Рецензия на повесть «Всё, что сердцу – Мила»
Сборник эпизодов из жизни семьи девочки Милы. У него есть один недостаток - этих самых эпизодов маловато; читал бы и читал, восхищаясь наблюдательностью автора и её умением подать жизнь-бытовуху по-настоящему интересно...
Мила живёт с матерью и бабушкой (мамина свекровь), отец же ушёл в дальнее плавание. Между женщинами в этой семье постоянно идёт негласная война, начавшаяся в тот день, когда мама переехала в этот дом, и среди вещей её была "знаковая" деревянная ложка. Из этой ложки бабушка сделала вывод, что невестка - неотесанная деревенщина ("Она бы еще лапоть притащила!"); Нина Владимировна, бабушкина сестра, сказала, что ложка символизирует неуемные аппетиты ("Всех вас объест"), а Надежда, папина сестра и "докторесса", с ходу поставила новоприбившей по ложке шизофрению.
Сама мать - тоже не сахар, и это заключается не только в том, что она выпивает и, по словам бабушки, "шляется", она обладает талантом поссориться с человеком, сказав ему два слова, и считает всех, кроме самой себя - идиотами и "тетеревами".
Драма многолетняя и какая-то уставшая в своей безрезультатности. Показательна история Танюхи, ещё одной папиной сестры и женщины, совершившей Большую глупость - две трети своей жизни она отдала "проекту по переубеждению собственной родительницы". "В пятнадцать она настаивала, что вовсе не алкоголь делает нас дебилами, в семнадцать - что счастье не в дипломе, в восемнадцать - что любовь, а не штамп в паспорте..." Короче, в результате этой войны Танюха спилась, а мать так и осталась при своей позиции.
Люди живут рядом и даже не пытаются понять друг друга. Своего апогея ситуация достигает, когда журналистка пишет о них в "Семейном еженедельнике". В статье милина мать выходит совершенно опустившейся бичихой и тираном, что заморила старушку и запустила ребёнка "с лицом, покрытым струпьями".
"Как её земля носит, мамку-то твою", говорят после этой статьи соседки, тоже не шибко вникающие в ситуацию. Сама Мила играет во всей этой истории роль статиста, безучастного наблюдателя, которому только и остаётся, что уткнуться лицом в подушку и вспоминать в полусне об отце. Всё-таки, как я уже сказал, завязки-то на целый роман хватит, хочется больше эпизодов, больше роли Милы в происходящем, и, возможно, ещё больше доводить ситуацию до гротеска, до надрыва - и потом закономерно завершить.
Но в реальности так, вероятно, не бывает, поэтому и мы проносимся мимо жизни Милы будто на поезде, как все эти соседи и родственники, не внося в неё никакого эффекта. Остальные герои, даже совсем эпизодический чебуречник Гоги, видны из окна поезда - яркие, запоминающиеся, врезающиеся в память, а главной героини - не видно. А между тем, среди всего этого этого личностного цветника именно Мила чувствует происходящее глубже всех остальных, недаром автор показывает историю её глазами.
С другой стороны, текст может восприниматься как постановочно-стереотипизированный. Быть может, оттого, что надо либо абсурдировать и дожимать на долгой дистанции (больший объём, больше историй), либо закуклиться в малой форме и выбросить не образующие сюжет эпизоды. И, нельзя не сказать о некоторой разрозненности, нецельности. Впрочем, если взглянуть на дату создания текста, понятно, что автор довольно быстро шагнула дальше (в "Анималотерапии" и "Тупэмо"). В любом случае, еще одна книга Зайцевой прочитана с удовольствием.