Рецензия на роман «Цифра Ахра»
Три сюжетные линии в романе «Создатель уходит первым» А. Хворостова сменяют друг друга короткими главами и не имеют явной общей цели, к которой автор их ведет тернистым путем. Военный — Защитник квантовой демократии — Сысоев старается предотвратить возможное «нашествие» анушитов (сектантов, верящих в цифровое бессмертие), директор «Института физики субмикромира» Истомин изобретает «поле Бога», а миллионер Дремлюгин увлеченно восстанавливает технологии прошлого для совершения пробега до самой Индии. Они просто скатятся к неизбежному финалу, и, к сожалению, не такому очевидному, как ожидается.
Когда автор пишет произведение с любовью, это всегда видно. Неважно каков автор — опытный или начинающий. У последних, конечно, чаще такие эмоциональные шероховатости находят отражение в тексте, но и у маститых авторов случаются души порывы. Тогда выскакивают то там, то здесь всякие «корявки», за которые непременно цепляется критик. Так, например, Некрасову настойчиво рекомендовали убрать разговорные слова из стихов, дабы стихи были на стихи похожи. Достоевскому рекомендовали ровнее держать повествование и не «шарахаться» от литературной красоты — правильно, красиво составленных предложений в целые листы текста, до рваных мыслей и «недоразвитых» героев.
Хотелось бы «Создатель уходит первым» причислить к ряду авторских, где преобладает особенный взгляд, но ломанная структура и необоснованные научные идеи мне не позволяют этого сделать. Однако надежда на доработку романа есть, как есть и авторские способности. Особенно впечатляют намеренья и широта авторских знаний в области древней истории.
Мир романа — это коктейль макро-нанотехнологий — достижений нашей цивилизации с изобретениями и чудесами прошлых. Здесь понятна концепция: объединить разное. Но ярко выделяется любовь авторская в: «заоблочных шкафчиках», «еле заметном кружочке на дверной раме», «мелких детальках» — мелкие и так характеризует, как маленькое, потому уменьшительный суффикс в деталях лишний (аналогично с кружочком, но о нем подробнее: на фоне частого использования научных терминов, я бы заменила кружочек на датчик, хотя бы). С заоблочным шкафчиком сложнее. Усиление /за/ и уменьшение в /шкафчик/ рождают диссонанс.
При описании героев встречаются противоречия. То главный врач армии тараторит, то умоляет подчиненных в лаборатории дать ответ оперативнее, то держатель одной из властных нитей России трясущимися руками нажимает кнопку ответа, понимая, что будет говорить с Сысоевым, которого, в сущности, оставил в дураках. Напрягают непроходящая паника в рядах русской армии и масштабная бесцельная деятельность археологов.
Еще сбивают с чтения необъяснимые детали, как например, перенос металлического прута вместе с бомжем, который помещен в тюрьму и лишен всяких свобод и гарантий. Весь текст ждешь, что это «ружье сейчас выстрелит». Арестованный схватит так любезно сохраненное и оставленное в его пользовании холодное оружие и сбежит.
«Будь его воля он сжался бы до размеров атомного ядра» или «Число ее приверженцев росло по экспоненте» — это примеры использования терминов не совсем к месту. На фоне этого «немного полазав по полкам заоблочного шкафчика», даже: «отодвинув папки на полках», не так диссонирует с общим повествованием о происходящем в научной лаборатории. «Стояло мягкое начало осени». Начало — первый момент или первые моменты какого-нибудь действия, явления, но не стояния.
В общем, поработать над стилистикой автору надо. Планку он себе поставил высокую — объединить разное в масштабах многовековой истории науки и общества, простыми способами конспектирования ее не взять. В шероховатостях я увидела автора — человека, который с любовью писал роман, но не увидела мастера художественной структуры — композиции. Однако текст приняла, невзирая на откровенные ляпы, как, например, слова ассистентки профессора — красивой девушки: «Это хата моей подруги» или директора музея, называющего университет универом. Явные стилистические промахи не помешали любопытству, раззадоренному автором романа. Интересно же, как все обернется, что за танцы боевые и что за квантовая демократия.
В структуре государственности — политики и экономики есть противоречивые/нераскрытые авторские утверждения. 1. Россия не может развиваться в одиночку. Именно это мнение нам сейчас навязывают. Например, недавно ролик был по нашему ТВ, в котором вполне серьезно объясняли почему люди будут есть тараканов и кузнечиков, а не мясо животных. Первым пунктом шло: мало пастбищ и полей для корма. Это у РФ их мало?! Вполне допускаю, что через лет несколько такой промывки люди реально начнут верить, что все так и есть, как говорили в том ролике.
2. Расколотые валютные зоны. Давайте вспомним почему мир не может отказаться от доллара. Все знают, что эта валюта не состоятельна, долг США настолько огромен, что доллары всеми экономистами признаются фантиками. Однако мир продолжает торговать, опираясь на пересчет именно в долларах. Дело в том, что системе необходимо единое исчисление. Если лишить экономику единого основания, она рухнет. Например, сапожник из Ирана может просить за пару мокасин сумму равную тонне алюминия из Китая. И пока не будут все рынки приведены к единому исчислению — в рулонах ли шелка или килограммах соли, торговли не получится.
3. Партия Всемирной дружбы проводит рекламную компанию за запрет военных действий, преследуя цель продолжения войны.
Начну с третьего, ибо к середине романа уже устаешь от бессмысленных вылазок и беззубо гибнущих русских. Выясняется, что вылазок нет. Есть передвижение вдоль своей границы с Казахстаном (кстати, потом окажется, что и Казахстана уже нет), где процветает сектанство. Гибель русских солдат от действий сектантов, фактически не нарушавших границы методом физического перехода людей через границу, не считается агрессией. Грубо говоря, это сравнимо с тем, что, если ракету послал враг на ту сторону границы — это не атака, а вот если бы ногами перешел границу и бросил гранату в пограничников — это было бы признано военной агрессией. Что это — авторский ход с заманиванием читателя или очередная подача принятых в том фантастическом обществе правил искажения реальности, я не могу сказать. Для себя я решила, что это недоработка или, скажем так, авторский перекрут сложного элемента — раскрытие фант мира.
Касаемо первого и второго случая, автор затрагивает наиважнейшие государственные вопросы. Это радует пытливый живой ум человека не безразличного к ситуации в стране и мире в целом, но, к сожалению, совершенно не дает неутомимому серому веществу пищи. В третьем случае имеет место ложь, поставленная на поток извращения правды? Рекламные принципы доведены до масштабов военной силы? Ответа в тексте нет.
Три пункта являются наиярчайшими конфликтными линиями современности. В романе они игнорируются. Зато раскрывается линия социологии — как людям противостоять окружающим их опасностям. По тексту романа ответ: самоорганизовываться под скрытым военным руководством. Прямо скажем, не лучший ответ. Это поле для большой лекции о значении лидеров и почему исторически людьми был выбран механизм наделения властью отдельных индивидов (а в дальнейшем организаций), которые по сути своей влияют на общество методами насилия. Коротко: самоорганизация — это масштаб индивида, когда речь идет об обществе — это коллективное. У индивида есть ядро — мозг. У коллектива... Я думаю, ответ очевиден и становится понятно почему авторское решение с такой поверхностной организацией столь масштабного влияния на самоорганизацию несостоятельно.
Здесь должны быть яркие лидеры-организаторы, а не туманное переписывание современных будней, когда непонятно кто непонятно как и зачем что-то организует и сдувается. «Старая, как мир тактика» — говорит Сысоев и становится понятно, что решения не будет, как и за масштабами романа — в реальности. Получается, что единственный конфликт и тот вял и несостоятелен.
К сожалению, дальнейшее чтение подтвердит эту раннюю догадку, ибо действия ответственных лиц ничем не отличаются от действий людей сегодняшних. Они не используют какие-то развитые механизмы власти, а стараются решить глобальные вопросы примитивными путями обзвона друзей, сделками личного характера, а не заключением договоров, имеющих какую-то власть, соответствующую их положению. Чего только стоит приказ врачу армии купить за свои деньги лекарство ради предотвращения эпидемии.
Обращу внимание на противоречивость значений вживки, дающей простым гражданам возможность связи, за что они платят немалой долей свобод и прав, подвергаясь силовому воздействию этого вживленного аппарата. По сути, описан нанотехнологический капкан, до такой степени мощный, что может лишать всех носителей движения и собственной воли на один час обязательного просмотра рекламы. Автор уточняет, что люди не отреагируют даже на стаю волков, если она появится. И возвращаемся к началу произведения, и вспоминаем, что есть стаи куда опаснее волков — это люди, которые лишились вживок. Они совершенно свободны. Что им мешает организоваться в банды и атаковать тех, кто становится беззащитен в силу работающих вживок? Ничего.
Все мы хорошо знакомы с самым изворотливым, хитрым и жестоким зверем, как человек. Нет, не стал бы он собирать /детальки/ на свалках, а организовался в банды. Пиратские или робингудовские, бумеровские или расистские — история полна примеров. Мне сложно себе представить, сидит бомж и видит, как вокруг отключились все люди для просмотра рекламы, а он сидит и ничего не возьмет у лишенных всякой самозащиты.
Наигранным выглядит бандитское нападение в лесу, во время полной дееспособности носителей вживок. Могли же эти бандиты напасть часом раньше, когда машина стояла обездвиженная, а люди сидели парализованные. Из-за невозможности владеть полной картиной состояния здоровья подопытного бомжа несостоятельна работа целого института по изобретению «поля Бога».
Рояль, со скрывающимся от преследования Мезенцевым и старающимся остаться инкогнито миллионером, опубликовавшим в открытой сети объявление о поиске напарника для путешествия (которое тут же прочитал преследователь Мезенцева), просто так из текста не вытравить. Здесь надо хорошо поработать, чтобы качественно связать столь важные линии. Оправдать намеренья двух, пятидесяти и пятидесяти шести лет, мужчин (у которых обнаруживаются проблемы с суставами) совершить многокилометровый переход на стоячей колеснице через несколько границ, и, в том числе, через владения сектантов, убивающих русских военных на расстоянии.
Хочется обратить внимание на непроработанные линии атмосферы и передвижения героев в первой половине романа. Вот они были в одном месте, а вот в другом: «Первый урок в мастерской лесного особняка с готическими шпилями. Давным-давно в местном лесу жили разбойники...поэтому это место называли Бездушным урочищем. Голощапов уже был на месте... Он расхаживал между столами, за которыми работали реставраторы. — Да тут целый музей — ахнул Караваев...»
Где столы-то стоят? Где музей? Что за экспонаты? По какой дороге приехали к лесному особняку, на какой поляне или берегу он находится, на каком этаже мастерская, что за экспонаты, из чего они?
Тут же: «Посмотрели и будет. Нам пора в соседнее поместье. Евгений Петрович зашел в небольшую комнату...»
Где соседнее поместье? По какой дороге к нему ехали? Сколько времени ушло на дорогу или переместились, по методике пузыря? За какими дверями, на каком этаже комната из каких материалов она?
В общем, на фоне глобальной проблематики и бесконечно длинных описаний, не несущих никакой нагрузки в середине, в первой половине недоработана ближняя перспектива. Посмотрела на кол-во знаков в произведении и подумала, что возможно автор пожертвовал этими «красотами» ради сжатия размера, с целью «войти в конкурсный размер». Странно, вроде есть описание, но хромое, словно откусанное то с одной стороны, то с другой, а иногда полноценное — с описанием всех множественных линий — от дороги до одежды путников, до смены перспектив взглядов на ход от одного героя к другому. Стоит отметить, что в окончании особенно удалось описание аэропорта, города в Иране, кафе и отеля.
Неловким получилось употребление кличек и характерных описательных определений вместо фамилий. То Богомол выпрыгивает на глазах тысячи митингующих и плюется как мальчишка, а это, на секундочку, главнокомандующий русской армии, то бывший бомж проскакивает во время ответственного эксперимента.
С точки зрения научности, у меня вызвали сомнения: нейтринная связь (нейтрино известны тем, что не вступают в связь вообще ни с чем и между собой в том числе). Фандоп интересный. Тем и интересна фантастика, что позволяет расширить рамки. Например, всем известный фандоп: сегодня поезда не летают, им нужны рельсы, а в романе полетят. Почти все фантасты в объяснение (все понимают, что основание должно быть) используют магию. В этом романе нет магии, есть научность, но нет основания для фандопа. Вот военврач едет в электричке в начале главы, а в конце просит водителя остановиться у кафе.
Ковер-самолет на бозонах Хигса. Да, они как раз и являются некоей массой, которая, как смазка «протекает» между всеми известными частицами, но здесь встает вопрос: почему при активации и «сплетении» полей не образуется то самое черное, которое образуется в лаборатории Истомина. Там ведь именно на этом же принципе строится открытие. Хотя я и не специалист, но обо всем этом почитала хотя бы в дополнительных/пояснительных материалах к роману.
Здесь же встает вопрос о принципах работы Истомина. Он хочет искусственную вселенную наделить сознанием человека, которого и убьет. Здесь уже вопрос к наукам — психологии и патологической анатомии. Давно известно, что в момент преждевременной смерти (даже суицидальной и, казалось бы, добровольной) происходит сильнейшая деформация нервных связей и даже сосудов. О риске получить извращенное будущее или отравленную невзгодами, болезнями, стрессом искусственную вселенную никто в романе не говорит.
Отмечу, что фандоп с мухами и плащами невидимками описан основательно. Но и надо вспомнить, что плащи уже реалии нашего времени, а на мух перенесен принцип известного поражения муравьев грибами кордицепса. Так же надо отметить, что это не все изобретения из романа «Создатель уходит первым». Следить за ходом авторской мысли интересно. Фантазией автор щедро насытил произведение.
Диалоги в романе противоречивы. Вот дается первое предложение речи оратора, а диалог идет о масштабном выплескивании каких-то множественных диалогах в прошлой долгой перспективе. Получился кривой костыль с предложением оратора для перехода к ретроспективе. Вот дается глобальная задача для диалога — создание колесницы и всем сопутствующим тому временному отрезку: одеждой и обувью, а разговор сводится ни к чему: как сами себе представляете, так и шейте и делайте. Вот Сысоев говорит с кем-то значимым по нейтринной связи и догадывается кто передает приветы неизвестным читателю людям, о каких политических — неизвестных читателю силах идет речь, но читатель остается в недоумении разговор с кем так напугал русского главнокомандующего.
Устами Сысоева дается ответ: квантовая демократия — это диктат экономической олигархии. Получила свое название за использование квантовых компьютеров. Создана, как мера противодействия западной представительной демократии.
Автору удалось создать запутанную модель общества, с принципами очень похожими на уклад современного мира. Под влиянием чудных названий находишься в постоянном ожидании: сейчас будет что-то действительно особенное, а не просто переименованное.
Когда снова встречаешь гипертрофированное дрожание коленей, наверно у единственного героя, который до этого оставался вполне нормальным, читать становится намного сложнее. За кого зацепиться, если все выглядят мультяшно на фоне реально серьезных проблем, поднятых в тексте?
Но далее происходит уклон в развлекательную беллетристику и решение социальных проблем меркнет за приключениями. Социалка остается только какими-то поломанными воспоминаниями беременной Светланы, смутными представлениями миллионера о счастье иждивенца, аляповатыми нарядами чиновницы министерства культуры, и кастрированными рассуждениями Сысоева (помним — главнокомандующего).
Что действительно удалось автору, это линия древних сказаний. Здесь, как я думаю, автор действительно много читал и составил вполне зрелое мнение, которым и поделился с читателями.
Если не смущает все вышеперечисленное и плюс: обыкновенный поход русского миллионера, проживающего в русской глубинке, за польскими грибами, его же обычные находки — артефакты из древних книг Индии; продолжаем чтение и наблюдаем за рыбалкой на целую главу, ради того, чтобы обнаружить грыжу у бывшего бомжа — кандидата наук по кличке Попаданец — преследуемого Мезенцева; которого миллионер везет в допотопную бюджетную больницу, где сам бегает по лестницам и обнаруживает у себя остеоартроз...чтобы... далеко за пятьдесят заменить износившиеся «запчасти» на импланты и все же забраться в колесницу.
Потом текст крошат любовные приключения (без сексуальных сцен!) то престарелого миллионера, то его молодой жены, то кандидата наук, потом все тот же поиск (с начала романа ищут спецы) отравителей солдат (помним, что там главный врач всей армии им покупал лекарства), потом поиск сбежавшего бомжа, он же Коля, он же Николай Валентинович, он же кандидат наук, он же преподаватель, он же по кличке Попаданец, он же бывший подопытный, он же Мезенцев; потом попадание в психушку миллионера... Так прошел месяц, потом осень, потом зима и пришла весна и опять рыбалка...и... вот оно случается (между восьмым марта и понедельником) — пробег, с разговором — кто и как из прооперированных будет готовить еду в дороге. Не было же времени подготовиться и все обдумать, потому надо брать случайную попутчицу, которая бежала от сектантов, а теперь ненавидит и боится их, но поедет на колеснице назад. Надо наверно указать, что движение колесницы происходит по два часа утром и вечером.
Все же окончание порадует социальным объяснением. Однако социальность здесь уровня семейного, а не государственного. Секта возникла по воле ученого с мировым именем из-за ассимиляции Европы. Хелен — жена Истомина, сестра этого самого ученого, тоскующего по родине. Как помним, сам Истомин, очень переживает гибель этого ученого, которого знал братом своей сестры. Сам же «погибший» брат следит за Истоминым, но...не может найти свою сестру — его жену.
Вместе с радостью придет и негодование по поводу методов достижения результатов по восстановлению государства, напоминающего Европу до ее разорения мигрантами. А способы магистр использует именно те, что и США по разорению Европы в свое время.
В общем, роман крайне противоречивый, разрозненной, рваной структуры. Русские солдаты неоднократно показаны трусами в то время, как сектанты — исламисты, отважными героями. Загробный мир выставляется чушью, именно как чушь православная, хотя все прекрасно знают, что и в ислам, и буддизме он же есть. В конце оказывается, что путь можно было проделать и на аэротакси (помня о миллионах на счету ГГ затеявшего пробег, сразу возникает вопрос о вертолете или каком более совершенном и безопасном транспорте — не столь экзотическом украшении для текста).
Окончание банальное, совершенно не отвечающее высоким порывам, которые автор наметил в первых главах. Умелый конструктор может из текста вынуть треть и сделать любовный роман. Вынуть другую треть и сделать научный текст. Из оставшегося смастерить обычную прямую бродилку.
Спасибо автору за полет фантазии и успехов в творчестве!
ПС забыла об извержении вулканов в окончании. Почитайте о предполагаемой столетней зиме если проснется Йеллоустон. 100 лет это самый оптимистический прогноз. В тексте катастрофа заканчивается буквально за год.