Рецензия на сборник поэзии «Две прямые»
Второй раз участвую в марафоне. На этот раз – в марафоне поэтических произведений. Ведомый жестокой судьбой, или фатумом, или плохой кармой – я опять попадаю на автора Анс.
Возможно, бог существует. Не как концепция – но именно в религиозном, классическом понимании. Он решает воздать по грехам моим – и выдавливает меня из области рационального, из пространства, где шишки растут на ёлках, а бананы на пальмах, где пол внизу, а потолок вверху. Выдавливает навстречу Ансу.
Мне трудно критиковать поэзию. Не только критиковать, вообще что-то писать о поэзии трудно. Объясню, в чем проблема. Есть универсальные требования к жанровому или нишевому авторскому продукту. Например – к академической живописи, к джазу, к украшениям для чернозадых реперов, итд, итп.
А вот поэзия – это отсебятина человеческая в чистом виде. Очень разная, очень сложная, иногда выходящая за рамки языка, постоянно выходящая за рамки смысла. Приходится каждый раз формировать список требований, а потом натягивать на него предмет оценки (менее интеллигентный человек добавил бы – как гандон на глобус).
Если вы возьметесь критиковать стихи - тупо запишите, что думаете. А затем честно изучите эти свои суждения – вам обязательно откроется, что предмет и свод требований никаким чертом не сопряжены. Понимаете? Получается – критика поэзии есть просто проверка предмета на соответствие какому-то синтетическому своду.
Во время послеобеденного лежания на диване, я изрядно загрузился по поводу. Ближайшая аналогия критике поэзии - это отмудохать человека в зеленой майке за то, что он не в синей майке.
Я не знаю, как с этим быть. Я понятия не имею, от чего отталкиваться.
Можно определять “меру поэтичного”. С этим номером выступал Мерлин, дескать, тут мало поэтики, а тут чуть больше, а вот тут – в самый раз! Понятия не имею, какого черта поэтики должно быть “средне” или “достаточно” или "много". Доля "поэтичного" - это ведь на совести автора. Это не из области прикладной эстетики. Это лозина, произрастающая из квалиа наблюдателя. Я этого не буду касаться.
Можно сказать – “стихотворный строй через жопу”. С этим фокусом выступает 96,66% всех оболтусов, критикующих стихи. Чисто технические вещи - женская рифма, мужская рифма, диссонанс, ассонанс, итд, итп. Кто сказал, что строй не должен быть через жопу? Думаете, автор должен делать всё “чистенько и гладенько”? А вот хрен вам огромный.
Единственно возможное требование к строю – он не должен вызывать проблем при декламации. Ведь декламировать можно даже “условно ритмизированную” писанину. Если произведение нельзя связно декламировать – значит, автор обосрался, назвав поэзий обычный текст. Строя я тоже не буду касаться. За исключением совсем уж сумеречных явлений, когда господь велит бросать все дела, и побивать автора стулом.
Можно оценивать стихи на предмет послания. У крутых поэтов, типа римлянина Катулла или венецианца Аретино, стихи всегда являлись посланием. При этом, изрядная доля поэзии является просто трансляцией образов или эмоциональных состояний. Это нормально. А еще большая часть - представляет нагромождение конструкций из завитушек, которые тупо обслуживают форму. Завитушки существуют как вещь в себе, как часть бессмысленной системы из завитушек. Первое, что приходит в голову – всякие стихотворения Северянина, состоящие исключительно из злоебомуди и знаков препинания.
Знаю точно - язык есть средство доставки смысла. Я вижу компромисс между “доставить послание” и “сделать красиво”. Можно сделать красиво, но пусто. Верю, что поэты с большими яицами должны заниматься посланием, а не завитушками. Вот критерий оценки, который мне понятен. Я перетрясу стихи Анса в поисках послания.
Есть еще одна вещь – это мера воздействия, которую трудно описать словами. Любое значительное произведение искусства воздействует на наблюдателя, обрушивает на него воз эмоций, смыслов, посланий, образов. То же касается и поэзии. Если человек читал стихи и заснул – это говно, а не поэзия, ибо она не воздействует на читателя. Если же он кинул книгу в камин с воем “будь ты проклят, ябучий проходимец” или разрыдался, шепча “как же это, ептвоюмать, восхитительно” – это стоящая работа.
Я бы потребовал еще и оригинальности - но это чистой воды фашизм, требовать от авторов чего-то нового. Это не может распространятся на всех без исключения. Способных на сверхусилие - единицы, с ними отдельный разговор.
Теперь у меня (и у последующих поколений) есть верный метод работы с поэтическими материалами – это оценка Послания и оценка Воздействия (я сейчас охренеть какую мудрую мысль сформулировал, проникнитесь этой концепцией немедленно).
Вооружившись пониманием, возвращаемся к стихам Анса.
Прежде всего, кто такой Анс – это пост-акын.
Обычный казахский или киргизский акын едет на телеге и включает образы окружающей реальности в свою бесконечную песню. Вот пробежал заяц, вот пыльная трава у обочины, солнышко скоро сядет. Он поёт чтобы не заснуть, чтобы поводья не выпали из рук. Что-то из этого приобретёт устойчивую форму, и будет исполнено еще много раз, под звуки домбры. А большая часть исчезнет, как нежный бздёх новорожденного.
Пост-акын работает в русле того-же метода, но в отличие от нормального, приличного акына, транслирует свои конструкции с помощью письменности. По этой причине - огромное количество материала не исчезает.
У Анса нет телеги, поэтому в свою песню он включает обрывочные образы из головы, случайные мысли, поставляемые памятью переживания, а так же переживания по поводу собственных только что написанных стихотворных фрагментов.
В сборнике два стихотворения. Первое называется “две прямые”, второе называется “строчки в точках”.
Послание первого стихотворения:
- Почему я пишу стихи.
- Поэтическое томление по утраченному времени, переходящее в поэтическое томление по утраченному неопределенному предмету, переходящее в томления, рожденное пережитым томлением по утраченному времени, переходящее в поэтическое томление по утраченному неопределенному предмету.
- Я не знаю, почему я пишу стихи.
Послание второго стихотворения:
- Послание отсутствует. Стихотворение представляет собой взвесь из томлений и воспоминаний.
Воздействие первого стихотворения:
Стихотворение дохрена воздействовало на меня этим фрагментом:
Похищение прощу ли, обещаний тощину ли?
Щедрость трещины ли или очищение обрящем?
Ощетиненным прищуром ухищренно ущипнули,
Изощренно поощрили — восхищеньем настоящим.
Чтобы не обделаться на фрагменте “ли или” приходится сделать акцент на “ли” и вставить паузу после. Получи, епта, стулом! Это должно быть записано как - “Щедрость трещины ли? Очищение обрящем?”.
Может быть, на письме эти упражнения выглядят славно - но при декламации они торпедируют слух однородным материалом. Неизбежно киснет и читающий, и слушатель.
Воздействие второго стихотворения:
А хорошо… иногда бы… вот так… на чужих бы ошибках…
А ведь… иногда… получалось… неплохо… за что бы ни брался…
А за стеной… у… соседки… негромко… играет… скрипка…
А... она… почему-то… все время… слушает… Брамса…
Возействие можно назвать "неопределенно-расплывчатым". Зачем херова туча троеточий? Это указание делать затяжные паузы при декламации? Я уверен на 110%, что они существуют с единственной целью – чтобы не морочиться со знаками препинания. Если вычистить троеточия – текст будет тупо перегружен "бы", “но”, “не”, “то”. А так эти частицы липнут к блокам, и воспринимаются как часть дохера томительных конструкций. Получи стулом еще раз!
Больше на меня ничего не воздействовало. Я забывал начало четверостишия, не успев его дочитать. Всё в одну пору, без всплесков, без патетических прозрений, и без каких-то неистовых душераздирающих конструкций.
Внимание, теперь дохера ценный совет. Поэзия – это не текст, это звук. Поэтому, когда пишете стихи – надо не лениться, вставать из-за компа, одевать халат, становиться перед зеркалом – и декламировать свою писанину. Не просто бубнить под нос, а на полном серьезе декламировать. С выражением лица, громко, с жестом и пафосом. Только так возможно понять, что вообще происходит.