Рецензия на роман «Свет в окошке»

Компиляция из двух постов (1, 2)

И как эпилог всё та же любовь,

А как пролог - всё та же смерть.

Алиса "Красное на чёрном"

Эти строки идеально подходят к произведению, где рассказывается про роль любви (и памяти) на то, что происходит после смерти.

Этот роман (по объёму скорее повесть) я первый раз прочитал когда-то очень давно, запомнил её, но забыл всё, кроме содержания: кто автор, как называется, где читал — всё это не сохранилось в моей голове. И вот, наконец, я нашёл его. С подсказкой — кто-то ещё из прочитавших подсказал, что искать, и теперь очередь книг дошла и до этого произведения.

Речь идёт про "Свет в окошке" Святослава Логинова, где действие развивается в загробном мире, очень своеобразном загробном мире. В очередной раз убеждаюсь, что Логинов отлично создаёт миры, полноценные продуманные миры без попыток натянуть мифологическую ткань описания на строго рациональный каркас. Всё, что нужно, появляется из ничего и пропадает туда же. Существуют свои законы, не соответствующие физике и логике нашего мира — зато они создают свой мир, который и интересен этими отличиями.

Роман вышел в 2002 году, где-то тогда я и читал, видимо, его. Интересно сейчас перечитывать и понимать, что я запомнил лишь несколько ярких мест и событий из книги, а весь сюжет, личностные отношения, которые мне тогда были неинтересны и непонятны, я пропустил мимо ушей (глаз?) и не запомнил. То есть почти ничего не запомнил. Почти — лишь то, что позволило его найти, а это уже не мало, надо отметить.

Читаю сейчас мало, но, как закончу, напишу ещё про этот роман, с немногочисленными цитатами. Он достоин этого.

Герметический загробный мир

"Свет в окошке" Святослава Логинова — ещё один пример того, как автор умеет создавать полноценные вымышленные миры. В данном случае он слегка не полностью выдуманный, так как его населяют, в том числе реальные люди. После смерти.

И монетки, что у тебя в кошельке звенят, – это не деньги вовсе, а людские воспоминания. Помянул тебя кто добрым словом, а хоть бы и злым, и сразу в твоём активе денежкой больше. Одно воспоминание – один мнемон. А если этот человек при твоей жизни тебя не знал, а только потом о тебе услышал, то и монетка тебе достаётся маленькая – грошик.

Мир романа в начале кажется очень притягательным, морально-этически правильным, но чем ближе к концу, тем больше утопия превращается в антиутопию, как мне кажется. Не всё так просто даже в загробном мире, что очень хорошо показано автором, что делает мир реалистичным, реально разнообразным, не черно-белым, как часто бывает в фантазиях.

Это только моралисты полагают, что память сохраняется лишь для добрых дел и по самой природе своей призвана созидать. Это не так, разрушать она может ничуть не хуже, и хрестоматийный пример Герострата тому порукой.

И этот мир хорош как раз тем, что он полностью выдуман, в нём нет авторских интерпретаций реального мира, реальных людей. Точнее почти нет и это "почти" портит картину. Слегка портит, в самом конце, но всё равно неприятно. Лучше бы автор не вспоминал американцев и Гоголя.

Куда-то исчез пиетет перед писателем, которого ставил выше иных и прочих. Гений сгинул, остался всего лишь христианин, не отличимый от квакера, что мыл посуду в заведении уйгура. Вера всех стрижёт под одну гребёнку и умеет нивелировать самый могучий ум и самую великую душу.

При этом есть и любимые мною упоминания Петербурга и литературные, культурные отсылки:

Давно уж, много лет не видал он таких комнат, словно выкраденных из коммунальной квартиры полувековой давности откуда-нибудь с Большой Пушкарской, Введенской или иной представительной улицы Петроградской стороны. В таких среди грома первых пятилеток доживали свой век интеллигентные старушки с дореволюционным прошлым, те, к кому в очередях полууважительно, полупрезрительно обращались устаревшим словом «дамочка».

Не знал, что "дамочка" была полууважительное слово, а улицы Петроградки — представительные.

А то ведь многие соединяют свои компьютеры в единую сеть и ведут там жизнь, почти не отличающуюся от настоящего загробного бытия. Вот только нихиля там нет, а жизнь, говорят, куда красивей и насыщенней, чем здесь. И даже город там имеется, слегка напоминающий настоящий. Но вместо нихиля и кварталов Отработки – леса и степи до самого горизонта. Ненастоящая компьютерная природа, но всё же это лучше, чем мёртвые просторы Лимбо. И жить в том городе дешевле, чем в настоящем, если, конечно, не лазать по особо дорогим сайтам. Компьютерные маньяки называют свой город Дополнительным Городом, или, коротко, Доп-Тауном. Людмила не так давно читала, что Доп-Таун придуман вовсе не здесь, а в живом мире, причём не компьютерщиком, а каким-то литератором. Выдумщик этот по сей день жив и не знает, с каким восторгом ждут его умершие фанаты.

И я знаю этого автора! Хотя не назвал бы его литератором, ну да ладно. Приятно встречать такие отсылки, понимаешь, что есть что-то общее с автором, культурный бэкграунд совпадает хотя бы слегка.

А что, это обязательно напиваться, чтобы других вспоминать?