Рецензия на роман «Сарабанда»

Черное платье, шарф на шее –

Скроют следы твоих укусов.

Не знаю, как сделать еще больнее –

Это уже почти искусство.

Позволь мне хотя бы самой менять пластинки,

Позволь мне хотя бы возраст оставить тайной.

Мой ангел опять в плену животных инстинктов…

Не вынуждай меня… 

Это мой последний подарок –

Рука, занесенная для удара.

Не угадаешь: сталь или шелк?

Зачем ты пришел?

(Немного нервно "Не вынуждай меня") 

Рецензия написана в рамках марафона Читатель — автор. 

Повесть " Сарабанда" отнесена автором к двум жанрам: историческая проза и исторический любовный роман. Автор ставит тег "альтернативная история", честно предупреждая, что историческая достоверность тут условна. Забегая вперёд, скажу сразу: верить стоит в "исторический любовный роман", но не в " историческую прозу", а ещё в тег "эротика", иначе будет мучительно больно. 

В основе сюжета — свадьба по расчету Лукреции Борджиа и Джованни Сфорца, куда, пренебрегая запрету отца, является Чезаре Борджиа, брат невесты. И как танец любви и смерти — сарабанда — ярко и эмоционально развиваются запретные чувства родственной пары. Это история одного инцеста в романтических декорациях. 

С одной стороны, "Сарабанда" любопытна тем, что внимательный читатель действительно найдет много отсылок-аллюзий к историческим фактам и контексту мирового искусства. В повести фигурирует персонаж Джем — отсылка к султану Джему, действительно в те годы находящемуся в Риме и приятельствующему с Джованни Борджиа. Тут обыгрывается ситуация с консумацией брака Лукреции Борджиа и Сфорца (в реальности, развод их был обоснован тем, что якобы таковая не состоялась). Мелькают многочисленные отсылки к Данте (особенно к идее лимба, где находится святая Лукреция, изнасилованная праведница, святая далеко не невинной и не жертвенной главной героини), к античным философам и литераторам (на свадьбе Борджиа и Сфорца ставят "Лисистрату" Аристофана), упоминается Цицерон. Словом есть элементы симпатичной интеллектуальной игры с читателем. 

С другой стороны, тут обыгрывается литературно-историческая легенда об инцесте в семействе Борджиа. Именно легенда, это важно. Откуда она взялась? Во-первых, политические игры кардинала Борджиа и богатство его дома были слишком значимы для современников, чтобы не было злопыхателей, соперников и желающих найти компромат. Во-вторых, часть распространил Сфорца после скандального развода с Лукрецией. В-третьих, между двумя браками Лукреция родила ребенка, отцовство которого сомнительно. В-четвертых, помогли писатели-романтики, начиная с Гюго, закрепившие миф в литературе. Была ли Лукреция на самом деле любовницей отца и брата, каковой её считали заинтересованные, неизвестно. Но "Сарабанда" идет по версии инцеста брат/сестра=Чезаре/Лукреция, и это главный исторический фантдоп. Второй, уже в примечаниях автора оговоренный, — возраст героини. Реальной Лукреции в 1493 году на момент брака 13 лет. В тексте возраст не упоминается нигде, но это явно уже девушка, а не подросток, и автор в примечаниях утверждает, что героине 18 лет. И тут возникает скользкий момент. По меркам 1493 года уже и тринадцатилетняя — взрослая девица на выданье, а уж восемнадцатилетняя и подавно. Если отцовский временный запрет на сексуальные отношения мужа и жены после свадьбы, когда жене 13, ещё может быть обоснован (и то с трудом, не зря исторический Сфорца именно после этого выдвинул версию:" Отец не отдаёт её мне, потому что спит с ней сам! ", ушедшую в народ), то дева 18 годов уже давно взрослая, и кардинал, при всей римской знати публично (!) озвучивающий законному мужу что спать с женой пока не стоит, выглядит как провокатор, который сразу хочет развода пары, едва поженив их. 

Провокацией, если рассуждать с точки зрения эпохи, тут выглядит весьма многое. Брат целует сестру на людях, не задумываясь ни о еë, ни о своей репутации (а ведь Чезаре — духовное лицо), он же устраивает незадолго до свадьбы безобразный скандал жениху, буквально избивая его (на минутку, аристократа, представителя знатного рода, берёт за грудки кардинал-дьякон, буквально в этом году получивший сан, которым стоило бы дорожить), брат пытается едва не убить брата, буквально не отходя от свадьбы сестры, в присутствии духовных лиц играется провокационнейшая по меркам времени "Лисистрата" (На секунду комедия о том, как женами было отказано в сексе законным супругам, вы тролль, кардинал Борджиа, и провокатор в этом тексте)))) , невеста перед свадьбой лишает себя во имя протеста невинности посторонним предметом (ой, как ей с мужем по поводу недевственности в ту эпоху объясняться, особенно с учетом того, что это политический брак во имя взаимовыгоды)... Но всë это можно посчитать именно заявленной "альтернативной историей", автор предупредил. 

Литературная сторона текста оставляет впечатление крайне двоякое. Интеллектуальный пласт силëн, аллюзий много, они умны и выверены. Легенда об инцесте автору явно интересна, он обыгрывает еë ярко. Стиль и язык — главное достоинство текста. Это буквально язык модернизма Серебряного века, сложный, прекрасный и образный. Мир насыщен деталями, а предложения эпитетами. Портреты героев метафоричны, диалоги полны иронии. Вот, например портрет Чезаре Борджиа. 

Текст вычитан, опечатки типа "кокой" есть, но их крайне мало. 

Здесь есть нерв напряжения. Это символическая романтическая проза, где чувства передаются через танец, эмоции обнажены, характеры гипертрофированы. Вот сильные герои-бунтари: Лукреция, Чезаре, служанка Лукреции. Вот слабый, неприятный автору, Сфорца. Вот метафора сближения Чезаре и Лукреции — танец сарабанда. Вот экзотический детализированный насыщенный фон разворачивающейся драмы. И поначалу, пока есть намеки и недоговоренности, пока герои не выходят за рамки логики и приличий, на свадьбе разворачивается яркая романтическая камерная драма, вполне в стилистике и сюжетике Мериме, Гюго или раннего Брюсова. Да, с фантдопом, да, с условностями, но именно как литературное произведение "Сарабанда" выглядит тут целостной и сильной. 

Повесть "ломается" и начинает играть на другом поле ровно на половине. "Сарабанда" состоит из пяти глав, пролога и эпилога. На середине третьей главы, в эпизоде, где Хуан (Джованни Борджиа тут часто зовется именно так) и Чезаре провожают сестру в спальню. И, если первая половина, вызывала у рецензента исключительно трудно сдерживаемый восторг, то вот вторая является некоторым источником вопросов. 

В бытность мою ребёнком лет десяти, мы с ровесницами обсуждали фильмы и романы серии "Анжелика". В них был исторический фон (двор короля-солнце, противостояние католиков и гугенотов, колонизация Америки и т.п), реальные исторические персонажи вроде Луизы Лавальер и Людовика, но все это по сути служило декорацией для захватывающей интимной жизни главной героини, с её любовниками и страждущими тела, и неземной красотой. В "Сарабанде" на середине текста наступает неловкий момент, когда история достойная литературы романтизма или раннего символизма без объявления войны становится "Анжеликой". Вроде бы автор и предупредил, нужные теги есть, но ощущение, что текст может больше, но пошел по пути наименьшего сопротивления остаётся. 

Откуда ощущение? Стиль и язык по-прежнему выверены и красивы. Но иногда аристократы начинают разговаривать несколько вольно и вульгарно. 

Это братья Борджиа провоцируют друг друга и делят сестрицу. 

Провокация уже не присутствует фоново. Она становится во главу угла. Брат целует брата, и выглядит это, будучи описано тонко и красиво, едва не слэшной фантазией сентиментальной женской литературы (не фикбука все же в силу стиля). 

Персонажи начинают суетиться. Символическая драма со страстью танца сарабанды становится комедией дель-арте. Они дерутся подсвечниками, совершая крайне странные деяния. 

Эротической сцене, к которой все и шло, отдано столько же пространства текста, сколько танцу, даже больше. Что обсуждают в рамках соития влюбленные герои? В том числе материал из которого сделан предмет, которым сделала себя недевственницей героиня (дерево? Камень? Нет, чёрная слоновая кость!). Для женской сентиментальной литературы такая игра с кинками читательниц уместна. Но фокус в том, что серьезная планка первой половины "Сарабанды" играет на более широкую целевую аудиторию, и её сужение потерей реалистической логики и психологичности во имя кинковости и провокации на очень условно-историческом фоне несколько меняет общее восприятие текста. 

Во второй половине пляшут фокалы. Их много, они меняются быстро (Чезаре, Лукреция, Хуан, Джем, Сфорца, служанка), а объем текста невелик. Только привык к одной точке зрения,а уже вот и другая. Но это скорее из сферы авторского замысла. 

Суммируя впечатления. У повести прекрасный образный стиль, интересный замысел и местами спорное его воплощение. Еë можно однозначно рекомендовать женской аудитории, любящей любовные романы с историческим фоном. У автора очень большой потенциал, который, кажется, ждет полной реализации в дальнейших произведения. Все изложенное тут является частным мнением рецензента, которого безусловно заинтересовало творчество автора, но вызвали вопросы нюансы конкретного текста.