Рецензия на роман «Эра Мориарти»
Итак, роман «Эра Мориарти» от Светланы Тулиной и Максима Тихомирова (первый в одноимённом межавторском цикле)
Заявленный жанр - Фантастический детектив, Стимпанк, Фанфик.
Для начала – немного личной истории. Первый раз название «Эра Мориарти» мне встретилось лет под десяток тому назад - на площадке сидоровического Лениздата, которая долго хирела и вскоре покинула наш виртуальный мир за отсутствием неподдельного хозяйского интереса. «Эра Мориарти» была среди тех романов, которые я тогда пролистал и решил: как-нибудь прочту. Лениздат до реализации этого решения не дожил, а роман дожил, чему станет свидетельством эта рецензия на АТ.
О названии. «Эра Мориарти» - встретив роман по имени, можно подумать, что он посвящён фигуре антигероя (что не героя, тому залог мировой опыт чтения Конан-Дойла). Вроде, похоже назван и «Властелин Колец»… Но самого Мориарти в этом романе практически нет. Только последствия всяких деяний, ему приписываемых – на основе а) концепции; б) материальных свидетельств на вербальной основе – там специфическим шрифтом написана буква «М». Можно бы было также сказать, что и Саурона во «Властелине Колец» лично мы видим вовсе немногим чаще. Но там и ответственность антигероя за свои деяния (его авторство) потесней и выше, и герои с ним в самом плотном взаимодействии – происходит обмен ударами на поражение… С Мориарти не так. И какой он ни злобный гений – он симптом одноимённой эпохи, а вовсе не первопричина. Холмс и Ватсон не так уж и плотно работают над его зачисткой, чаще всего ограничиваются диагностикой: «О, опять Мориарти! Что и требовалось доказать».
Стало быть, и в названии главным словом надо назначить слово «Эра». В нём мы усматриваем след исторического, а скорее – метаисторического видения проблем романа. Амбициозное «Эра» охватывает куда большие промежутки времени, чем историко-культурно определяемая «Эпоха». Вспомнить геологические эры – сколько эпох в каждую бы поместилось? Отвлекаясь же от типичной для стимпанка естественнонаучной картины мира, вспомним эры, отсчитываемые «от Сотворения мира», «от Рождества Христова»… В эре всегда даётся некий новый отсчёт, или намёк на такую глобальную новизну, что всё прошлое неактуально. Иногда без достаточных к тому оснований – только с большими иллюзиями: «Эра Милосердия» братьев Вайнеров, кинематографически ужатая до единственного времени и места встречи.
Так к чему столько букв об одном названии? Вот к чему. Речь о судьбах произведений, определяемых сообразно формуле «как вы лодку назовёте». Если лодку назвать «Флотом», то не ждите, что плыть она будет по единому сюжетному расписанию. Если роман, а не сборник, то только роман в новеллах! Что его будет объединять, если нет над новеллами строгих линий сюжета? Только общее чувство, что вот досюда можно его продлить, а уж далее нужно знать меру – и всё, заканчивать.
Имя «Эра Мориарти» не идеально подходит для отдельного романа, но зато и способствует перерастанию оного в одноимённый межавторский цикл. Именно, что межавторский – ибо имечко «Мориарти» у Светланы с Максимом нет основания «застолбить». Что открыли они – только одноимённую эру. В общем, у имени их романа оказался богатый эвристический потенциал – порождающий новые художественные исследования.
Про заявленный жанр - Фантастический детектив, Стимпанк, Фанфик.
Детектив ли? Ну, больше-то стилизация под него. Под существующие детективы Конан-Дойла, Агаты Кристи и их компании. В каждой новелле важно не просто найти преступника, а хоть как-то по-новому обыграть его поиск, опираясь на прежние широко известные ходы мысли. То есть – по отношению к оригинальным детективам меняется сам предмет художественного исследования.
Что стимпанк – таки да, стимпанк. Если не придираться к соответствию всего антуража сугубо паровым технологиям – есть электричество, есть! – а смотреть на главные признаки, на дух жанра… То несомненно, что лит-панкующая грусть по несвободе человека, пойманного в тиски технологий, вплавлена именно в надобный антураж (в основном из иллюзий 19-го века и разочарований начала 20-го).
Фанфик? Я бы сказал, кроссовер. Миры Конан-Дойла, Уэллса, Уиндема, Агаты Кристи, Алексея Толстого, Мариэтты Шагинян и их друзей переплавлены в новый причудливый микс.
Про язык. Когда речь идёт о стилизациях, вопрос языка ставится уже: насколько точно он снят? Или: насколько узнаваем читателями? Мой ответ говорит за то, что авторы это умеют. Обороты весьма узнаваемы. Отсылают к известным произведениям с высокой точностью (и к литисточникам, и к киноверсиям, ибо многие речевые находки Василия Ливанова, Виталия Соломина и их коллег – это уже и не Конан-Дойл, а фильм Масленникова; как говорится, «Овсянка, сэр»).
Также можно заметить, что вкрапления готовых речевых оборотов не торчат арматуринами наружу, не создают ощущения «битой чужой речи». Упаковка пасхалок довольно-таки атмосферна.
О различии стилизации и пародии. По Бахтину (если не путаю) о пародии идёт речь, если снятая стилистика чужой речи применяется с целью осмеяния выраженных в ней идей. Если такой цели нет, а автор идеологически присоединяется к первоисточнику стиля, то это стилизация.
В этой связи я писал в коменте к роману: «Больше пародия, чем стилизация. Стиль снят с целью вышучивания взглядов эпохи. Эта интенция обсмеять явленные в стиле штампы, ограниченности викторианских суждений и чувствований - заметна сразу и цели своей вполне достигает. Вот затем, по мере потери нужной для юмора новизны, остаётся стилизация».
Ответ Светланы меня в целом удовлетворил: «Кстати - а почему только викторианской? там вообще-то ироничного (именно ироничного, а не пародийного, вот, наверное, в чем загвоздка) достаточно много не только и даже не столько к именно что ТОЙ эпохе, с ней-то как раз куда теплее и бережнее, чем многие и многие (хотя бы последний русский сериал про Холмса вспомнить.... хотя нет, такое лучше не вспоминать)))))) Но ироничного, повторяю, много по отношению и к нашему не такому уж давнему прошлому и даже частично будущему (вернее - будущему-несбывшемуся, есть в каком-то языке вроде бы такая форма глагольного времени)))».
Как понятно из нашего диалога, разногласие касается больше не сути вопроса, а определений понятий. В одном случае «ирония+стилизация=пародия», в другом случае это иначе. И да, встречу общей иронической интенции текста с моментами заимствования стилистических образцов можно воспринимать и как более-менее случайную.
Образы. Ярко и атмосферно даны стимпанк-положительные образы мира, но о мире скажу отдельно.
Образы главных героев большинства новелл – поговорим о них.
Образы Холмса и Ватсона авторы переосмыслили, и миссис Хадсон, их экономку – тоже.
Переосмысление это – во многом доведение до абсурда.
Холмс – не открытым текстом, но намёками – превращён в вампира. Он и на серебро болезненно реагирует, и от света глаза прячет. Круче ли эта издевка, чем тот образ гениального, морфиниста, коим наградил его Конан-Дойл? Ну, к тому мы, по крайней мере, уже привыкли.
Ватсон – оживлённый (техническими средствами) мертвец с одной металлической рукой, чудом протезной механики. Яркое отличие от Холмса в том, что его, так сказать, скелет, не сидит в шкафу, а открыто явлен почтеннейшей публике.
Миссис Хадсон изменилась всего сильней – превратилась в юную мисс Хадсон, собственную внучку-эмансипе с ветром в голове (ветер моды суфражистского и либерального толка). Это вовсе другая мисс? Что вы! Она в точности расположена на сюжетнойй роли пожилой миссис!
Сильно изменились, не так ли? Можно ещё вспомнить про Лестрейда, на которого авторы примерили стивенсоновский тип расщепления личности по линии Джеккил/Хайд и отправили в дневное/ночное патрулирование лондонских трущоб… - но основное направление уже ясно.
Авторы стараются не столько воплотить готовые образы аутентично (недостижимый идеал фанфикмейкерства), сколько сделать это оригинально, сознательно отстраняясь от заданного образца. Инструмент отстранения - да, ирония. И доведение до абсурда.
Думаю, этот путь единственно верный. Полное совпадение с Конан-Дойлом – зачем оно нужно, если есть уже Конан-Дойл? Кроме того, где критерии аутентичности совпадения? С чем бы совпало – с Холмсом в русском переводе, в советском контексте, в читательском восприятии младшего и среднего школьного возраста?
Да, слишком вольное обращение с образами любимых героев может и покоробить. Авторов что извиняет? Это они любя!
Мир. Самая сильная, как по мне, сторона произведения. Мир построен из «вторсырья» (из кирпичиков разных готовых миров), но выглядит полностью оригинально. Столь далеко простирать область кроссовера никто ещё не отваживался. (…Нет возможно, конечно свалить в одну кучу и не такие выкидыши из контекстов – но получится мусорник! А чтобы всё органично смотрелось вместе, в одной мировой логике – это уж редкость.
Мир антиутопически-постапокалиптический. Здесь прогрессивно-регрессивный стимпанк вымел из человека возможность существовать в единстве со своей природой.
Части мира различны культурно-исторически и географически-цивилизационно. В мире - страны с разными системами: поствикторианская Англия, пролетарско-аристократический СССР (с альтруистически-сексуальной доминантой жизни и образования), фашистско-гуманистическая Германия. Между странами и временами – мировоззренческие конфликты.
Главный конфликт времён – викторианства с Эрой Мориарти. Здесь Мориарти – строго говоря, нарицательное. Речь об эпохе песца, об обыденности техногенного расчеловечивания и беспредела. Прогрессивный такой дьяволизм, викторианское восприятие коего – безнадёжность и слабость - одним из корней уходит в лейтмотивы последнего шерлокианского фильма Масленникова.
В столкновении с новой «эрой» викторианство дробится. Что-то, похожее на человечность, тщетно пытается спасти. Да, вампир, но с замашками джентльмена и аристократа. Да, мертвец, но идущий по прежним лекалам жизненного пути. Авторы в этом противоборстве – явно за человечность, но они реалисты и шансы победы добра взвешивают на весах ограничений.
Конфликты помельче: расовая терпимость против ксенофобского гуманизма; сексуальный альтруизм против разумного эгоизма (в котором, как видим в романе, народный трибун Чернышевский контаминирован с дарвинистской социологией буржуа и прочим фашистским мальтузианством).
Сюжет. Ну вот здесь послабее. То, что роман в новеллах – уже намекает на автономность частей с потерей логической стройности.
Детективные структурные схемы – основа сюжетоделения. Но, что мешает «детективности» читательского восприятия, схемы-то взяты у Конан-Дойла (с компанией) и к нему же и отсылают. Если мы помним «Пёструю ленту» в оригинале, помним Морана с духовым ружьём – или, скажем, агатыно «Убийство в восточном экспрессе», то для нас и загадок не существует в тот момент, когда Ватсон ещё продолжает тупить.
Далее. С поправкой на фрагментацию фабулы по отдельным новеллам, нет возможности весь роман привязать к классической сюжетной схеме «Экспозиция – завязка – перипетии – кульминация – развязка», но даже если от фабулы ждать условно-энергетического слепка с этой логики, всё равно получается что-то не то.
Самое интересное (мир) даётся ещё в экспозиции – в экспозиции каждой новеллы. Дальше что-то завязывается, догоняется до кульминации… В первых новеллах это действительно так. Дальше теряется новизна, повторяются сюжетные схемы (да, они повторялись ещё и у Конан-Дойла), и выходит, что за яркими кульминациями новелл первой трети романа все последующие еле тянутся и без сил опадают, вязнут в перипетиях.
Озарения есть, но с середины романа каждое – больше не ярче.
Те числительные, коими злоупотребил ещё Конан-Дойл («Шесть наполеонов», «Три студента»), авторы уверенно доводят до ста, но сия стозарядная ружбайка стреляет с осечкой, в тщетной надежде попасть или хоть бабахнуть, авторы её как-то слишком навязчиво перезаряжают, - блин, и снова 100! И снова хлопок еле сышный.
Что с развязками? Они есть. Но развязка новеллы, стоящей последней – точно не подводит итог романа. Частный вывод о вреде ксенофобии мельче того обобщения, которое стоило бы сделать из всего-всего…
Идеи.
Надо быть человеком. И какой бы песец к вам не подступал, это не извинение.
Перед тем, чтобы быть человеком, мелкие культурные границы и шероховатости блекнут. Людям стоит друг друга поддерживать – пред лицом техногенного высвобождения дьявольского начала.
Это не всё. Можно досыпать, если ещё подумать.
Далее – мой итог. При наличии уязвимостей, о которых я написал, этот роман – точно из тех, которые читать стоит. И плевать, что написано «фанфик» - роман-то новаторский. Только герои надели старые имена.
Далее: роман умный. Готовые образы в нём использованы не тупо, а с высокоинформативными оригинальными переподподвыподвертами.
Спасибо большое авторам за этот роман!