же теперь может быть устремлен финал завершающей книги? А в вечность, как и в первой; если добавить к этому искусственную закольцовку последней главы прологом к «Как я был девочкой», то шестикнижие композиционно является совершенным и завершенным, словно одна из половинок знака бесконечности... Выстрелили оба «ружья Шредингера»: одно — холостым патроном, второе — боевым. Но конец в то же время и открытый, промежуточный, знаменующий наступление чего-то нового. «Что-то кончается, что-то настает» — этими словами можно описать весь первый цикл «Зимописи». Ведь когда говоришь себе, что все кончено, в этот миг все как раз только и начинается.

Часть 7

Заключение

— Хочу, чтобы у меня все... будет!

— Хорошо. У тебя все будет.

Если судить исходя из теории информации, то шеститомник объемом 89,92 а.л. должен означать уменьшение неопределенности событий в 2^28774400, что приблизительно равно 10^8632320, раз. Возможно, по сравнению с тем, когда еще ничего не случилось, это значение именно таково, но в самих книгах неопределенности остается до самого конца вагон и две тележки. И даже промежуточная развязка лишь суммирует вес возможные предположения, ибо неоткуда узнать все точно. Акопалипс, загадка с металлами, тайны отдельных персонажей, личные потери — вот, на мой взгляд, изначальная основа трехтомного продолжения.

В «Зимописи» проявился особенный, узнаваемый стиль автора. Местами попадаются изумительные метафоры,

встречается «обрезанный» синтаксис, оперирующий не самим понятиями, а отношениями между ними. К придуманным «иномирным» словечкам добавляются авторские окказионализмы («соблизнутель и искусатель» — 2 том, «отоппониратор» — 1 т.). Плюс ко всему — обилие цитат, аллюзий и реминисценций, понятных лишь самим попаданцам, а главное — вкусная «водичка», мысли центрального персонажа почти по каждому замеченному явлению, которые, во-перавх, придают книгам их объем, а во-вторых, дополнительно раскрывают внутренний мир Чапы.

Как и в opus mаgnum многих других авторов, здесь проявляются идеи, отраженные позднее и в других произведениях. Женская тема, поднятая в «Зимописи», видна и во «Всемуко Путенабо», а «Сказаниада» развивает идею о любви как о смысле жизни...

В целом, я впечатлен. В основном — смыслом, разоблачающим ложь, лицемерие, беспомощность, беспринципность и двойные стандарты. При этом есть конкретные намеки на наш мир, которому также не помешало бы измениться.

После Нового года, возможно, возьмусь за продолжение. Автор удачи. Надеюсь, со следующим трехтомником я также не прогадаю.