Рецензия на роман «Сад земных наслаждений»
Лучший эпитет, который я могла бы подобрать к «Саду земных наслаждений» - это «богатый». Роман сложен, но это не тяжёлая угнетающая сложность, а, скорее, изобилие прихотливых образов, идей и картин.
Очень впечатляет конфликт романа. Как правило, для сюжета хватает двух противоборствующих сторон. Особенно – для сюжета, рассказывающего о борьбе человеческого и искусственного интеллектов. Однако автор не останавливается на привычной борьбе двух начал, а вводит третье, стоящее между машиной и человеком. После этого ситуация ещё раз усложняется: человеческое общество расслаивается, вовлекаясь в свой внутренний конфликт. И – вишенкой на торте – добавляются попытки нападения извне, остающиеся непонятными почти до самого конца книги.
Все эти линии создают непростую для понимания систему. И здесь выручает язык романа. Он не форсирует события, повествование идёт медленно, давая возможность разглядеть второстепенные детали и запомнить ключевые точки. Неспешный, созерцательный стиль повествования – очень верное решение. Более динамичный язык в сочетании со сложностью темы убил бы роман.
Ещё одна важная задача, которую решает стилистика – это создание атмосферы. Персонажи словно движутся в тяжёлом, замедленном сне, который в любую секунду может обернуться кошмаром.
На атмосферу работают и описания. Всё действие происходит в сумраке, который подчёркивает гнетущую атмосферу Дома. Сумрак мастерски оттенён отдельными штрихами: вспыхивающими огоньками светодиодов, болезненно-ярким светом редких ламп. Хочется отметить работу автора с мелкими световыми деталями. В романе очень много описаний теней, бликов, отражений, причём выполнены они идеально: без лишних слов, но ярко и образно. Это, казалось бы, мелочь – но без неё роман был бы беднее, условнее. Именно подобные мелочи и способны придать авторскому миру достоверность.
Мне кажется, «Сад» по сути очень кинематографичен. Его было бы легко снимать: кажется, что взгляд читателя следует за движением незримой камеры. Эта книга в первую очередь визуальна. Все её идеи и философские смыслы доводятся до читателя через «картинку».
В этом плане очень символична финальная сцена, в которой фигурирует фреска художника-аутиста. Она сама по себе выстроена как картина в японском стиле: минимум фигур, максимум символов и смыслов. Божество и человек, чёрное и белое, игра и наблюдение… И внутри этой живой картины – картина застывшая, подводящая итог романа. В книге вообще очень мощная, продуманная композиция, но последняя сцена звучит на самой высокой ноте.
И, наконец, лично для меня был плюсом большой объём романа. Я провела в нём четыре дня, и это было большим удовольствием. Что, собственно говоря, нехарактерно для антиутопии – обычно они удовольствия читателям не доставляют. Что ж, пусть это будет ещё одной загадкой «Сада».