Рецензия на роман «Ненависть Розамунды»
И хочется сказать: «Розамунда, клятая ты кошёлка», но о мёртвых — либо хорошо, либо ничего.
***
Повесть содержит историю Розамунды, бывшей фашистки, записанную автором-интервьюером с её же собственных слов. Будь она вымышленным персонажем, я мог бы сесть, излиться на бумагу анализом её характера и порассуждать на тему «раскрыт характер или не раскрыт». Но что я могу сделать здесь? Оценить, сколь качественно были записаны слова интервьюируемой женщины или переведены на русский язык?
Оставим это. Для документального произведения первична проблематика, к ней и обратимся. Вообще, я выделил бы во всей истории три пласта: политический, этический и... как бы это сказать, шпионская интрига.
Начнём с политических воззрений Розамунды. «Да, я любила Гитлера, и когда его не стало, появилась ненависть», — так она говорит. Эти слова даже вынесены в аннотацию. Изначально я неверно понял эту фразу, будто бы речь идёт о том, что любовь к фюреру заменилась на ненависть к нему. Уже тогда настораживало, что фактически я не видел эту ненависть, а только слова «Я ненавижу», ничем не подкрепленные, ни эмоцией, ни фактом. Как выяснилось позже, речь шла о ненависти к окружающему миру, не принявшему любимую ею идеологию.
Розамунда говорит: проведи параллели между Гитлером и Сталиным, и ты найдёшь много общего. Репрессии, например. Мы начинаем думать, что Розамунда с годами поняла жестокость тоталитаризма и стала его противницей. Но тут она продолжает: «Сталин был единственным <...>, кто знал, что нужно делать, чтобы поднять Россию на ноги Как и Гитлер у нас». Позднее она отмечает, что уважает обоих, и Гитлера, и Сталина. Более того: «мир поймёт и простит», если вдруг осознает благородство цели фашистского лидера — ведь с точки зрения Розамунды, все вокруг слишком тупые, чтобы что-то понимать сразу (особенно это видно по отношению к интервтюеру).
В ответ на закономерный вопрос, как можно простить человека, устроившего бойню, истребление евреев, массовые расстрелы русских, Розамунда сравнивает войну с рубкой деревьев — когда нужно построить дорогу через лес. И это я ещё про её отношение к евреям молчу. Лавэн даже вырезала кусок интервью, чтобы книга после слов героини не стала экстремистской.
Перейдём к этической стороне. Возможно, Розамунда ненавидит мир ещё и за то, что война разрушила её семью. Могу ли я заставить себя сопереживать ей — не как работнице секретного корпуса, а как жене и матери?
Сочувствовать — разве что только детям, которые спрашивают «Где папа?», а потом остаются брошенными у родственницы в безопасной Испании.
Эмоционально героиня — как кусок льда. Тяжело сочувствовать куску льда, даже когда его избивают в СС или Гестапо. Вряд ли здесь какая-то недоработка Лавэн — та изложила, что видела и слышала; показала Розамунду именно такой, какой её и застала. А герой книги необязательно должен быть положительным — он просто должен стоить того, чтобы его история была записанной... и вызывать эмоции, может быть.
Что я чувствую к героине? Вряд ли вынесенную в заголовок ненависть. Скорее — холод. Её воспитывали в определённом кругу, вся семья её восторгалась Гитлером, можно ли винить Розамунду за сложившееся мировоззрение? Конечно, можно — вспоминая о том, как другие немцы, рискуя жизнью, вытаскивали пленников из лагерей. И в то же время можно не винить: «старую собаку новым трюкам не научишь», да, воспринимать как собаку, выдрессированную кусать евреев и русских... Есть такие типажи личностей, которые поддаются внушению, т.е. человечьей дрессировке. Но опять же, «о мёртвых либо хорошо, либо ничего».
(Действительно, странное чувство, когда говоришь о невымышленном герое. Будто сплетничаешь за глаза. Перейду лучше к шпионской части.)
Муж посылает Розамунде шифровку, чтобы вызволить её из плена сложившейся в стране ситуации. Загадка... не то что сложна. Она, по моему мнению, неспособна быть разгаданной. Когда героиня всё никак не может сладить с ребусом, Отто кричит: «Женская тупость неизлечима!» Видимо, мужская тоже, потому что я и за пять тысяч лет не догадался бы, что если в телеграмме было три лишние точки, то надо сложить 1+2+3, получить 6, потом отсчитать буквы и открыть азбуку, догадаться, что Ёжик означает то, а Дельфин — это.
Шифровку Стефана даже эсэсовцы не могли раскусить, чего уж ждать от Розамунды, никогда таким не занимавшейся? Мне остаётся только восхититься изобретательностью и смекалкой Стефана, способного придумывать и — и, видимо, разгадывать такие шифровки.
***
Итак, подведём итоги.
Посыла, скорее, нет; книга призвана показать историю конкретного человека, жившего и мыслящего, согласно современной идеологии, неправильно; но сама история строго безоценочна, если не считать однократный срыв на «я не стала писать весь бред, в течение пятнадцати минут сказанный Розамундой».
Художественно здесь тоже было не разгуляться. Будь история полной выдумкой её автора, я бы мог акцентировать внимание на чём-то вроде «вот здесь недотянули... здесь непонятно описали». Но Лавэн была ограничена реальными словами Розамунды, а бабуля была склонна сбиваться и, возможно, что-то присочинять без ведома интервьюера.
А с точки зрения сюжета — читать вполне интересно.