Рецензия на роман «Целующие солнце»

Выбирая на почитать следующее произведение, я почувствовала, что утомилась от обилия фантастики всех сортов, составляющей, кажется, 90% содержимого АТ, и поставила жесткие фильтры, оставив только «современную прозу». Полистав выпавший список и подобавляв в библиотеку то одно, то другое, собственно для чтения остановилась на «Целующих солнце» Александра Матюхина – отчасти из-за обложки, которая не стоковая фотожаба и не одноцветная заглушка без рисунка, а нормальная такая обложка с настроением; отчасти – из-за ощущения «лежит книжка нечитанная» (так кажется из-за отсутствия рецензий и небольшого количества лайков/комментов). Обычно аннотация тоже имеет для меня немалое значение, и тут она свою роль сыграла, раз уж я книжку в библиотеки добавила, но вообще главным аргументов «за» оказались несколько первых абзацев, по которым сразу стало понятно, что автор умеет рассказывать истории и что рассказывает он их хорошим языком. Кроме того, опять-таки с первых абзацев в повествовании объявилась интрига… или то, что я про себя называю художественным напряжением, когда ты поневоле начинаешь думать «так, так, стоп, что же это такое происходит с героем? интересно, что же было до этого, как герой оказался в этой точке и – сакраментальное! – что же будет дальше?», и уже этого достаточно для того, чтобы погрузиться в историю молодого фотографа Филиппа, который потерял любимую девушку, утратил интерес к работе и решил махнуть в какую-нибудь (любую) глухомань для моральной перезагрузки.

Однако этим дело не ограничилось, ибо «Целующие солнце» оказались шкатулкой с секретом, то есть весьма многоплановой штукой. С одной стороны, «Целующие» – эдакая житейская история об отношениях влюбленной пары, которую в рамках черного юмора в шутку можно назвать «Первым делом, первым делом самолёты, Hу, а девушки? А девушки потом», история с элементами занятного производственного романа, повествующего о работе фотографа. С другой это в каком-то смысле вариации на тему древнегреческих мифов о судьбе, о Мойрах, прядущих свою нить, об Орфее и Эвридике, спускающимися друг за другом в царство мертвых. С третьей стороны, несмотря на то, что в центре повествования – события из жизни Филиппа, главным героем «Целующих» является время – время-поток, в котором можно захлебнуться, время-сеть, в котором герой запутывается между прошлым, настоящим и будущим, время, которое может быть равнодушным, время, хитрящее, увиливающее или халтурящее, как человек… время, дающее еще один шанс (снова и снова?). Еще, конечно, «Целующие» – это роман-путешествие, причем преимущественно не в географическом смысле, хотя и чисто географические эпизоды – например, про северный Снежногорск – прекрасны; мне даже пришла в голову идея сделать подборку «Путешествуем с авторами АТ», уж очень здорово они пишут о своих родных, любимых или просто знакомых им городах. 

Кроме того, «Целующие солнце» – это книга-метафора, книга-обманка с многочисленными перевертышами и с сюжетом, напоминающим конструктор, из деталей которого можно сложить не одну модель, а несколько разных («Игру в классики» я не читала, но на основе метаинформации о романе аргентинского автора кажется, что между произведениями Кортасара и Александра Матюхина есть что-то общее)… Еще «Целующие» – это книга-спираль, каждый виток которой – и возвращение на то же место, и обогащение смыслами, и движение вперед. Структура романа, взаимосвязь его пластов, разбросанные по тексту подсказки, точная выверенность всех временных отрезков, балансирование на грани между реальностью и сюром, который подан так естественно, что почти не кажется сюром (прекрасно!), страшно порадовали моего внутреннего структуралиста назовем его так.

К другим достоинствам «Целующих солнце» относится система образности, которую хочется назвать цельной и узнаваемой. Цельная она потому, что автор осознанно раз за разом возвращается к ключевым картинам и обыгрывает их – те же разнообразные образы времени или же образ солнца, которое всплывает то как простое обращение к возлюбленной, то как солнце на небе, попадающее в объектив фотоаппарата, то как символ… смерти или жизни? Хорош и фотограф Филипп, который чувствует себя целым, лишь взяв в руки фотоаппарат, считает расписанный по минутам день разбитым на кадры и иногда ошибочно смотрит на жизнь как на нечто, поддающееся обработке в Фотошопе. А узнаваемой я образность назвала потому, что несмотря на то, что у Александра Матюхина я прочитала пока что одно-единственное произведение, но все равно и на основе одного произведения можно сделать выводы о любимых авторских приемах – например, об овеществлении душевных состояний, из-за чего мир книги показался мне миром кинестетика, в котором люди заворачиваются в печаль, облачаются в притворство или в хорошее настроение, кутаются в меланхолию, разрывают тишину, как паутину (объективности ради, про тишину образ довольно популярный, но в «Целующих» он выглядит вполне авторским, каким-то образом занимая место, отведенное именно ему). К слову, на мой взгляд, именно такая кинестетичность повествования, а также уместное и удивительно неизбитое использование простых художественных приемов обеспечивает погружение в реальность книги, в сочную реальность Снежногорска (овраг, заполненный туманом, как кружка – киселём, – одна из многих минуток филологического удовольствия) или спальных районов Москвы; кто читал книгу, тот поймет, почему я делаю такой акцент на реальности, а для остальных пусть это будет просто отзывантское клише. 

Хороши в «Целующих» и авторская наблюдательность, и точность формулировок (очень мне понравились в этом плане размышления о типичности больниц), есть в книге место и юмору (мои фавориты – история про заячий след из первой главы, эпизод с женщиной на остановке, сообщающей о том, как «у нас» ходят автобусы, и перевирание филовского высказывания «жизнь – сука»). Увлекательно сопоставлять время действия произведения с реальным календарем: да, по указанным в аннотации годам создания и окончательной редакции книги можно предположить, о каком времени идет речь, но извлекать эту информацию из самой книги интереснее. Очень здорово, как случаи из жизни второстепенных персонажей в какой-то момент перекликаются с жизнью главного героя; благодаря всему этому «Целующие» сами становятся нитью, спряденной из множества волокон. Обложка тоже занимает важное место в пространстве произведения: примерно первую половину книги я не понимала, почему «Целующие солнце» оформлены именно так (хотя в поисках основной мысли старательно отмечала все образы, так или иначе связанные с солнцем), однако после эпизода про велосипедистов стало понятно, что да, на обложке должно быть только это. Еще занятно развита тема реинкарнации, которую продвигает один из героев: то ли это пропаганда его взглядов, доказываемая сюжетом (хо-хо), то ли их дискредитация, доказываемая авторскими ремарками и самохарактеристикой героя, то ли просто художественный прием... и, главное, не знаешь, верить ли автору, который уже столько раз разворачивал повествование на сто восемьдесят градусов.

На фоне всех этих достоинств встречающиеся шероховатости, к моему удивлению, не то чтобы не портят текст, но даже как-то и не очень раздражают, хотя я на них и поспотыкалась. К шероховатостям же я отношу явно случайные (потому что это именно единичные случаи, а не системные баги) опечатки типа «-ться» там, где должно быть «тся» («кто жениться не из-за денет» и «любовь ютиться» в 17 главе), «рядом с любимым мне человеком» (наверно, имелось в виду «дорогим», но в ходе редактуры фраза была исправлена лишь частично, гл. 30), рассогласования типа «с обеими сержантами», хотя сержанты – мужчины (гл. 8) и «большие коричневый глаза» (гл. 13), и ошибочные, на мой взгляд, употребления слов типа «с облегченной улыбкой» (вместо «улыбки облегчения» - ?, гл. 32), «в силу образованности и показной интеллигенции» (вместо «интеллигентности», гл. 6), «корректировала гастроли» (вместо «координировала», потому что дальше речь идет о составлении графиков, гл. 13) и что-то совсем странное вроде «подумал шальной мыслью» и «разбавлял время удачно впавшими минутами» (вообще смысла не поняла, гл.4).

И в заключение я бы хотела сказать пару слов о финале, оставившем противоречивые впечатления. С одной стороны, он внутренне логичен (и это плюс), с другой – мы имеем дело с открытым… или полуоткрытым финалом (и это большой плюс лично для меня). Однако, возможно, тут сыграли роль завышенные ожидания, созданные всеми предыдущими сюжетными и идейными вывертами, и от финала я не то чтобы ждала большего… но хотела большего, да. Чтобы прямо вах было. Чтобы так же глобально, как как кульминация и последний сюжетно-смысловой перевертыш. Чтобы, понимаете ли, катарсис. Но, как говорится, ожидания болельщиков – это проблемы болельщиков. :) 

Поэтому благодарю Александра Матюхина за отличное чтение и желаю всяческих успехов.

К слову, строча свою рецку на случайное произведение с литпортала, я очень удивилась, обнаружив автора рецензируемой книжки в википедийном списке известных людей Снежногорска. Даже как-то неловко стало. Но на мое отношение к произведению это не повлияло ни в какую сторону, честное пионерское!