Рецензия на роман «Зона отчуждения»
Как человек, в свое время прочитавший немало боевиков из серии «Сталкер», скажу, что «Зона отчуждения» очень мне их напомнила. От первой книги «Зоны…» особой оригинальностью не веет, с завязки почти все понятно. Будет набирающая обороты атака неведомых чудовищ, люди сначала будут терпеть одно поражение за другим, потом отвоюют себе место для передышки, постепенно начнут понимать что к чему, привыкнут, освоятся в происходящем — и затем дадут отпор, или полностью уничтожив врага, или получив над ним максимальный контроль.
Персонажи тоже понятны и "оттабличены" при первых появлениях. "Школьная соперница" дальше ревности ничего не видит и вообще глупая особа. Мажор, неисправимый пафосный трус. Священник, мощный Добрыня Никитич с военным прошлым. Односложные образы с очень строго очерченными границами.
Читая роман впервые, я чувствовала, будто уже читала его. Все ожидаемо (хотя случаются небольшие сюрпризы), и никакого шокирующего "вдруг" или булычевского "это не мама". Кто стреляет – тот попадает. Кто трусит — того осуждают. Когда говорят, как надо сделать, чтобы победить — так делают и побеждают. Все продумано, рационально, план действий совпадает с результатом. Потому предсказуемо.
Однако не все так просто, потому что получилось-то совсем не скучно. А что получилось, обдумываешь потом, когда прочитал первую часть за два приема, когда уже пять утра, когда выключен телефон с последней страницей… и начинаешь размышлять, что же там такое и почему оно не дает уснуть, почему крутится и ворочается.
Остается ощущение, словно ты шел куда-то с хорошим приятелем, а он вдруг остановился и влепил тебе по лицу за то, что ты такой, какой ты есть. При этом ты просто шел, но вот приятель почему-то именно сейчас решил, что ты как-то не так идешь, и вообще, ему с тобой не по пути. Что-то взбрыкнуло, неожиданно.
Так и читатель вместе с Викой, Федором и другими персонажами, благодаря авторскому описательному таланту, благодаря реалистичным и ярким деталям, идет вместе с ними, погружается в текст и оказывается на этой войне — войне внезапной, в месте случайном. Читатель был все время в центре действий: на разбитых асфальтовых дорогах, в монастыре, с оружием на стенах, или он голыми руками вместе с Ниной Львовной душил гориллоида. История подана со стороны тех, кто сражается. И читатель поставлен в один строй с ними, плечо к плечу.
Но вдруг, когда все победили и Вика возвращается в спокойную Москву, читателя словно бы выбрасывают из участия, лишают погружения и сопереживания. Ведь все не так! Он, читатель, нехороший такой, нигде на самом деле не воевал. Он отсиживался тут в мирной столице. Плакатики рекламные клеит и рассматривает. И смеет — как он смеет! — жить в мире и покое, пока там воюют и умирают. Сообщения ВКонтакте рассылает, дурацкие линейки устраивает, школьные сочинения эти убогие… Роли внезапно меняются, и читатель будто становится тыловой крысой, заслуживающим того, чтобы та же Вика его осудила. Осудила, тыкая буквально пальцем, вернее, выкая в монологе. Вы все! Вы, вы!
Да, в речи Вики отчетливо звучит претензия человека, вовлеченного в военные действия, к человеку не вовлеченному. Претензия самая распространенная. Кто из гражданских не сталкивался с такими претензиями, встречаясь с военными? Личный опыт говорит, что послушать военных и их рассказы о том, как они служили, должен каждый гражданский. Но добавлю еще, что военным неплохо было бы знать, что их на самом деле слушают и слышат. К сожалению, военные считают иначе. А считая так, они начинают или повторять свой рассказ, или говорить громче, или уходить в обвинения "вы все тыловые крысы". Что обычно беседу о военной службе заводит в тупик.
Именно этот набор громкости с повтором, переходящим в презрение, разрушил для меня потенциально сильнейшую сцену со школьным сочинением. Вика в этой сцене солист! Громкий монолог! Крик в зал (в класс). Поставить на место одноклассницу-давнего-конфликтера — да, эффектно. Но еще она давит на людей, которые, услышав обвинение, якобы должны жить в полуобморочном состоянии (или замереть в коленопреклонном перед ней). Еще она встает перед ними в позу:
— Я много чего могу рассказать. Только надо ли оно кому-то из вас?И из-за этой позы, считаю, Вика становится слабым героем. Она могла бы стать мощнейшим персонажем, если бы все события сражений прокрутила у себя в голове, вспомнила бы тех, кто ее окружал — и Рафаила, и Михаила, и бабушку Марфу, и прочих — а потом или просто сказала бы «Нет, я не буду писать ваше сочинение» и ушла бы из класса без истерики, унеся с собой свою силу духа и не превращая ее в обвинительную злобу. Или вообще написала в сочинении бы про то хорошее, живое и доброе, что случалось в Жадовском монастыре. Разве там не было хорошего?
Понимаю, что в реальной жизни срываются, как Вика. Вика сорвалась, как и должна была, потому что надрыв проще превращается в злость, чем в доброту. Увы, но в вымышленной реальности эта правдоподобность становится даже в чем-то вредной. И персонажа ослабляет, одновременно сдвигая его в сторону из центра внимания. Если бы у меня была привычка вести диалоги с персонажами, я бы спросила: "Вика, ну мы же там с тобой, плечо к плечу... Что с тобой стало на гражданке?.."
К концу первой части романа начинаешь видеть в названии «Зона отчуждения» двойной смысл, а может даже и тройной. Первая часть о рождении отчуждения, о закреплении его и о том, во что отчуждение может превратиться — о высокомерии.
Общее слово, которым я могла бы выразить ощущение от начала «Зоны…», — нормативно. Поэтому рекомендовала бы почитать роман тем людям, кому еще надо познать эту нормативность, или тем, кому эту нормативность надо поддерживать. В конце концов, иногда прикоснуться к поучительной истории, рассказывающей как выжить по уставу, по совести и понятиям, даже полезно. Особенно тем, кто не мог бы по каким-то причинам испытать наезд от пороха нюхавших и что-то узнать про жизнь, которая его непосредственно не коснулась.
И вот добрались до второй книги… За ее началом обещает быть что-то более глубокое, чем боевик, где царит высокомерие военных.
Вторая книга начинается с высокомерия человека гражданского. Мы видим, как новый герой въезжает на пафосе в продолжение истории. Антон едет в место, про которое он что-то вычислил и уверен, что один на свете знает, как там на самом деле. Он открывает рекламный буклет и лучше всех знает, кто выжил в монастыре и как все было там, где его не было. Он видит двух молодых людей и сразу им не симпатизирует, ведь он-то знает, что они собой представляют.
Но и молодые люди, и место оказываются не такими, какими Антон ожидал.
И вот тут-то и начинается самое захватывающее!.. думала я, потирая руки.
Во второй части каждый следующий эпизод соревнуется с предыдущим, кто из них больше похож на черновик. Диалогов мало, они больше похожи на технические наброски автора, который записывает концепт. Сам концепт довольно интересный, хорошего воображения у автора не отнимешь. И попытка подать разгадку через персонажа хороша. Но галоп и вываливание тонн информации. Читаешь, как Алексей узнает о том, что такое Зона, каким образом и откуда она взялась, в голове крутится — лучше бы никак не рассказывали, лучше бы Зона осталась загадкой, чем вот так потоком и в лоб. Чисто технически не могу считать поход в Зону чем-то иным, кроме как списком сцен, планом событий, фиксация авторских придумок, но с другой стороны: разъяснение есть, читатель получил ответы.
Вторая часть «Зоны…» может быть интересна тем, у кого не вызывают отторжения речи, как и куда надо идти всей стране. Возможно эта тема сформирует аудиторию. Меня же пламенные разговоры «за Россию и ее путь» огорчают примерно так же, как агрессивное высокомерие военных по отношению к гражданским, чего, кстати, во второй части еще больше чем в первой.
Ни разу не жалею, что прочитала «Зону отчуждения», в этом романе действительно что-то есть. По крайней мере, есть яркий конфликт между военными и гражданскими, который, похоже, бессмертен.
Рецензия написана в 2016 г.