Рецензия на роман «Красная Книга»

Красная книга, красные слова, красные муравьи. Такой же красный оргон. Или, может, злой? Злой оргон. Злая магия. Но магия – не сама цель. Это средство. Молоток может предположить, что это он забивает гвозди, топор может решить, что он рубит дрова, но оба – лишь инструменты. Они ничто без крепкой руки; о них разве что можно споткнуться. Так что первый путь, путь в неизвестность, всегда самый сложный. Можно конечно отнестись к нему легкомысленно, а можно и всерьёз, с надменностью, излишней помпой, даже гротеском. Увидеть массу того, чего на самом деле нет, понимаете? А на деле – это просто пыльная дорога, просто иди по ней, просто шаг за шагом. Главное не спрашивать: «как высоко?», когда голос свыше повелит – прыгай!

И если у вас возникла хотя бы тень вопроса «к чему всё вышенаписанное?», то ответ будет: а ни к чему! Просто так. Захотелось написать первые пришедшие в голову слова, вот и написал. Никаких тайных смыслов, скрытых мотивов, взаимосвязей или параллелей… наверное.

Ведь нет абсолютно никаких причин не доверять написавшему текст человеку, верно? :)

Итак, «Красная книга» авторства Ингвара Нинсона (псевдоним), в которой одноимённый же персонаж является протагонистом. Это произведение в жанре тёмного фентези, с искусственно усложнённой композицией и нарушенной трёхактовой структурой (что на первых страницах само по себе и неочевидно, и не особо-то страшно, но вот после перехода определённой критической черты, как говориться: держите пенсне – сейчас начнётся!). Сюжет сам по себе незамысловат, но в меру изящен, легко описывается шестью словами, и основные его положения целиком подаются читателю за первые десяти глав. 

Что можно сказать об этом произведении? Ну, в общем-то много чего. Что нужно о нём сказать?

…

Вот тут уже интереснее.

Покопавшись в комментариях, рецензиях и рекомендациях, можно сделать вывод, что книга эта как минимум спорная, однако всё же желательная к ознакомлению. Находятся люди, которые после прочтения сделались её фанатами, но встречаются и те, кто о потраченном на неё времени откровенно жалеют. 

Для меня, признаюсь, такое положение дел – как красная тряпка для быка (красная, хе-хе, поняли, да, поняли?!). Мало того, что я крайне уважительно отношусь к самому жанру, так ещё и спорность произведения – многократно подстёгивает интерес. Посему, к прочтению я отнёсся максимально серьёзно, написать рецензию – считаю для себя за честь, а вам, дорогие читатели, предлагаю представить себе эдакие весы о трёх чашах, где стрелка дрожит, несмело указывая вертикально вверх между «безвкусицей», «удачной идеей» и этой самой «спорностью». Я постараюсь аргументированно расставить гирьки-противовесы по своим местам.

Однако наипервейшим, что можно и нужно сказать о «Красной книге», будет то, что это точно не «тёмное», и, в ряде частных трактовок, не совсем «фентези». Красная книга наиболее полно подходит под жанр философии, а скорее даже эзотерической литературы, ведь, как становится ясно при прочтении, буквально единственным железобетонным посылом, который в ней обыгрывается снова и снова начиная с первой страницы, и вплоть до последней, – является зыблемость окружающей действительности. Добро – не добро, зло – не зло; страх темноты и страх того, что в этой темноте может скрываться – это несколько разные вещи; хорошие люди могут отказать в помощи, а плохие – необязательно те, кто выдадут врагу. Ну и всё в таком духе; даже в более усложнённой манере. Этого в книге крайне много. И в целом такой подход не совсем вписывается в фентезийный жанр, который всё же отталкивается от более-менее классических архетипичных сюжетов, пускай и не исключает возможности их обобщении или деконструкции aka «спасти дракона, убить принцессу». 

Вся же «тёмность» Красной книги и вовсе сосредотачивается на обычной (если уж честно, то граничащей с откровенным трэшем) жести. Например, в произведении есть сцена, когда на лагерь наёмников обрушивается град стрел. Смерти при этом, ясное дело, неизбежны, но… что же видит читатель? Одному наёмнику лиару пришпилило к груди, и он ещё недолго продолжал играть и петь; другому стрела вошла в затылок и вышла из горла, уткнувшись окровавленным наконечником прямо в книгу, но тот ещё пару секунд продолжал моргать, глядя на строчки; третьему смертоносный снаряд влетел вертикально в темечко, но тот не понимает, что умирает, ибо наступил в костёр, и отрывистыми движениями ломанной куклы силится стянуть оплавленный сапог с обожжённой ноги. М-да-а.

Учитывая общий тон книги, о котором чуть позже, лично я был удивлён, что никому не влетело пару стрел в ягодицы, пока он, простите, занят сношением прямо посреди лагеря… что всё равно не помешало бы процессу ещё хотя бы на пару-тройку фрикций, ага (и данный вывод рождён отнюдь не злым языком, уж поверьте)!

Словом, следует помнить, что подобная «тёмность» в художественном произведении рождается именно в голове автора, а не диктуется законами мира. По крайней мере, будь в экспозиции Красной книги хотя бы пара строк, что люди Лалангамены (а именно так называется выдуманный мир произведения) не издыхают от стрелы в головной мозг (или что все лучники в повествовании имеют врождённый перк из Fallout 2 «кровавая баня», заставляющий врагов умирать непременно в жутких и красочных муках), – ещё можно было б что-то подобное себе вообразить. Но никакого такого разъяснения нет и близко. А значит сие есть не «фича», а только лишь «баг».

Впрочем, жанровый вопрос имеет наименьший дискуссионный потенциал.

Само же произведения начинается с того, что некоего Ингвара Нинсона, великана чуть больше двух метров ростом и около ста килограммов весом, волокут в пыточную на допрос. Дружеского разговора не выходит (кстати, по довольно-таки умозрительным причинам), заплечных дел мастера немного увлекаются, и вот бывший коробейник и теперь уже несостоявшийся сказочник, оказывается в темнице, закованный в колодки, голодный, искалеченный и в общем-то готовый к визиту смерти с часу на час. Но дверь в узилище отворяется явно раньше назначенного визита пыточных мастеров, и на её пороге обнаруживается не погибель, но спасение… которое, впрочем, может оказаться едва ли не хуже, чем мучительный конец в неизвестных и мрачных застенках.

И даже если вы являетесь лютым хейтером, вам окажется сложно назвать такое начало хоть в чём-то несостоятельным. Однако, если к логике происходящего и впрямь можно придраться (скажем, чуть позже читатель понимает, что пыточным мастерам назначено было пообщаться с крайне… штучным товаром. И тот факт, что для весьма деликатной работы выбрали откровенно тупых мясников – не только обескураживает, но ещё и в самой книге никак не объяснён), то вот язык, которым написано произведение, сходу вырывает себе дюжину очков читательского доверия! И дело не просто в созвучии. Дело в превосходном… нет, Превосходнейшем словообразовании! То, какие темы подвязывает автор, какие сравнения приводит, какие метафоры использует, – достойно исключительного уважения.

И поняв, насколько лакомый текст ждёт впереди, сложно не испытывать вдохновения от всего того предстоящего обилия страниц. И это – самая подлая ловушка «Красной книги». Подлая в наиболее прямом понимании этого слова – потому что неожиданная, коварная, абсолютно беспощадная. Ибо, когда история вроде бы набирает обороты, приходит… форменное разочарование из-за того, какой она по итогу оказывается. По всем своим художественным фронтам. 

Вот взять например всё тот же прекрасный, очаровательный, откровенно и безапелляционно влюбляющий в себя язык произведения – как его можно испортить? А также, как во всем известной пословице портится мёд, который храниться в бочках. Ложкой дёгтя; а в нашем с вами случае – матом. 

И ладно бы просто мат, но так нет же – мат завуалированный; притом если бы существовала профессия вуалировальщика матов в художественных произведениях, и автор прибегнул бы к подобным услугам, то конкретно этот теоретический мастер, как говориться, даже на конкурсе бездарностей занял бы только второе место. Ибо бездарность.

Тут стоит внести пояснение: мат в художке – это вопрос щекотливый, освещать его можно с разных сторон, и, по итогу, каждый к нему относиться так, как сам того пожелает. Лично я к мату более чем терпим; однако я не в силах откреститься от мысли, что именно в художественном произведении матершина – это не вольность, не каприз и не право автора, но такой же художественным инструмент, как и всё остальное. Чисто для сравнения: в «Пробуждении Левиафана» Джеймса Кори на всю книгу (в русском переводе) чуть ли не единственная матерная фраза персонажа Амоса Бартона «му**лы грешные», – воспринимается натурально как бомба, начинённая и раскрытием, и юмором (не говоря уже о том, что немного сбавляет накал ситуации, чтобы читатель не перегорел). Да что уж там, есть художественные примеры и более приземистые, навроде компьютерной игры «Ведьмак 3: Дикая охота», где редкий, но бьющий в самую точку мат ушёл в народ исключительно положительными крылатыми фразочками. «Ламберт, хочешь стих?»

Ну а что же «Красная книга»? А в красной книге матерятся все. Вот просто все. И просто так. Не то чтобы совсем уж часто, но разницы между магическим двойников, командиром наёмников, беспринципным головорезом, вампиром, престарелым рыбаком, стражником или охотником за головами – отсутствует. Местный мат не используется ни в ироничном, ни в сатирическом ключе, он не приукрашает ситуации, не служит раскрытию лихого норова говорящего, а также полностью лишён какой либо лаконичности сам по себе. 

Хуже того, как я уже писал выше, он завуалирован – и это отдельная проблема, которую, уж поверьте, не стоит недооценивать!

Самые, кхм, популярные слова здесь изменены на «Инь» с женской стороны, и «Янь» соответственно с мужской. Что регулярно приводит к тому, что, как написано выше, приятный, буквально журчащий горным ручьём текст то и дело надламывается на «Да и янь с ним!» или «Ну теперь-то ему точно инь!». И выглядит это так, будто у диктора синдром Туррета в его классическом киношном проявлении. Дополняют этот небольшой список всякие «клять» и «дахусим»; и я затрудняюсь сказать, что нелепее – читать, мысленно сразу подставляя «нужные» слова, или делать вид, что это всё непереводимый фентезийный фольклор. 

А, ну и как клубничка с каплей взбитых сливках на набухшей манящей округлости, – не стоит забывать о шутеечках про секс. Про всякие там красные фонарики, протискивающийся сквозь тугие створки в глубокий и тёмный внутренний мир, клять… (почти цитата из самой книги). Сложите это с тем, что я писал выше о жести и «тёмности» произведения, и получите не самую лицеприятную картину. По крайней мере, скажем так, количество коричневых мазков на этом холсте заметно так прибавляется.

Но окей, допустим, что это вкусовщина. Видит бог, это нелегко, но допустим. Однако, даже тогда в контексте художественного произведения останется конкретная проблема. К «Красной книге» написан собственный внутренний глоссарий, где данные термины так же обозначены: «Янь – лингам (в древнеиндийской мифологии и некоторых течениях индуизма символ божественного мужского начала)» и «Инь – йони (чрево на санскрите)». Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы предположить, что это всё отнюдь неспроста, и что и автор, и сам мир, – данные термины воспринимает в некоем сакральном ключе (на это указывают и другие положения в произведении). Но тогда выходит, что местные мужские и женские начала является одновременно и почитаемыми обозначениями… и матерными ругательствами! Какому иньеголовому эта ояньительно светлая мысль вообще в голову взбрела, клять?!

И вот что это? Недоработка автора? Саркастический посыл? Просто фривольность? Предположить можно что угодно – сам текст ни одну из этих теории не подтвердит и не опровергнет… но если у текста нет для меня, как читателя, верного ответа, разве не значит это, что именно читательский вердикт и станет окончательным? Лично я придерживаюсь такого подхода, и, с моей точки зрения, данная «недо-матершина» является исключительно скверной находкой, портящий экспириенс читателя и не дающий ему взамен ничего… ну, может разве что повод погыгыкать разок-другой для самым, так сказать, впечатлительным. 

Но не одним языком едины, всё-таки художественное произведение есть совокупность многих факторов. Идея, сюжет, посыл, персонажи, мир… во, особенно Мир произведения – одна из самых вкусных и любопытных частей жанра фентези!

С миром та же самая проблема: первыми словами его хочется хвалить, последними – только лишь ругать. 

Эх, жаль рецензия – не лучшее место для рассуждений на тему «Как дорого на самом деле фентезийным жанрам обходится авторская оригинальность», так что здесь постараюсь быть краток. Мир «Красной книги» – весьма самобытен в ряде деталей. Мало того, что само произведение не стесняется ломать четвёртую стену, так ещё и, невзирая на оглядки в сторону классических квази-средневековых миров, постоянно заигрывает с определёнными современными названиями, предметами быта и обычаями. 

Так, например, у состоятельных граждан в порядке вещей ритуально провести карточкой из полудрагоценного или драгоценного метала через узкий паз, подтверждая законность сделки. Никакой утилитарности, лишь дань обычаю, истоки которого уже никто не помнит. Высокоранговым колдунам (и не только им) положен Гримуар – «книга», состоящая из обложки и чёрного матового «зеркала», способного давать советы, решать задачи, обеспечивать общение с другими колдунами и т.д. Эдакий iMage, ага. Много у кого из персонажей можно обнаружить наушники – каплевидные деревянные, костяные или стальные затычки в уши, на шнуровке или без оной. Носимые просто так, потому что а почему бы и нет-то?! Нравится, вот и ношу! Хотя да, было б прикольно, если бы из них, скажем, ещё и музыка играла, ага! Абстрактное место посмертия тут называют респом, как в этих твоих компухтерных игорах; да и в целом все прочие Альфа-банки, название театральных и других представлений «кино», собирательный термин для извозчиков «Убер», – как минимум смотрятся свежо. А ещё можно предполагать, что всё это явно неспроста. 

Словом, набор нечто среднего между прямыми отсылками на нашу с вами действительность и условностями минувших эпох. Условностями уровня «уж не жители ли Земли были первыми переселенцами на Лалангамену?». И вот эта неясность, как только оформиться, будет нависать над читателей Дамокловым мечом… и, к сожалению, общие впечатления примерно такие же, как и с «недо-матершиной». Все эти названия, это просто случайные совпадения? Или сатира? Или история Лалангамены и впрямь тянется от современного мира? Не исключены и экзотические теории, навроде той, что происходящее на страницах «Красной книги» – есть горячечный бред агонизирующего разума, выстраивающий новую действительность из призраков привычных понятий… Ну или же автору просто газировка в голову ударила впихнуть это в своё произведение и баста!

Кроме того, данный подход пускай и может увлечь свой оригинальностью специфичностью, однако он же и быстро рушиться, если начать всё описанное представлять себе в воображении, если пройтись по тексту минимально критическим взглядом. Ибо многие фант-допущения, относящиеся по большей части к быту, не слишком хорошо встраиваются в мироустройство. 

«Затычки для ушей? Ладно у молодёжи, но у наёмников-то, которые ждут как появления своего господина, так и его возможных преследователей?! Да и ради чего, ради моды? А разве может существовать понятие «моды» для обычного плебса и мастеровых средней руки, лишённых высокоскоростного обмена информации? Ах да, здесь же есть iMage, и обновками, вероятно, можно похвастаться… но тогда отчего гримуары не отслеживаются и\или не взламываются, раз великого колдуна Таро Тайрэна разыскивают его могущественные враги?» 

Но даже это мелочи по сравнению с тем, что в здешнем мире срамным местом является… пупок. Только пупок. Просто вдумайтесь (это ещё и к слову о сакральной всяких иньстых и яньевых слов). Потому как, если судить по тексту, то в Лалангамене абсолютно в порядке вещей встретить человека, спокойно разгуливающего по улице и самозабвенно при этом трясущего причиндалами… зато с поясом на пупке, а значит всё норм. Спасибо конечно, но, какой бы глубокий посыл за этой сакральной картиной не скрывался, лично я предпочту в качестве акта эскапизма воображать себя на улице, полной набивших оскомину, но всё же лицеприятных эльфов\орков\дворфов, чем вот это вот всё.

Но если взглянуть на вопрос чуть серьёзнее, чуть шире – то да, соглашусь, в реальной жизни тоже всякое бывает. Реальный мир так же изобилует странными вкусами, нелепыми правилами, сомнительными взглядами и прочими нелогичными и нелицеприятными моментами. Но! Стоит помнить, что художественное произведение – это НЕ реальная жизнь. Более того, калькой с реальности оно не должно быть ни в коем случае! Жизнь многогранна, и поэтому хаотична, в то время как художественное произведение – систематизировано. Она, художка, должна лишь внешне походить на вероятную и правдоподобную реальность; походить в той мере, пробы преодолеть читательское (зрительское\геймерское) неверие. Потому что художественное произведение создаётся ради посыла, который в ней заложен и зашифрован, а жизнь, как уже сказано, – хаотична, а потому несправедлива, и в ней посыла совершенно спокойно может и не быть.

Поэтому, как говориться, то, что дозволено Юпитеру, не дозволено быку. И те события, которые могут происходить в реальной жизни, в то же самое время могут быть буквально противопоказаны художественному произведению. Ну или обязано быть чётко и понятно вписано туда так, чтобы это не вызывало сомнения даже у самых дотошных. Или у самых тупых, тут мне стесняться нечего. 

Что ж… покороче как-то не вышло. С другой стороны, раз произведение вроде как «спорное», то и аналитика пускай будет углублённой.

Кстати, забавно получается: из двух описанных выше проблем появляется третья, если первые две меж собой перемножить. Что получим в сумме, сложив мир и язык? На мой взгляд у нас выйдет «подача» или «нарратив», как кому кажется благозвучнее (лично мне по душе второй вариант).

И верно ведь, подача любого сюжета, любого мира, любого персонажа, – будет в художественном произведении стоять особняком. Подача – это как новости на самом честном телеканале. Как их преподнесёшь, так их и запомнят. И здесь «Красная книга» на мой взгляд тоже отличилась.

Как уже было сказано выше, автор – мастер слова; он либо начитан, либо талантлив, либо и то, и другое, вместе. Буквально каждую отдельную тему своего произведения он может красочно описать, оригинально углубить или вывернуть в любую желаемую сторону, что лично на мой взгляд является одной из составляющих мастерства не просто автора, но Писателя (да-да, именно так, с большой буквы).

Однако! Стоит помнить, что труд писателя есть не просто книга (рассказ\повесть\стих\сценарий). Труд писателя – это читатель, а точнее те эмоции, что вложены в чужую голову через текст. Даже в самой Красной книге эта мысль жжёт глаголом сердце:

Человек пишет слова на бумаге. Через сто лет их читает другой человек. И плачет. Потому что тот, первый, передал ему не буквы, а грусть. Или улыбается. Потому что он ему не шутку передал сквозь время и расстояние. А радость.

И автор, как опять-таки мной замечено выше, подаёт изрядно своей философии. Ингвар Нинсон делится с нами своими взгляды, догадками, повествует о своём отношении к Лалангамене в целом и тем событиям, которым он был некогда свидетелем или стал им на наших глазах. Казалось бы, здесь всё чудесно и без нареканий…

Но вернёмся чуть к началу – помните, я сказал, что «Красная книга» это произведение с искусственно усложнённой композицией? Так вот, дело тут в том, что действо романа происходит то в настоящем, то в будущем от главы в главе (или, при желании, то в настоящем, то в прошлом). То есть автор мелко-мелко нарезал нарратив тем самым кухонным ножом, что на обложке, и конкретно для книги собрал эдакую канапешку из чередующихся слоёв. И получается, что от главы к главе (который сами по себе довольно короткие, а некоторые – так вообще крошечные) мы скачем то назад, то вперёд, то буквально вбок. Зачем, а главное – на кой янь?!! Ответ прост: если попробовать даже примерно реконструировать повествование в хронологическом порядке, то окажется, что события пятой главы (условное будущее, где протагонист только-только выбирается из темницы) происходят намного позже первой, а то может даже и второй книги!!! 

Держите свою голову крепче, а то может лопнуть.

Главы в «Красной книге» в большинстве своём помечены на «Лалангамена» – когда Ингвар уже сбежал, и «темница» – где он всё ещё в плену. Второй вариант так же делиться на «Убежище» – условный тайник в подсознании, и «Дверь $door_number&» – комнаты воображаемых Лоа (местных богов), у которых Ингвар учится, а точнее вспоминает свои навыки великого колдуна. И получается так, что в 4-ой глава Ингвар открывает седьмую дверь, дверь последнего необходимого для побега Лоа, а первую подобную дверь в повествовании он открывает аж на момент 34-ой главы! И остаётся там вплоть до конца книги!!! ААААааааа!

То есть, понимаете, в каком грехе я смею обвинять автора: он написал книгу, историю которой пришлось рассказывать сразу и сначала, и откуда-то с середины, да ещё и сдабривая случайными вкраплениями из других мест (других мест сюжета имеется в виду). Потому как иначе, будь история рассказана по естественной хронологии, она рисковала бы оказаться бесконечно скучной и однообразной, ибо на читателя вывалилась бы целая книга сидения в темнице, абстрактные разговоры и часовые описания, как работает магия. 

В словах автора к данному произведению написано (на момент рецензии) что мол «Читатель знает и видит то же самое, что и герой». Так вот, это лож. Притом первостатейная. Потому как уже на момент многострадальных четвёртой и пятой глав, персонаж Ингвара Нинсона обскакал читателя примерно на объём целой книги! Может конечно и меньше, но выглядит так, будто и того больше.

И да, флэшбеки, флэшфорварды и интерлюдии в художке придуманы не вчера, но они служат как инструмент обогащения истории. То есть делают лучше то, что уже само по себе хорошо. . А в случае с «Красной книгой» получается так, что если нарратив сапогом не впихнуть в блендер, а затем полученное конфетти не разложить в строгой очерёдности, то… всё это лицедейство просто работать как надо не будет! 

Да, это не конец света! Но это неправильно, это всё равно что собирать разобранный шкаф, каждая отдельная стенка или ножка которого прикручивается на уникальный шуруп; это как колода карт, играть в которую можно только когда каждая карта на своём заранее обозначенном месте, и малейшая перетасовка делает партию невозможной. У меня здесь только один вопрос – зачем нужно было шинковать историю, а не написать её так, чтобы каждый отдельный элемент взывал к флэшбеку? То есть вот встретил Ингвар Эшера, тот ему: «Милорд, вы помните, как колдовать фаерболы?», и Великан такой: «Да, Эшер, старый друг. Однако вспоминать было нелегко», и тут глава заканчивается и включается флэшбек, где Тульпа учит Ингвара условно колдовать условные фаерболы (Да, тут стоит ещё добавить, что разбивка на главы буквально не подчиняется какой-либо логики… либо эта логика очень условна. В 80% случаев глава заканчивается не на своём логическом завершении (и не перед непосредственной развязкой сцены, как обычно делают сериалы), а на том месте, где она просто не будет выглядеть обрубком; в то время как происходящее во флэшбекках не напоминают Ингвару полученные им знания или важную сюжетную информацию, а просто дробят повествование).

Но чёрт с ним, с этими перебивками. Сама подача всего происходящего – те самые места, куда автор вклинивал свои философские измышления, это прям… ух! Опять же, идеи, образ мыслей, неожиданный угол, с которого смотрят на казалось бы привычные темы – вполне классные. Язык по-прежнему хороший. Да и в целом написанное – прям посыл-Посылычь; хотя с некоторыми утверждениями и можно поспорить (мне, например, все размышления о принципах работы Удачи как таковой показались и неверными, и незаконченными). Но соль Ноя мне в бухту!!! Как же их много! Они, эти философские вкрапления, буквально не заканчиваются! Всё новые и новые темы для словесных изливаний выпрыгивают на тебя, как джамп-скеры в хреновых хоррорах! Персонаж Ингвара Нинсона – это буквально филосовский гопник какой-то, который готов докопаться до каждого камня или торчащего из земли сорняка с рассуждениями: «А тварь ли он дрожащая, или право имеет?»; «А судьи кто?»; «А сколько человек тут до меня об него споткнулись?».

Поначалу это ещё радует, это интересно читать, за ходом мыслей интересно следить. Опять же, язык и построение предложений не перестаёт удивлять (а я не перестану его нахваливать). Но эти перебивки просто не заканчиваются, они лезут из текста, как ксеноморфы из вентиляционных шахт! Где-то уже после половины произведения (у меня лично случилось на трети), обухом по голове бьёт страшное осознание: это – может подкрасться к тебе в любую минуту! Будет донимать тебя вплоть до эпилога, и даже там ещё чуточку! И вот ты уже листаешь страницы в читалке не с трепетом, но со страхом… ведь на каждой следующей может оказаться:

Ингвар Нинсон взял в руки карандаш. Хм, а ведь интересная конструкция, интересная находка. Во времена своей молодости – и, чего уж греха таить, ещё большей любвеобильности, – Великан бы даже нашёл дюжину остроумных фразочек, как сравнить форму пишущей принадлежности с тонким, но разящим в самое сердце Яньем. Даже описал бы их этим самым карандашом. Кто знает, насчиталось бы одной остротой больше или одной меньше. Карандашом многое можно делать, но главное, им можно писать. Можно и нужно. Ингвар покрутил кусочек дерева с угольным грифелем, чья головка так бесстыдно обнажённой наружу, перед собственным лицом. Сам не смотрел, нет. Но быть может сидящему в нём колдуну станет интересно расзглядеть поближе столь обычный предмет. Предмет пустышек, достойным быть на штандарте всех тех, кто неумел плести руны и распоряжаться оргоном. Ведь в бытность свою Таро Тайрэн наверняка не обращал снимание на такие мелочи – ему куда сподвижней было подмигивать Матери Драконов и ждать ответной милости. По крайней мере именно так Великан воображал себе жизнь великого колдуна. А какова будет его жизнь, когда… если… хм, лучше уж ещё немного оттянуть этот момент, ещё подумать о карандаше. Человек более образованный возможно задался бы вопросом о косвенных взаимосвязях карандаша и корпускулярно-волновой теории света. К тому же конкретно этот карандаш был бла, бла-бла-бла бла, бла-бла. Бла-бла-бла-бла, бла-бла, бла бла-бла бла.

И народ, вот вам крест, это не шутки! Чисто для примера: где-то на трети книги буквально из неоткуда появляется дракон. Зачем? А незачем! Затем, чтоб я заработал аневризму мозга! чтобы Сказочник просто мог поррассуждать о драконах, какие они бывают, кто их изучал, кто что про них говорил\слышал\думал, и слава богу ни единого слова о том, какой шанс попасть под драконову струю, пока тот летает. Не огня.

Или вот лично меня чуть не прикончил момент, когда уже у самого конца книги, когда было прочитано примерно 9\10 истории, Ингвар… вдруг начинает затирать спутнице о логике ношения меча за спиной, когда это удобно, а когда неудобно. И что если повстречается сказитель, у которого герой мол сражается мечом, который носит за спиной, то история эта – фигня, а сказитель компоста в кашу шарахнул. И ладно бы это был некий момент морального отдыха для персонажей и читателя, но так нет же. Просто с бухты-барахты. А потом ещё и глава (не то чтобы потом, но где-то там рядышком), которая наполовину состоит из кукования кукушки. Кукушки, Карл!

Ку-ку, ку-ку, ку-ку, динь-динь (кто не понял, тот поймёт), ку-ку, ку-ку.

Ну а когда в повествовании ближе к концу встретилась строчка: «Ингвар был уже по горло сыт этим переливанием бессмысленных словес», я, признаюсь, впервые хохотнул в голос. Как хохотнул сам Великан, когда ему распахали плечо крюком, очевидно выдрав сустав, а следом ещё и спиртяги на открытую рану брызнули (что как бы верная смерть от болевого шока, будь ты хоть трижды великан и десятикратно великий колдун).

Хохотнул, да… А затем я зарыдал, решив, что в этих словах, судя по контексте, отнюдь не было даже грамма самоиронии.

Словом, в чём моя претензия именно этого аспекта: для более сказочного (и, как следствие, менее претенциозного) повествования, в тексте слишком – чрезвычайно, сверх всякой меры! – много времени отведено общей экспозиции и прострационным рассуждениям. В то время, как для фентезийного мотива – крайне мало непосредственного действия, а критически важные элементы истории, такие как персонажи и их мотивы, фабула и сюжет в целом – так и остаются по итогу недораскрытыми. 

Предположу, что автор писал о том, что ему наиболее близко и интересно… и в этом разумеется нет ничего плохого. Но неужели в процессе ни разу не захотелось подумать о читателе, и более мягко подводить нить повествования к тем или иным рассуждениям в процессе сюжета? Загадка.  

Но-о… это хороший повод шагнуть дальше, и поговорить про сюжет!

М-да, сюжет. Сюжет – это конечно же одна из наиболее важных составляющих художественного произведения. Именно поэтому мы говорим о нём, спустя… уже сколько? Минут 15-20, как вы читаете эту рецензию? Как и было написано выше, основополагающие аспекты сюжета становятся ясны уже к 10-ой главе (из 91-ой возможной). И, если вы дочитали рецензию аж досюда, то уже понимаете, что сейчас я напишу про какое-то неоптимальное на мой взгляд решение. А неоптимальность в том, что на этих главах сюжет считай что и заканчивается. После 10-ой, на протяжении последующих 80 глав случаются только два явных сюжетных события, и два условных (то есть тех, которые могут влиять на сюжет… а могут и не влиять).

И это – ужасно. Это настолько неестественно для жанра фентези, что мне сложно найти подходящие слова. Да в «Меньшем зле» Сапковского или «Багрянце на плаще» Вегнера сюжетной нагрузки было в разы больше, а то, пардон, повести.

Но ладно, бог с ним, с сюжетом – опять же, ничто не мешает поставить во главу угла именно подачу происходящих с персонажем событий, верно ведь? Сюжет может быть и совсем прост, например: «брось кольцо в вулкан», но сколько же всего произойдёт во время этого пути. И в «Красной книге» тоже происходит немало, ага. Вот только происходит, увы, путём выуживания из авторского инвентаря очередной случайной встречи, – именно так это и выглядит.

Помните шутку про то, что сюжет и скетчи к «Гриффинам» пишут ламантины? Вот и тут напоминает.

Поскольку ясно как день, что пересказывать сюжет в рецензии – дело и неблагодарное, и неблагородное, буду краток (как я это умею, ага): буквально каждая сцена в книге происходит по принципу «и тут вдруг на пути персонажа появился\повстречался #creature_name@». 

- Вдруг появилась Тульпа;

- Вдруг появились Красные волки.

- Вдруг повстречался один мерзавец.

- Вдруг повстречались вампиршы.

- Вдруг повстречался старик с конём.

- Вдруг снова появилась Тульпа, хотя вроде как не должна была.

- Вдруг повстречался один маньяк и ещё один мерзавец.

- Вдруг повстречался другой маньяк.

- Вдруг появилась преследовательница другого маньяка.

- Вдруг появились преследователи преследовательницы другого маньяка.

- Вдруг появился тот, второй мерзавец.

Словом, сплошные «вдруги». И это ещё, скажем так, основные события; а ведь есть ещё куча других, мелких «вдругов», навроде «вдруг-дракона» или «вдруг-идеи наглотаться рубинов, чтобы потом выблевать и всё».

Кто-то может быть скажет: «Но ведь в жизни так бывает! События просто случаются, а мы и не знаем, когда они начались и зачем именно коснулись нас». А я на это ещё раз отвечу, что художка – не жизнь, а жизнь – не художка. 

В реальной жизни из-за поворота с визгом покрышек по асфальту может вырулить машина, и умчатся прочь, – мы этого наверняка не узнаем, но водитель когда-то родился, когда-то получил права, и конкретно в этот день мчал, скажем, к супруге на роды. Мы просто стали этому свидетелем, без других сакральных причин.

В художественном же произведении водитель никогда не рождался, и его жена не рожает, – он выруливает из-за поворота с визгом покрышек только ради того, чтобы перепуганный герой, отпрыгнув в сторону, попал в объятия другого сюжетно важного персонажа. И лучшее, чем автор может оправдать такое «удачное совпадение», это описать логичные предпосылки. Например, через объявление, что на районе завёлся лихачь.

Но когда чуть ли не все события происходят посредством «вдруга», когда они подвязаны к лору на уровне «Штанов Арагорна», когда половина из событий либо бессмысленна, либо имеет крайне эфемерное влияние на происходящую историю… начинает казаться, что никакой истории и никакого смысла просто нет! Разумеется, я не имею прав это утверждать и обвинять в этом «Красную книгу» или его автора, но вот у меня такое впечатление сложилось. Впечатление мастерского, но всё же буквенного недержания, попытки выплеснуть свои переживания и идеи как можно скорее и основательнее, ещё и красивее, но отнюдь не правдоподобнее. Если желаете, то швырните в меня за это камень, но, как говорится – я сказал, и тем спас свою душу.

Разумеется, не стоит доводить до абсурда. Современная мода «Если это можно удалить, то удалите!», касаясь и повествование, и языка, – делает произведения только хуже. Да и автор должен иметь право писать то, что нравится лично ему. Однако покуда это его право сохраняется – обязанностью автора остаётся и писать то, что интересно и важно читателю! Логика тут проста: если бы у автора было право безнаказанно писать без всякой разумной меры только то, что нравится и интересно лишь ему одному, а также описывать такие сцены, которые ни к чему не ведут и ниоткуда не начинаются, то… то такой автор мог бы просто кататься по клавиатуре лицом, расписывая на десятки страниц встречу с каждой веточкой, и раскочегаривать на целую главу любую рандомную мысль… или любое кукование кукушки. А на сюжет полностью забить. 

Думаю, вы поняли мою идею, так что хватит об этом. Персонажи!

Вот она, самая мякотка. Самый сок. Гуща в супе, драгоценная жила в породе, оргон в тонджонах, экстаз в страсти, кц в коробке, ветер в волосах, миланжа в харвестере, медихлорианы в крови, пламя в парусах, порох в пушке, меч в ножнах, фраза «Да мы поняли, поняли!» из динамика Бендера Сгибальщика Родригеза, стрела на тетиве… Словом, суть в произведении.

Какой бы ни был сюжет, какой бы ни был посыл, какой бы ни был язык, какую бы манеру повествования не избрал автор, – если нет протагониста(-ов) \ фокальных персонажей, то ничего нет.

Мне не нравится Ингвар Нинсон. В смысле персонаж. И он не нравится мне ни как персонаж, ни как человек. Более того, он меня пугает. Почему? Ну, как бы это сказать… он психопат! И это не оскорбление, сам текст указывает на то, что у него наличествуют определённые психические отклонения. Достанет и пары примеров.

Взять хотя бы самое начало, где Тульпа великого колдуна прильнула к израненному Ингвару в темнице, и у него, пардон, «встал» к ней вопрос.

Учитывая контекст, ты спрашивал меня о том, можешь ли приказать мне отсосать у тебя?

 – интересуется у Ингвара то ли девушка, а то ли виденье, а я предложу вам задаться таким вопросом: что именно могло побудить измученного, покалеченного, дезориентированного человека начать испытывать сексуальное возбуждение? В такие моменты психика направлена на удовлетворение первичных, жизненно важных потребностей – безопасность, лечение, унятие боли, пища и вода. Функция размножения в этот перечень не входит… но вот она, на наших глазах, страницах. Из этого, без преувеличения, можно сделать вывод, что для Ингвара – очень даже «входит в перечень». Вот только это означает не то, что он Мужыг-что-Ннада, а то, что он вероятнее всего маргинал с деформированной психикой, у которого удовлетворение похоти буквально стоит выше продолжения физического существования (Да-да, знаю, кто-то возможно скажет, что там же Великана отпаивали снадобьями… вот только снадобья-то были эфемерными! Я готов поверить, что они могут чутка унять боль и успокоить разум, путём, скажем, дополнительной выработки небольшой дозы эндорфинов, но едва ли больше… а если больше всё же могут, тогда что мешало Таро Тайрэну влить в Тульпу больше оргона, и пускай она Ингвару сразу Божественное Прикосновение кастанёт).

(Лично у меня есть так же теория, что Ингвара тянет к Тульпе по той причине, что она есть оргон Таро Тайрэна. То есть суть Великана к ней тянется сама по себе, желая вспомнить, восстановится… но логичность предположения работала бы, будь Ингвар на момент инцидента здоров… да и сама подача темы тяги внутренней сущности через стояк – такая себе. Ну и опять же, думай, гадай, хотел ли автор что-то сказать или написал просто ради сиюминутного желания)

Дальше Ингвар проводит ночь в обнимку с трупом, измазывается в его крови. Чуть позже оказывается, что погибший – его «бывший» телохранитель; и, поскольку великий колдун и с сенешалем, и с командиром наёмников были друзьями, логично предположить, что и телохранитель Таро Тайрэна был ему товарищем. Переживает ли Ингвар о ночи с трупом друга, пускай и из другой жизни? Неа, он о нём и не вспоминает даже! Буквально ни единой мысли у Великана не возникает и по поводу судьбы отряда Жуков, и по поводу одного из персонажей, которого он буквально расплавил в кисель, и по поводу другого персонажа, которого по милости Ингвара изнутри сожрали пауки и осы (да, последние два были плохишами… но делает ли это факт убийства менее тягостным?)

Проблема в том, что Ингвару, как персонажу, ничего не надо. Он ничего не хочет, ему ничего не интересно, и как его самого никто не ждёт, так и ему не по кому тосковать (кроме Тульпы, которая отдельная тема). Вершина желаний великана – это одеться когда он гол, согреться когда замёрз, утолить жажду когда пересохло в горле и поспать после бессонной ночи. Но хуже того, у Ингвара нет никакого морального ориентира – собственного по крайней мере. Любой поступок, что взывает к пониманиям добра и зла, ссылается не на взгляды самого персонажа, а на мактуб – метафорическую книгу его жизни, согласно местному лору. «Как оно будет выглядеть в мактубе?», – задаётся вопросом великан, и берёт опеку над беспризорницей; «Удивить мактуб?, – вопрошает сам у себя, раздумывая выстрелить безоружной в спину. – Нет, конечно же нет», – и ослабевает тетиву.

То есть Ингвар поступает как хороший человек не потому, что он хороший, а потому что, как это называется в «Красной книге» – выбрал высокий уровень сложности aka «жизнь добряка». 

Буквально единственное человеческое сострадание Ингвар испытывает к девчушке 18-ти лет, которую ему присылают… как наложницу. И разу-у-умеется добрый дядя Великан к ней даже пальцем не притрагивается. После этого девочка полностью пропадает из повествования на несколько глав, чтобы вновь появится смертельно раненой и, под пытками, скончаться, хотя Великан и умолял сохранить ей жизнь. Но происходит всё это опять же, настолько «вдруг», что доверия нет никакого, увы. Ингвару не жаль девочку, ему просто режиссёр сказал сыграть моральное страдание и гнев. (Там ещё кстати интересный момент, ибо в сцене знакомства фокал внезапно прыгает на эту самую девчулю, и она корит себя, что мол надо было более жидкой лужицей расплыться перед своим новым повелителем. Я нахожу в этом намёк на самолюбование протагониста).

Добавьте сюда, что все вопросы и проблемы, свалившиеся на Ингвара, преследуют не его, а Таро Тайрэна, а все решения этих проблем, которые самому Великану неподвластны, случаются посредством вдруг-выплеска магии великого колдуна, и получите… что технически, по очкам, скажем так, протагониста можно назвать Марти Стю.

И вынужден признать, что я при всём желании не смог ему сопереживать или как бы то ни было проникнуться Великановым жизнеописанием. Такому персонажу, как Ингвар Нинсон, просто не получается сопереживать. Нечему. К нему, думаю, можно разве что ощущать нечто вроде стокгольмского синдрома. Или, может, выдёргивать из винегрета происходящих с ним событий отдельные понравившиеся кусочки, и фокусироваться на них, отметая всё остальное. Но уж точно не сопереживать.

Думаю, многие со мной не согласятся, но мне есть что на это ответить. Вот если вы уже читали «Красную книгу», то попробуйте ответить, какой из себя персонаж Ингвара Нинсона? Он уставший от жизни или готовый к новым приключениям? Он жаждет власти или довольствуется жизнью аскета? Какую он пищу предпочитает? Какие женщины в его вкусе (по тексту можно предположить, что любые… но тогда чем же его так покорила Тульпа? Спасением? Или оргоном?)? Какие мужские черты он считает за основополагающие? Ну и всё в таком духе. Думаю, вам будет сложно ответить. Ингвар – никакой. Он «ситуационный». Как сказал классик: «Ну он стоичен… не даёт девочек в обиду…», но в остальном-то про него и сказать нечего. Кроме того, что личный глитчь велел ему во что бы то ни стало убить человека, и Великан без зазрения совести вскинул лук.

Что же можно сказать по итогу? К моменту написания рецензии я ознакомился с произведением дважды, сперва прослушав аудиокнигу (чтобы легче было читать, ибо текст обладает определённой тяжестью), затем прочитав самолично… и видит бог, я требую сатисфакции! Учитывая все вышеописанные моменты, которые на мой взгляд являются больше проблемами (и угадайте куда отправляются на наших трёх-чашечных весах гирьки-противовесы), чем преимуществами или особенностями, это работа довольно сомнительна. Но опять же, повторюсь, на мой взгляд. Её не назвать слабой ни в коем случае! Но и не назвать оригинальной. Она своеобразная – да. Она самобытная – да. Она в некоем роде претенциозная – тоже да! Но «Красная книга» – это не фентези. Это фентези в той же мере, в которой навороченная пушка из фильма «Полицейский из Беверли-Хиллз 4» – оружие. Здоровенная бандура, в которой есть видак, плеер, проектор, и которая может даже попкорн сготовить… а вот где у неё курок чтоб стрелять – непонятно.

Во время прочтения я получил читательское удовольствие только от трёх вещей: сам язык, некоторые умозаключения, и… фейспалмы, которыми я щедро лупил себя каждый раз, как натыкался на очередную освящённую тут проблема. 

«Красная книга» тягомотная, она вроде и создаёт впечатление умной, но на самом деле просто пытается убедить читателя, что это он её глупее. Её можно читать для вдохновения как сборник цитат, но вряд ли как фентезийное приключение. Уберите из законодательства любой страны сроки лишения свободы за преступления, и назначьте вместо этого многократное прочтение данного произведения – и вы увидите, как криминальная обстановка в том начнёт неиллюзорно так падать!

Признаюсь, я не уверен, что понял «Красную книгу» вот прям на все 100% правильно. Однако я абсолютно убеждён, что это – не по моей вине! В одной из глав ближе к концу написано: «Если хочешь сказать что-то об Ингваре Нинсоне, скажи, что он верил в то, что творил». Верил, да… только вот не ведал. 

Я не уверен, что понял «Красную книгу» правильно. Ну и дахусим.