Рецензия на повесть «Кольцевой маршрут»

Туристы из Ниоткуда

Продолжение тернистого и кровавого пути Эриха Коллера – Краузе, начатого в повести «Конечная станция — Эдем», в финале которой перед главгером замаячила надежда на искупление и даже счастье. И начало второй повести, казалось бы, это подтверждает: Эрих, Афрани и его сын Маттиас, покинув Германию, где они пережили так много тяжёлых и опасных событий, тихо и скрытно живут в небольшой деревушке в предгорьях швейцарских Альп. Эрих работает в местной механической мастерской, Афрани правит домом, и, кажется, все трое вполне довольны и счастливы.

Размеренная пасторальная жизнь, простые доброжелательные соседи – чем не земной рай?.. Да всем!  

«— Мы живём в мирной стране! В этой кипучей жизни я чувствую дыхание Божье. Маттиас, ты чувствуешь дыхание Божье?

— Нет, — хмуро сказал Матти. — Только коров».

Дело, конечно, не в коровах: ведь это жуткий альтернативный мир послевоенной Европы. И в близлежащей Германии еще недавно процветал тоталитарный Райх, развязавший всемирную войну – почти как в нашей реальности. Неспокойно и во внешне мирной, не затронутой войной Швейцарии. Что, кстати, в какой-то степени перекликается с мыслями об этой стране и её нейтралитете в войне героя романа Юлиана Семёнова «Семнадцать мгновений весны», который я уже вспоминал, рецензируя роман Рейнмастер «Пасифик».

«Эта страна, соединённая пуповиной гор с моим отечеством, представляла собой благодатную почву для всяких бактерий. Просто вселенская чашка Петри!» - говорит о Швейцарии и герой «Кольцевого маршрута».

Кроме того, и он сам, и окружающие несут на себе все шрамы того лихого времени – да даже и не зажившие ещё раны. Эрих остается тем же самым бывшим «славным парнем», добровольцем фрайкора и трикстером-Рюбецалем. И значит, в любом случае тихо и просто не будет.

Кстати, вторая повесть дает гораздо больше конкретики для читателя, чем первая. Например, проясняются детали боевого пути Эриха, или то, что Афрани пакистанка – в первом романе она была представлена просто женщиной абстрактного «Востока».

Итак, чем дальше, тем больше в размеренность сельского существования врываются диссонирующие приметы страшной реальности, которая никак не хочет уходить ни из жизни героя, ни из мира вообще.

«Я хотел найти нетронутый уголок для Матти, но просчитался: на земле попросту не осталось неистоптанных мест», - сетует Эрих.

Оказывается, иные добрые соседи тихо (а кто-то и громко) ненавидят Афрани за её «смуглоту». И вообще проблема мигрантов, намеченная ещё в первой повести, вполне актуальна и для Швейцарии. Там даже имеется некий политик, готовый использовать её в лучших традициях канувшего, казалось бы, в небытие Райха. Кто бы сомневался…

Это о нём язвительное замечание Эриха: 

«Я всякий раз напрягаюсь, когда вижу волевое лицо в обрамлении детских головок с лапшой, развешанной по ушам».

Ну а где есть такие политики, там неизбежно находятся и их сторонники – такого же пошиба. Эрих называет их «туристами из Ниоткуда», и это поистине так. Ведь они – такие же бывшие адепты Райха, как и «ультрас», с которыми главгер боролся в первой повести. Более того – их боевую группу даже возглавляет его старый знакомый, садист и фанатик Полли, чудесным образом на родине амнистированный и оказавшийся на свободе.

Постепенно обстановка накаляется – не без вмешательства «туристов»: взрыв в общежитии мигрантов, глухие тревожные разговоры в деревне… Но прежде там начинают происходить ужасы, вроде бы, не связанные с дурной политикой. В окрестностях находят трупы выпотрошенных девушек, что сразу придаёт произведению черты не шпионского детектива, как «Эдем», а триллера «про маньяков».

Но на самом деле это не совсем так: конечно же, игры нациствующих политиков и эти преступления связаны. Чутьём прошедшего огни и воды солдата главгер осознаёт опасность для себя и своей семьи и начинает действовать. Его очередная сентенция вполне отображает взгляд Эриха на подобные ситуации:

«В наше время модно быть пацифистом. Но если рядом играют в футбол гранатами, то я бы не хотел отпинываться картошкой».

Хотя, конечно, в руках столь опытного и мастеровитого человека опасен любой предмет, что он впоследствии и докажет.

«В конце концов, все механизмы сродни друг другу. Если хорошенько напрячь воображение, можно представить, что сепаратор — просто-напросто пулемёт, переживший с десяток пластических операций».

И вот, после множества опасных ситуаций, столкновений со старыми и новыми врагами, пропущенных и розданных ударов, расследование Эриха приводит к архизлодею, ожидаемо скрывавшемуся под личной внешне безобидного и симпатичного местного жителя. На самом же деле это инфернальный изверг – бывший начальник концлагеря, беспредельно лютый, вырезавший плоды из беременных женщин и продолжающий тайно делать это и теперь. Разумеется, по законам жанра, под его нож должна попасть и Афрани, которая, как выясняется, беременна. И конечно измученный и израненный Эрих в последний момент её спасает, а негодяй Людвиг Фолькрат, как и его жертвы, мучительно умирает от раны в животе.

Но уверенности, что добро и справедливость восторжествовали, а герои дальше будут жить долго и счастливо, особенной нет. Ведь, как сказано, и как явственно прозвучало уже в первой повести, вина за произошедшие в мире ужас лежит на всех обитателях Райха – в широком смысле. И тот же Эрих, оказывается, в годы войны этапировал заключённых в тот самый концлагерь, где заправлял жуткий Фолькрат. Может быть, среди них была и погибшая там мать Афрани. Автор делает даже глухой намёк, что рождение её самой связано с деятельностью злодея…

Потому и неизбывно чувство вины главгера, поэтому он и сомневается всё время, что достоин своей жены и своего сына – хотя всё, что он делает, это ради них. Потому, несмотря на хэппи-энд (бунт неонацистов подавлен, злодеи обезврежены, герои спаслись), нет ощущения окончания невзгод. Кажется, Эрих и все, кто ему дорог, обречены вечно повторять свой скорбный путь – цикл за циклом. Кольцевой маршрут…

«Так, может, это проклятие? Может, мы обречены колесить по старым рельсам, и так делает каждый — каждый из нас, пожизненных беженцев, затерянных в пустоте? Весь мир сворачивает на кольцевую в надежде вернуть старые времена. Обрести heiliges Land. Землю, где мы никогда не были, но обязательно будем»…

Это один из извечных и страшных вопросов миру сему… Причём ошибкой было бы думать, что это история только про Вторую мировую – она стала для автора лишь выгодным фоном и хорошим наглядным материалом для донесения его идей. Но созданным им мир гораздо ближе к нашей современности, чем можно решить на первый взгляд. И дело не только в нарочитых анахронизмах – например, современном пистолете «Глок» или пластиковых шлемах полицейского спецназа, которых не могло быть в то время. Просто проблематика альтернативного мира Райха предельно близка к нашей, и это становится очевидным, если вчитаться во многие разбросанные по тексту яркие цитаты – вложенные в уста героев или возникающие вне привязки к ним.

«Сказав «Ja!» толерантности, местные власти попали между молотом и наковальней».

«Если мужики переодеваются в бабье шмотьё, значит, пиши пропало».

«История пишет двойными чернилами и то, что подаётся как преступление, может быть лучшей из многих необходимостей»…

Что касается литературного качества текста, его стилистика, как минимум, не хуже первой повести. При этом, как мне показалось, в «Кольцевом маршруте» автор склонен меньше играть с недосказанностями, чем в других своих произведениях, в том числе и «Эдеме». В «Маршруте» фабула более определённая, сюжет развивается логичнее и чётче. Менее расплывчатыми и абстрактными вышли и экшен-сцены. И подобное упрощение, на мой взгляд, идёт вещи на пользу, поскольку жанр её предполагает именно такую подачу.

Удачно вписываются в текст, делая его более глубоким и стильным, отрывки из немецких народных песен, которые постоянно распевает главгер.

Ещё – хотя, возможно, это моё субъективное ощущение – вторая повесть дилогии менее мрачна, чем первая. Приметы неонуара в виде мрака, дождя, тревожности и прочего саспенса тут на месте, но всё это не порождает ощущение безнадёги. Может быть, свет в душе героев повести-таки постепенно разгорается?..

Хочется верить, что это так и что они рано или поздно оберут покой. Хотя достижим ли он в принципе – в этом мире, среди этих людей?..

«С некоторых пор я боюсь людей. Но если человек — создание Божие, значит ли это, что я боюсь Бога?» - вопрошает один из персонажей.

Ответ на этот вопрос частично даётся в финале, когда пастор деревушки предлагает героям помолиться Богу о самом своём заветном желании. И тогда неверующий Эрих произносит молитву, которую, возможно, не грех было бы поставить рядом со знаменитой молитвой Шухарта из «Пикника на обочине» Стругацких:

«— Господи, — сказал я. — Если ты есть, дай нам побольше разума! Остальное мы заработаем сами».

Мне кажется, нам всем следует повторять эту молитву трижды в день.

Имею возможность, способности и желание написать за разумную плату рецензию на Ваше произведение.