Рецензия на сборник рассказов «Паргоронские байки. Том 3»

Публикация парогоронских баек достигла середины и не перерастает радовать читателей разнообразием. Композиционно третий том включает в себя одну повесть («Четвертое вторжение»), несколько мини циклов и ряд отдельных рассказов. Характерной особенность тома является сопряжение ироничного фентези с другими отраслями фантастической литературы.

Повесть «Четвертое вторжение» органично сочетает юмор и героику ­ комичную жадность бушуков и стойкость смертных, защищающих от демонов родную планету, но подлинный нерв сюжета это история окончательного падения Клюзерштатена. В первом томе («Три гохеррима») Клюзерштатен предстает перед читателями в образе забавного трикстера, насмехающегося над равными себе. Во втором томе  он уже выступил в роли временного антагониста вначале как не удачливый совратитель («Демон и дева»), опустившийся до насилия, а затем и вовсе как маньяк со склонностью к расчленению и немотивированной агрессии («Посиделки у Хальтрекарока»). Наконец в третьем томе козломордый это предатель и подлец, убивший собственную мать. Запрет на предательство лежит в основе любого сообщества, даже самого преступного, однако Клюзерштатен его нарушил, став демолордом-парией подобно Таштарагису. Правда безусловное зло обернулось благом для Парифата, ускорив окончание войны, что, впрочем, не отменяет этическую оценку поступка, ведь Клюзерштатен руководствовался лишь собственным эгоизмом, а не ценностями мира и гуманизма. 

В повести также примечательны  небольшие элементы фентезийной экономики темного мира. Из соотношения прибылей демолородов (десятки тысяч) и размеров их счетов (от ста миллионов) можно заключить, что ставка процента в Банке Душ  крайне мало – буквально сотые доли, однако это вполне объяснимо. Приход пропорционален смертности в соседних мирах, а расход – темпам реинкарнации, и именно соотношение продолжительностей жизни и посмертия обуславливает столь низкую равновесную ставку процента. Корпоративная душеэкономика Ада, быстро  перерабатывающего души низких моральных качеств явно более эффективна в сравнении с Паргороном, что позволяет выстроить гипотетическую цепочку эволюции темных миров от набеговой экономики до контролируемой светлыми пенитенциарной системы.

Следующие два рассказа объединяет тематика столкновения магии и технологии. Магия нередко выступала метафорой науки, как минимум со времени НИИЧАВО, и метавселенная Рудазова не исключение. И наоборот, в мягкой научной фантастки и космо-опере наука зачастую построена по канонам магии, так что можно предположить, что технический антураж встречающихся в метавселенной космических цивилизаций это что-то вроде коллективного колдовства, особенно в тем случаях, когда за внешними эффектами не стоит причинно-следственных механизмов. Третий принцип Кларка нуждается в дополнении – технология неотличима от магии по своим возможностям, ровно в той мере, в какой наука гносеологически отделена от магии. История Новой Раймы  это своеобразный взгляд океана Солярис на людей. Конечно раймиты куда более антропоморфны, не смотря на создающий образ чужого прием понижения индивидуальности, и их мотивация вполне рациональна – императив восстановления цивилизации в отсутствие связи с материнской планетой, какими бы агрессивными не были условиях окружающей среды. Сами раймиты отнюдь не агрессивны и действуют исключительно мирными техническими средствами как Геометры у Лукьяненко – они не одержимы гордыней низведение чужого разума в в состояние вещи или животного, они просто его не замечают, не воспринимают как разум. Это когнитивное, а не этическое искажение. Эльфы для раймитов – что-то вроде марсианских пиявок из мира Полудня Стругацких ­ элемент суровой природы, которую надо покорить. Чем меньше сходство цивилизаций, и тем выше цена Контакта, но тем больше выгод он сулит. Осознание разумности Другого раздвигает горизонты познания. Раймиты чужаки, а не конкуренты, для них непригоден землеподобный Парифат, но удобный небесные тела, они не знают магии, но владеют технологией – переход от самоизоляции к взаимовыгодному сотрудничеству требует перестройки сознания, но несет с собой огромный потенциал развития, что может составить сюжетную основу новых рассказов.

Короткий рассказ-шутка «Не бойтесь, мы вас защитим» откровенно травестирует предыдущий, отсылая к мультяшной космо-опере и побуждая вспомнить "Сказки роботов" Станислава Лема. Благонамеренность пришельцев и космоса настолько гипертрофирована, что обращается в свою противоположность. Темный Властелин в очередной раз спас мир от катастрофы, изящно замаскировав добро под зло. Это один из самых смешных рассказов тома. Соперничать с ним в плане юмора может только очередная глава романа о Ладже «Пустяковое поручение» ­ забавный квест в поисках приносящей удачу брошки, иллюстрирующий различные аспекты жизни Паргорона. «Лучше быть нужно, чем свободной» - конечна жизнь или бесконечно, у неё должен быть смысл и в метафизике метемпсихоза и в реальной связи поколений может быть исчислено общее благо наибольшего количества существ. 

            Десятый рассказ сборника «Миллион зомби» примыкает по тематике к второму и третьему. Это история превращения человека в робота и бунта машин в фентезийном антураже. Позитивный зомби-апокалипсис – достаточно редкая идея в фантастике, хотя можно привести пример дилогию Сергея Лукьяненко Кваzzи и Кайноzой. Сама по себе идея переноса сознания на неживой субстрат этически нейтральна, если сознание продолжает ставит себе цель и эффективно функционировать в согласии с другими сознаниями. Яркен и Теймурок оказались невольными участниками институционального недоразумения. Перенос сознания на неживой субстрат не больше основание для утраты правовой дееспособности, чем, к примеру, протезирование. Таким образом, у Мергена III не было правовых оснований силовым способом разрывать контракт с волшебниками  оспаривать имущественные права Яркена, разве что в плане согласия усопших на использование их тел, но это следовало делать двумя поколениями ранее, а у Яркена – осуществлять государственный переворот для защиты и своего имущества и тем более убивать королевскую семью. Своеобразным искуплением для Яркена может быть только забота о благе живых подданных, в отсутствие своего интереса.

             Примером истинного бескорыстия может быть судьба просветлившегося кульмината Яппога, чья история открывает трилогию рассказов о Кайкелоне. Сама же Кайкелона отнюдь не столь бескорыстна, как её наречённый отец, погибший в бою с демонами, защищая простых смертных. Мэтресс Чу скорее является антигероиней, что несколько раз подсвечено авторами. Маленькая Кай хотела быть принцессой, чтобы ей «всякое приносили», а она «еще и приказывала» - способности к демонологии сами сродни демонизму. Трагедия растоптанного чувства целиком и полностью произошла в воображении Кайкелоны, но стала поводом для хорошо спланированного, правда провалившегося покушения 20 лет спустя. Следует обратить внимание на эпизод спасения нищенки Хаштубалом, казалось бы, не имеющий прямого отношения к сюжету. Однако он введен авторами намеренно, чтобы подчеркнуть скрывающееся за грубоватой прямолинейностью бескорыстие лучшего боевого мага Мистерии. Завершает трилогию о Кайкелоне увлекательная притча о соблюдении контрактов - даже самым эгоистичным существам для долгосрочного выживания в сообществе себе подобных нужны определенные правила поведения. 

            Истиной жемчужиной сборника является история Парифата, но не планеты, а человека, в честь которого она названа. Полная героических приключений история преодоление простым человеком собственных слабостей рассказана с гашековским юмором , ведь, не смотря на бакенбарды чеховского Фирса, обликом и характером народный герой явно отсылает к Йозефу Швейку. Обманутые карьерные ожидания могут подтолкнуть к бунту, но подлинная революция начинается с готовности отдать жизнь за других.

            Особого разговора заслуживают три рассказа, сочетающих элементы хоррора и фэнтези. Причем  эффект саспенса, прежде всего в рассказе «Рыбки в аквариуме», достигается не столько страхом, сколько неизвестностью, непознанностью, что и роднит жанр хоророра с НФ. Иными словами, используются когнитивные, а не эмоциональные инструменты воздействия на воображения читателей. «Кровь и возмездие» это иронический бьюти-хоррор, демонстрирующий царящий в темных мирах метавселенной принцип свободного эгоизма «умри ты сегодня, а я завтра». Обратить внимание стоит на элементы фэнтезийной демографии ­ бессмертные эгоистические существа почти не нуждаются в потомстве, и ограничены в своем произволе лишь мнением окружающих. Впрочем, насильственная смертность среди паргоронской аристократии удивительно не велика, если её покрывает рождаемость на уровне 0.1% в год, правда в этом рассказе смертность скакнула в несколько раз стараниями главной героини. Однако, рассказ мести баронессы Мильмары это лишь легкомысленое вступление к истории Тьянгерии. Тьянгерия один из немногих по-настоящему жутких персонажей в галерее нелепых чудищ. Если измерять градации зла, то Тьянгерия окажется между Хальтрекароком и Клюзерштатеном. Хальтрекарок - ребёнок, ломающий живые игрушки. Клюзерштатен – предатель-матереубийца. Правда имидж обоих улучшает комичность. Тьянгерия творит зло со всей серьёзностью, причем зло абсолютное, потому что выигрыш в её играх со смертными  не предусмотрен ­ она не желает соблюдать клятвы. Отличие Тьянгерии от Клюзерштатена в моральном плане - это отличие коварства от подлости. При этом сама концепция башни даёт основания предполагать интеллектуальное превосходство Принцессы Тьмы а над Хромцом - Клюзерштатен скорее хитрец, чем интеллектуал, а вот Тьянгерия будто погружена в аутистическое исследование пределов зла. Сиротка, убившая своих родителей, выращенная ими как живая игрушка, заточенная в кричащей роскоши одиночной камере бессмысленного безумия собственной игры, Тьянгерия это чудовищная версия кэрролловской Алисы, воплощающей кошмарные чудеса в Зазеркалье. Динт же в такой метафорике окажется Чарльзом Доджсоном, впавшим во тьму на старости лет. Великолепнейший заключительный рассказ тома  выдержан в викторианском стиле классического английского детектива - двое джентльменов, сыщик и инженер, одним лишь мужеством и умом преодолели зло и тьму во имя света разума и прогресса!

            Юмористическое фентези, эпическое житие и викторианский хоррор ­ вот лучшие рассказы трех томов. Какие жанры и темы  засверкают новыми гранями в следующих?