Рецензия на роман «Тиамат»
Мешок #120 — А потом мы сгорели
Название «Мешок спойлеров» носит рубрика рецензий, открытая мной в 2018 году. Названа она так была потому, что при написании рецензии, даже самой поверхностной, спойлеры — неизбежное зло, первородный грех рецензента. Данный выпуск впервые публиковался в августе 2021 года.
Не вспомню, где, но мне доводилось видеть чью-то авторскую классификацию сюжетов, среди которых был роман-деградация — герой которого не растет духовно, а, наоборот, разрушается. В качестве примера приводился «Портрет Дориана Грея» Уальда. И был роман-погибель (если често, я точно не вспомню, как это называлось в классификации), в котором герой поначалу борется со сжигающей его опасной страстью, со временем ослабляя контроль и скатываясь на дно ада — здесь примером шла уже набоковская «Лолита».
И здесь, на [сайте, где эта книга когда-то была опубликована, читал впервые я ее не на АТ — прим. авт.], довелось прочесть роман, который явно занимает между этими двумя сценариями какую-то промежуточную позицию, будучи вдобавок не лишен черт того, что называют «развитие личности» — по крайней мере, в глазах самого героя это так и выглядит. Героя, поначалу даже имени собственного не имеющего, не то что какую-то перспективу заинтересовать читателя таким, какой он есть. Пока не пришла по его душу... эм...
Исходя из того, что мне удалось накопать, «Тиамат» — это не богиня в привычном смысле слова, а скорее хуманизация стихии, представление неодухотворенного явления в виде женщины — это важно, это именно женское воплощение первобытного хаоса в шумерско-аккадской мифологии. Именно так назвала Мира Тернева свой роман, о котором здесь и идет речь, и если брать во внимание этот парадокс — «хуманизацией» стоило бы назвать не только героиню, хотя она, конечно, действительно воплощение стихии, но и героя. Правда, тот — представление совсем иного явления, уже сугубо из мира людей. Маленького, скучного, зашуганного неуверенностью в себе человечка, каких много. «Лемминга», как раньше часто называли в рунете этакую серую массу, пока не пришло массово в рунет поколение, уже в массе своей не очень представляющее, что такое лемминг, вернее, кто такой — это такой большой полярный мыш, тупой, как веник, любимая жратва белой совы. Периодически лемминги собираются огромной толпой (не стаей, даже не стадом — толпой) и шуруют куда-то, до первого крупного водоема, который некоторые, может, и переплывут, но основная масса потонет*).
В этом заключается странная двойственность происходящих с героем романа по ходу действия перемен. С одной стороны, он вроде бы как обретает лицо и стержень, с другой — продолжает, пусть не в толпе, но один, и уже другим, более коротким, путем, идти к своей погибели. К бурной реке ли, к сове и прямиком в клюв — неважно... А чего он хотел? В сознании масс Тиамат — богиня хаоса и ничего иного...
Нашу богиню зовут Алиса. Если, конечно, ее действительно так зовут, в чем нельзя быть уверенным однозначно... Конкретно в этом романе это не имеет значения — было ли это паспортное имя или псевдоним. Никто не знает, никто не может сказать, откуда она взялась, в какой семье выросла, и в семье ли, как повзрослела, как пришла к своему состоянию на момент начала событий, вошедших в роман — ничего этого в книге нет, и, ближе к концу, становится ясно, почему: оно здесь не слишком и нужно. Более того, если бы это было нужно, четкий образ, преследуемый автором при создании персонажа, рассыпался бы. Нереально-демоническое плохо стыкуется с обыденным, обязательным, непременно присущим бытию обычного человека. Она взялась из ниоткуда, как и полагается первобытному хаосу. Она просто есть — и будет грехом раскапывать, откуда взялось само первобытное. Это догма, колупать, ковырять и прилюдно подвергать сомнению которую — себе дороже. Глупо и опасно. Оно было, и всё!
Нет, я не говорю, что это что-то плохое. В ряде случаев персонаж, взявшийся из ниоткуда, может поддерживать свою правдоподобность только таким методом — не раскрывая своего происхождения. Парадокс, но факт. Иными словами, в этом сказе есть Алиса. Просто есть, и все. Безымянный червячок-герой находит ее в «Тиндере», приложении для знакомств с целью... чего вздумается, хотя по большей части — перепиха на одну ночь. Или, что более вероятно, она находит его...
С первой главы безымянный становится, по сути, рабом своей госпожи, о чем предупреждает аннотация, и речь здесь не идет о BDSM (хотя книга отнесена автором к эротике) — это было бы мелко и скучно, нет. Нет, Алиса просто сразу цепляет его на крючок, с коего редкий мужчина, даже достаточно волевой в бытовых и карьерных вопросах, смог бы легко слезть — на крючок половой страсти. Наш червячок не избалован женским вниманием. Есть причины полагать, что его вообще не было уже очень много лет. Тогда как Алиса, насквозь демонический персонаж, несомненно, притягательна в половом плане, более чем притягательна. Всю первую половину, главы этак до пятнадцатой, автор рисует ее подробно, но не скучным описанием внешности, нет. Черные волосы, черные насмешливые глаза, неизменно напомаженные губы, обязательные черные чулки — когда обычные, когда, как на обложке, из мелкой сетки, непременные каблуки, постоянно манящая глубина того закоулка тела, где скрывается, гм, женское место — детали ее облика, части ее тела, живут как бы сами по себе, и текст изобилует оборотами, в которых имя или местоимение заменены на деталь образа, на часть тела. Говорит и делает не Алиса — говорят ее глаза, руки, губы, запечатанные в темноту чулок колени, что угодно.
И примечательно, что хотя текст подается от лица мужчины невысокого ума, не особо искушенного — по крайней мере, изначально — в эстетском отношении к женскому телу, нет вульгарной фиксации на груди и заднице, первая упоминается редко, вторая вообще никогда или почти никогда...
Именно этот прием визуализации героини позволяет читателю, не зная о ней почти ничего, тем не менее, достаточно ярко ее себе представлять — если, конечно, он сам визуал хотя бы на тридцать процентов в этом плане. Описания шмотья, коих в книге, сказать честно, весьма порядочно, в этом случае не раздражают ни на йоту, так как это не стандартная обывательская женская мечта о целой комнате в доме, доверху забитой платьями и туфлями — это инструмент визуализации. Похожим методом презентовала внешний образ своей Лёли Зарайской в романе «Парадиз» Сара Бергман, но там этих фиксирований на характерных чертах было значительно меньше — что логично, так как «Парадиз» не эротический роман ни в одном месте, а вот «Тиамат» — таки да-с...
Кроме того, Мира не описывает на платьях каждую дурацкую рюшечку, превращая описание, призванное визуализировать героиню, в нудную опись самой тряпки, интересную только мечтательным шмотницам. Это описание вообще больше напоминает мужское перо — мужик не забывает о тех деталях дамского туалета, на которые бросается его взгляд.
Но я отвлекся, давайте вернемся к истории восхождения... или схождения... нашего червячка. Итак, Алиса сажает его на крючок, слезть с которого наш парень уже не в силах. И, надо сказать, я могу его понять, Алиса выстроена и описана автором так, что, наверное, и я сам, имея достаточно низкий интерес к половой стороне жизни, тоже мог бы вляпаться в ту же ситуацию — хотя общего с сим товарищем у меня, прямо сказать, немного... «Я все сделаю для тебя» — убеждается червячок, и наша дьяволица начинает вертеть им в силу фантазии, попутно всячески философствуя... и это еще один момент, выводящий книгу из пула женских и унисексовых книг куда-то в сторону преимущественно мужского чтива. Сказать честно — глупые бабы нашему брату мало интересны, кроме как в сексуальном и/или бытовом плане. И я не вижу в этом ни мизогинии, ни даже сексизма. Возможность прокачивать разум есть? Есть. Пользуйся на здоровье. (Разные узкие случаи, вроде превращения конкретной особи, допустим, в няньку для оравы младших братьев и сестер, когда некогда подумать о чем-то, кроме бытовухи, в расчет не берем: это конкретные обстоятельства, а не общий уклад). Не хочешь? Не взыщи...
Алисе же, не в пример описанному мной чуть выше портрету мужика, лох весьма по вкусу, так как пластилиновый характер и невысокого полета ум (у нашего героя он останется невысоким до самого конца) позволяют ей, манипуляторше, демоническому режиссеру, использовать лоха так, как ей нужно. При этом сложно назвать Алису алчной сребролюбицей. Нет, ей нужно иное. Чад кутежа с бесами, шлюхами и кокаином — утрированно говоря, конечно, — дайте два. Богиня хаоса. Жизнь безымянного маленького человечка, тускло-размеренная, на квартире у болезненно религиозной полоумной бабки и на крайне сомнительной нравственности, но в целом офисной спокойной работе, быстро растворяется сначала в выполнении безумных хотелок демонической госпожи, а затем — в барах, клубах, в джине, коньяке и текиле, в ловких кражах и бессовестном мошенничестве, в остро, душно пахнущей похоти — «Я тебя не отпущу, ты приносишь мне удачу» — признается Алиса спустя какое-то время, когда червячок, уже получивший прозвище Архилох (это греческое имя, если что, поэт такой был у древних греков), выполняет часть ее безумных задач, и их поток прекращается — он становится полноценным постоянным подельником.
И постоянным трахарем. Именно страсть заставляет пластилинового Архилоха затвердеть, почувствовать силу куража и творить лютую дичь, часто порицаемую как общественной моралью, так и уголовным правом, творить ее почти осознанно, с удовольствием и с кандибобером. Психолог-гипнолог. Квартирная мошенница. Оккультистка. Но всегда, всегда — режиссер спектакля «Ты что, спятил?» — потому как холодным умом совершенно невозможно понять, какой отвязанный идиот по доброй воле согласится во всем этом участвовать.
Но белеющие в темноте чулок коленки Алисы и то, что скрывается между ними, возможность иметь к этому неограниченный доступ, — оно сильнее.
Двойственность, о которой я говорил выше — где она?
Двойственность в том, что червячок — Архилох — доктор Шпенглер — Эдуард Александрович Горелов — изначально, как упоминалось выше, маленькое, зашуганное, исключительно законопослушное создание, оказавшись в цепких лапках хаоса в женском теле, стремительно наглеет, показывая зубы, где надо и иногда где не надо, теряет берега, решаясь на опасные выходки вроде угона тачки случайного собутыльника. Эволюция? Строго говоря, и здесь двойственно... С одной стороны, всегда можно сказать, что Архилох просто поймал кураж и внезапно оказался везучим засранцем. С другой... чтобы впустить этот кураж в свою жизнь и синхронизироваться с ним, тоже нужно иметь какие-никакие яйца, так что...
И параллельно с этим этот человек неуемно, стремительно деградирует в социоморальном, а затем и в базовом нравственном плане.
Действие романа можно разделить на три периода. Первый — становление очередного воина хаоса, воспитуемого из пластилинового обывателя. Второй — наиболее долгий и заметный — это его привыкание к творящемуся вокруг чаду кутежа, его принятие в качестве повседневного образа жизни, привыкание к хождению по краю дозволенного. И, наконец, третий, когда уже оформившийся негодяй оказывается выше, сильнее воспитавшей его богини хаоса, превосходит ее в деструктивности, приходя к закономерному финалу. Спутниками героев в третьем периоде является парочка чокнутых оккультистов, чей прибабах Алиса и Эдуард быстро ставят себе на службу, но вот... когда параллельно с этим всем дуреть начинает и Алиса, когда одну мифологическую фигуру смещают другие — «Бабалон», «Зверь»... Тогда и случается этот перелом. Именно поэтому роман напоминает двухполосную дорогу. Одна полоса — для движения в одну сторону, другая — в другую. Из разных концов этого отрезка выехали навстречу друг другу два автомобиля, встретились, пересеклись — на большой скорости, почти не заметив этого, потом — один из них заглох на своей полосе, другой — вылетел в пропасть.
«Зверь есть в каждом из нас. Не воспринимай буквально, это просто символ» — разъясняет Эдуарду оккультистка Ева в одной из сцен заключительной фазы.
Играя со зверем, богиня хаоса утратила над ним контроль, позволила зверю стать сильнее, опаснее, даровала ему собственную волю и стала несвободна. У романа есть определенное сходство с сюжетом другого мешкованного ранее триллера — «Когда я был Музом» Макси Фэй (мешок № 91). Разбудившая Зверя сила больше не смогла с ним совладать, не смогла укротить его, когда он стал для нее опасен, что является закономерным финалом в подобных игрищах, но этого не учли ни Лика из «Муза», ни Алиса-Тиамат, ни сами носители звериного начала...
Конечно, при поверхностном прочтении и при выборке из одного или даже пусть обоих этих сказов возможно трактовать этот момент как феминистический посыл «мужчина опасен, любой, держись от него как можно дальше» — если бы это не было применимо к женщинам тоже, в несколько ином обличье, но применимо. Это не мужское и не женское — это общечеловеческое. Зверь сидит в каждом (или демон — 91-й мешок я назвал «Не дразните демона»). Человек и Зверь — единое, и это палка о двух концах. Укрощенный Зверь не принимает вовсе участия в жизни червячка — Архилоха, но поднимает голову в докторе Шпенглере — Архилохе, а Эдуард Александрович Горелов и вовсе уже достаточно свирепый и отбитый чувак. Будь он таким изначально — Алиса не решилась бы, наверное. Поняла, что не сможет водить на поводке подобную энергию, подстегнутую вдобавок корнем зла — тоской пресыщенности. Ее учение — асоциально-разрушительное, гедонистическое в дурном смысле слова: пьянство, наркотики, похоть, чад кутежа, разрушение. Хаос. Она не могла вытянуть червячка в более созидательную, светлую сферу, даже если бы хотела, Алиса — носитель темной энергии, дьяволица в платьишке и черных чулках (интересно, она хоть раз в жизни надевала чулки другого цвета?), подсознание рисует ее образ в черных и красных тонах, даже когда в сцене прямым текстом указано, что вот конкретно сейчас она в белом. Подобное его упрямство не приходится списать на «привычность» образа в красно-черной гамме — она одинаково хорошо визуализирована в разных сценах.
А так как тоска пресыщенности куда более присуща темной стороне — Эдуарда не интересуют более культурные способы развиваться, он привык к тому, что вокруг — она не обходит его стороной, являясь очень быстро, и, реагируя с остатками «червячьей» сущности — в частности, с подавленным сребролюбием, так как бедность с осознанием ничтожности шансов вообще крайне вредна для ума — осаждает в колбе его разума кровавый огнеопасный яд.
Вспенившийся, взорвавшийся, разметавший все вокруг в бесславно догоревшие клочья, в первобытный безвозвратный хаос.
Оценка по критериям:
Стиль и слог автора: 12/12. Густой, тягучий, остро-соленый слог, визуализируемый, почти осязаемый, при всей моральной спорности происходящего можно и нужно называть самостоятельной ценностью этой книги. Особо интересно, нетипично расписаны сцены соитий — не вызывающие ни отвращения вульгарностью, ни возбуждения чувственностью, так как сами соития, чего говорить, построены на иррациональной звериной похоти, и автору удается передать именно эту их природу таким описанием. Вместе с этим Мира через образ старика, читающего в оригинале немецких философов, но в свободное время самозабвенно душащего удава на немецкую же низкопробную порнуху — на девяносто пятом, вашу ж Машу, году жизни — открыто насмехается над самим явлением людской похоти, в данном случае мужской, а через образы клиенток Алисы как психолога — похоти женской. Точны и лаконичны некоторые высказывания философского толка, вложенные в уста разных персонажей — поначалу только Алисы, но затем и Архилоха-Эдуарда, и чокнутых оккультистов Евы и Нефилима. К большинству терминов и гипотетически не всем понятных слов даны ссылки, форматирование сделано грамотно — с типографским тире, кавычками-елочками, глаз режут лишь названия автомобилей, написанные через дефис, да пара встретившихся опечаток... на 22 авторских листа пара опечаток, ага, это не шутка.
Сюжет: 12/12. Ядро триллерного сценария соблюдено: «трилл», напряженная дрожь, пугающее ожидание, куда в конце концов приведет героев эта кривая дорожка — наличествует, иногда даже с избытком, особенно в начале книги, когда Алиса выкидывает какой-нибудь вопиюще алогичный фортель, издевается над подвластным безвольным червячком-размазней, у которого не находится яиц ни возразить, ни послать эту спятившую дуру к чертовой бабушке и идти пытать счастья у других берегов, заперев своего удава на замок до лучших времен. Герои пьянствуют столько, что остается лишь порадоваться за их ядреный, полный сил обмен веществ, потому что типичный обыватель возрастом около тридцати от такого режима употребления алкоголя уже давно бы схватил токсический гепатит (от коктейлей, вина, джина, коньяка и даже пива похмелье значительно тяжелее, чем от водки или хорошего самогона, так как эти напитки намного сильнее нагружают печень — ей, помимо водочного пищевого спирта, приходится перерабатывать еще кучу всякой разной сопутствующей байды). Они ходят по самому краю, по канату, одно неловкое движение на котором закончится падением — прямиком в руки правосудия. И, наконец, Мире удается выстроить морально неприятных, заслуживающих, по-хорошему, если не суровой кары, то открытого презрения персонажей — привлекательными, интересными, загадочно манящими, хотя, конечно, это тема уже следующего раздела...
Проработка персонажей: 12/12. Собственно, об этом было сказано уже достаточно. В процессе написания этой части рецензии, выйдя подымить, я провел эксперимент — попробовал вообразить себе Алису, обычным утром на обычной кухне в обычном махровом халате мирно переворачивающую блинчики на сковородке: получилось, но с оговоркой — все равно все получилось черно-красным, а из-под полы халата предательски высунулся чулок из сетки. То есть персонажи не пластилиновые, они сохраняют характерные черты при попытке читательского неписанного фикрайтерства, если можно так выразиться (конечно, Алиса не будет этим заниматься, это уже конкретный ООС**)), и могут при этом сыграть нетипичную, заданную воображающим роль. Достаточно редкий случай — обычно при такой проверке чужой персонаж рассыпается, и лишь некоторые, наиболее цельные и при этом гибкие, выдерживают этот экзамен. И несмотря на почти полное отсутствие флэшбеков, на отсутствие у героев предыстории, образы вышли цельными и логичными — снимаю шляпу, я так не умею, да и у других авторов редко замечал.
Атмосферность: 12/12 / Социально-культурная ценность: 9/12. О неповторимой атмосфере трилла и чада кутежа уже было сказано выше, а что насчет СКЦ... Собственно книга поднимает важную тему — не играйте с дремлющим зверем, не тычьте палкой в глаз спящему дракону (хотя, в зоологии все-таки зверями называют млекопитающих, а никак не рептилий, но все же...). Только вот написано это так, помещено в такой антураж, что правильно поймет лишь читатель, умеющий или привыкший глубоко копать, анализировать поступки персонажей с точки зрения более глубокой логики, нежели сиюминутные хотелки и тяга обвинить автора в пропаганде чего угодно. Очень пограничная книга в этом плане, но, в целом, на девятку по СКЦ она вполне вытягивает.
Обложка и аннотация: 11/12. Пугающие кисти из ниоткуда, вцепившиеся в ноги, как ни странно, по глазам не бьют как что-то нелогичное, и черно-красная гамма обложки абсолютно в тему. А вот аннотация, прямо сказать, сухая и трескучая, хотя и справляется со своей главной задачей. Если бы еще добавить в нее каплю того ощущения полной дичи, творящейся вокруг, клокочущего ада дурости, это был бы, однако, уже безоговорочный огонь. Не хуже того, в котором все сгорает по итогу...
Общая оценка после округления: 12/12 с атмосферностью, 11/12 с СКЦ. Книга отличного качества. Рекомендуется к прочтению.
*) Если быть точным, лемминги не собираются толпой в поход, а скапливаются уже у водной преграды, а мигрируют они в поисках корма при неблагоприятных условиях. Но это уже детали, так как долгие годы объяснение этому явлению подавалось именно в таком виде — «собрались толпой и пошли куда-то, а потом почти все утонули».
**) ООС — Out Of Character, «не в характере» — фикрайтерский термин, означающий присутствие в тексте канонического персонажа, которому фикрайтер приписывает иные черты, нежели присвоенные ему в каноне автором. Например, наша демоническая в каноне Алиса, в фанфике показанная жарящей блинчики по утрам верной и ласковой женой — это и будет чистой воды ООС.