Рецензия на роман «Человек со смущённым лицом»
Хотя эта книга относится к тому же циклу, что и «Раб Петров», сразу же бросается в глаза различие жанров. Если «Раб» определённо фэнтези, то «Человек со смущённым лицом» так же определённо – сказка.
Картину несколько портят две горки трупов – в начале и в конце романа. Вроде бы сейчас наличие смертей, особенно массовых, в сказках не приветствуется. Хотя я сомневаюсь, что дети сильно страдают от сглаженного и лишённого натурализма описания смерти – помнится, у меня, нежной фиялки, греческие мифы в изложении Куна отлично шли в шесть лет, а «Мушкетёры» - в девять.
Важно то, что значительное отличие обеих книг цикла размывает представление о его целевой аудитории: дети? подростки? взрослые любители исторического и городского фэнтези? Но ещё важнее, что автор этим совершенно не заморачивается. И, похоже, поступает правильно – книги находят своего читателя, и не абы какого, а восхищённого и благодарного.
Роман строится по своим собственным, внутренним законам, не пытаясь подстраиваться под современные вкусы и ритмы. Неспешное и обстоятельное повествование не торопится непременно захватить внимание читателя с первого же абзаца. Скорее, оно разворачивает мир книги, загадывает первую загадку – а вступит ли читатель в игру, остаётся на его усмотрение.
Если говорить о выбранном стиле, то он, мне кажется, в первую очередь ориентирован на то, чтобы раскрыть мир, время действия, характеры героев. Поэтому книга не стремится «сделать лицо попроще» (тем более, что к такому простоватому лицу тянутся обычно вовсе не те люди, которых хочется видеть). Упростить, облегчить, ускорить язык книги – значит безвозвратно потерять атмосферу дореволюционного Петербурга и, что ещё хуже, характер героев.
Большая часть повествования, кроме нескольких отступлений, ведётся от имени тринадцатилетней девочки Лизы. Здесь отчётливо видно, насколько образ книжного героя, включая его стиль речи, зависит от внешних факторов. Среднестатистическая ровесница Лизы, живущая в наше время, говорит совершенно другим языком – но личность Лизы формируют атмосфера северной столицы XIX века, дворянская семья, прекрасное домашнее образование, воспитание. И уже на этот фон накладываются её собственные качества: доброта, деликатность, ум и готовность заботиться о близких. Лиза рассуждает почти как взрослая девушка, и это выглядит естественно, поскольку обусловлено всем её окружением.
Наша просторная гостиная была моим любимым местом в такие вот тихие часы, когда наши родители уезжали в гости, в театр или на бал. Мисс Мур поручала Егоровне заботы о Шурочке, и могла наконец, уделить внимание собственным делам: мы с братом давным-давно поняли, что наша добрейшая гувернантка почти никогда не имеет времени для себя. А будучи особою в высшей степени добросовестной, мисс ни разу не попросила у родителей даже настоящего выходного и довольствовалась лишь временем нашего сна, да иногда парой часов днём — когда к нам с братом приходил учитель музыки, либо танцев. Но и даже тогда мисс считала нужным присутствовать хотя бы на части занятий, чтобы потом помогать нам подготовиться к следующим урокам.
Поэтому мы с братом раз и навсегда договорились, что наши с ним тихие, привольные вечера должны стать свободными и для мисс, и потому — никогда без нужды не обращались к ней.
Убедительным получился и характер второго главного героя – девятилетнего Бориса. В нём найден баланс между ребячливостью и ответственностью. В Борисе чувствуется то же воспитание, что и в его сестре Лизе, но в то же время заметно, что он младше.
Другие персонажи романа получились ничуть не хуже, даже если это фигуры второго-третьего плана. Они имеют свои узнаваемые голоса, мелкие привычки и яркие чёрточки, оживляющие каждого героя.
Интересно, что в романе практически отсутствует чистое зло. Один из отрицательных героев оказывается марионеткой в руках другого, а этот второй, как выясняется, одержим любовью до полной потери способности критически мыслить. Однозначно отрицательный персонаж в книге есть, но большую часть времени он (то есть она) бездействует.
Я узнал про неё и другое: она относилась к обычным людям с роскошным пренебрежением: если кто-то имел несчастье ей не угодить, даже невольно — этот человек был обречён. И даже ради забавы, для того лишь, чтобы увидеть восторг и ужас на моём лице, она нарочно показывала, как под её взглядом случайный прохожий мог броситься головой вниз с моста или ударить ножом собеседника... Это рассеивало её вечную скуку, давало ощущение тайной власти над людьми — ведь обычно ей приходилось быть настороже, прятать свой дар от всего мира... Она скучала, моя восхитительная Лизетт, она тосковала среди развлечений света, ей нужны были жертвы — это давало ей вкус к жизни.
Действие истории происходит в Петербурге, причём центральная часть приходится на Рождество. Выбор места позволяет вплести в повествование городские легенды (история Михайловского замка занимает в сюжете важное место, а один из самых напряжённых эпизодов происходит в Доме с ротондой). И одновременно с этим выбранное время превращает роман в настоящую рождественскую сказку.
Хотя кульминация книги лежит несколько дальше, ближе к финалу, наиболее сказочный и запоминающийся момент – праздничный бал у Хранителя Города, тринадцатый час рождественской ночи. Эта сцена неизбежно тянет за собой ассоциации с балом у Воланда в Вальпургиеву ночь, но здесь скорее видится противопоставление, чем сходство. Московский бал собирал «королей, герцогов, кавалеров, самоубийц, отравителей, висельников и сводниц, тюремщиков и шулеров, палачей, доносчиков, изменников, безумцев, сыщиков, растлителей». Гостями петербургского Рождества становятся скульптуры из парков, львы и сфинксы с мостов, ангелы и мирная нечисть. Самые неоднозначные участники бала – призраки царей и цариц, но и они не нарушают гармонию праздничной ночи.
Наш лебедь описал широкий круг над Дворцовой площадью; оказалось, со всех сторон, с проспектов, улиц и переулков туда шли, летели, стекались разнообразные удивительные существа. Мы наперебой указывали друг другу то на высокую даму в белом с гадальными картами в руках, то на десятерых могучих атлантов с суровыми усталыми лицами; то на другую даму, пожилую и хрупкую, в чёрном кружевном — несмотря на мороз — платье, под чёрной вуалью; то на прекрасных мраморных девушку и юношу, что двигались к площади со стороны Летнего сада...
Ещё одна неизбежная ассоциация – «Щелкунчик», с которым эта сказка совпадает несколькими моментами: брат и сестра как главные герои, Рождество – как время действия. Андрей Иванович со своими движущимися куклами и волшебными тайнами временами напоминает Дроссельмейера. Однако этот роман, если можно так сказать, «старше», и ассоциативная связь быстро рассыпается. «Щелкунчик» в принципе не ставит перед собой задачи выйти за границы сказочной условности. В «Человеке» же воссоздана магическая реальность Петербурга, и выглядит она пугающе достоверной.
На мой взгляд, огромную роль в создании этой достоверности играют мелкие детали – названия книг и романсов, популярных в то время, упоминания видов еды, предметов одежды. Удачным штрихом стала кукла Пандора, хоть эта деталь и относится к более раннему времени и в описанный в романе период уже является антикварной редкостью. Она изящно вписалась в сюжет, намекая на мифологический образ Пандоры, открывшей ларец с несчастьями. Но лучше всего – чисто бытовые, внешне незначительные эпизоды. Именно они погружают в прошлое и заставляют в него поверить:
Приветливо улыбнувшись, мальчик поклонился и знаком попросил, чтобы мы открыли окно. Это было бы сложно, однако ещё утром я воспользовалась суетой, царившей в квартире, и отыскала в чулане раствор щёлочи, которой горничная Поля убирала замазку с окон перед тем, как выставить весной внутренние рамы — мы с братом осторожно протёрли раму, через несколько минут замазка размягчилась и без усилий отстала от дерева и стекла. К счастью, с самого утра взрослые были настолько заняты, что никому не пришло в голову разглядывать окна в детской.
Течение романа – плавное и ровное, ускоряющееся только в самом финале. И эта неспешность подчёркивает атмосферу книги.
История продумана и хорошо увязана, хотя несколько вопросов всё же возникает. В конце книги гувернантка детей слишком внезапно исчезает из сюжета. Загадкой остаётся Зинаида Алексеевна: в одной из сцен она буквально переносится через комнату, чтобы спасти ребёнка от падающей ёлки, но больше ни разу не проявляет сверхъестественных способностей. Остаётся необъяснённым появление в книге второй Пандоры. Впрочем, вполне вероятно, что это задел на будущее: в «Человеке» завершены не все сюжетные линии, и роман явно нацелен на продолжение.
Могу порекомендовать эту книгу тем, кто любит неспешные, со вкусом рассказываемые истории; кто очарован Петербургом; кто ждёт от сказки победы добра над злом и счастливого финала.
____________________________
Рецензия написана по договору, бесплатно, как на все хорошие книги. Подробности тут: https://author.today/post/59197
"Человек со смущённым лицом" добавлен в подборку "Безымянная библиотека".