Рецензия на роман «Деньги и просвещение. Том 2»

Автор во вступлении «радует» читателей тем, что снял роман с продаж и выставил его бесплатно. Это, видимо, сделано специально для того, чтобы все оценили высокий уровень опечаток в каждой главе романа наподобие такой: «В Ян­гор вош­ли са­мые раз­ви­тые сельскохозяйствен­ные шта­ны Сти­рии.». И такие «штаны» по всему роману «вылазят» не раз и не два.

«...Са­ян не­хотя под­нялся на но­ги. Пей­заж, бе­зус­ловно, кра­сивый, хоть сей­час бе­ри холст, моль­берт и ри­суй ше­девр. Толь­ко, толь­ко, Са­ян под­хва­тил со шку­ры мис­ку, за двад­цать с лиш­ним лет ус­пел из­рядно на­до­есть.».

- Это путанное предложение из законченного абзаца я вспомню со смешком. Вероятно, автор имел в виду надоевший пейзаж, но как же он оказался прав своей непреднамеренной ошибкой. Дочитавшие до конца роман меня поймут. Читал я роман не двадцать лет, но надоесть своей несуразностью он успевает с первых глав.

«...Око­ло шес­ти ты­сяч лет то­му на­зад Ве­ликий Соз­да­тель пос­лал Са­яна, а так же двух его бес­смертных дру­зей Яги­са и Ан­си­ва, на эту пла­нету. <...> Пусть Са­ян бес­смер­тен, од­на­ко мно­гие прос­тые ра­дос­ти прос­тых смер­тных ему не­дос­тупны. Са­мое пе­чаль­ное Ве­ликий Соз­да­тель ода­рил его муж­ской си­лой, но так и не дал воз­можнос­ти иметь де­тей. Бес­смертно­му нас­ледник не ну­жен...».

- Пока старикашка Фрейд хихикает в гробу продолжаем знакомиться с героем.

«...От­шель­ни­чес­тво глу­боко в го­рах поз­во­ля­ет прий­ти в се­бя, из­ба­вить­ся от гру­за прош­ло­го. Каж­дый раз Са­ян пи­шет об­ширные и весь­ма под­робные ме­му­ары о про­шед­шей жиз­ни. На бу­магу вып­лёски­ва­ет­ся весь не­гатив, все эмо­ции и пе­режи­вания, что на­копи­лись за годы жиз­ни сре­ди прос­тых смер­тных. От­сутс­твие эле­мен­тарных удобств и ра­дос­тей, нормаль­но­го ту­але­та со стуль­ча­ком, ба­ни, жа­рен­ных ин­де­ек и обыч­но­го ржа­ного хле­ба воз­вра­ща­ют вкус к жиз­ни...»

- А читателя вгоняет в недоумение, с которым он не будет расставаться до самого конца.

Автор романа настолько замечтался, что совсем потерял голову при создании образа бессмертного героя: «...Ас­ке­тичес­кий об­раз жиз­ни, здо­ровое пи­тание и фи­зичес­кие наг­рузки омо­лажи­ва­ют его...».

- Или вот ещё: «...Нуж­но пе­редох­нуть. От дол­гой ходь­бы ус­та­ли но­ги и сби­лось ды­хание...».

- На кой чёрт придумывать героя бессмертным, если он от меня ничем не отличается? И как мне верить в бессмертных и потных мужиков с мозолями на ногах?
Самый лучший совет новоприбывшим читателям - забыть о самом упоминании о бессмертности героя, а наслаждаться тем, что роман этот бесплатен, поэтому можно на халяву отведать изысканные нарушения пунктуации или её постоянное отсутствие в необходимых местах, а также нелепые опечатки.

Нереальность героя восхищает своей безграничностью: «...Лет де­сять на­зад со­шёл ужасный шрам, ко­торый пе­ресе­кал пра­вую щё­ку, вновь вы­рос­ли пе­ред­ние зу­бы. За двадцать лет са­мо­изо­ляции от­раста­ют по­терян­ные паль­цы и уши, вы­битые гла­за, ис­че­за­ет хро­мота и да­же на­кол­ки во всю спи­ну...».

- И «даже наколки во всю спину», Карл!!!

«...Со­вать­ся под осен­ние дож­ди, рас­кисшие тро­пин­ки и хо­лод­ные но­чи смер­ти по­доб­но...»

- Как при выше описанной регенерации можно бояться холодов? Бессмертные могут, как рептилии, зиму лежать во льдах, а потом просыпаться весной. Я так считаю.

«...Са­ян до хрус­та в поз­во­ноч­ни­ке по­тянул­ся всем те­лом и рас­пра­вил пле­чи...»

«...Да, Са­ян нак­ло­нил го­лову, ещё сан­да­лии но­вые сде­лать...»

- И хрустит спина, и ноги натирает. Да, это всё тот же наш бессмертный.

«...Хле­ба! Гос­по­ди, как же не хва­тало это­го прос­то­го ржа­ного хле­ба в гор­ном убе­жище...»

- А как же, жрать-то всем хочется... не только смертным.

Вроде бы автор не пренебрегает росписью своего мира, в котором его герой преследует цель прихода прогресса в очередном человеческом мире, но вот за прогрессом развития героя внутри романа сам автор не спешит наблюдать. Только в первой части романа герой устроился матросом во второй главе, как третья глава начинается с того, что: «...- Саян! Ну ты же ве­лико­леп­ный мат­рос!..». И после этой фразы капитан не хочет отпускать героя с корабля, предлагая повысить тому жалование. Как всё быстро и ловко у автора получается. Автор явно не маринист. И обыгрывать матросскую тему не стал, решив, наверное, что уже и так понятно, что герой его бессмертный - ловкий и умелый на все сто... то есть на все пять тысяч лет. И капитаны у него щедрые и от суши отговаривают матросов. Таких капитанов и в сказках нет, а у нашего автора - есть.

Пятая глава «Страна под кайфом» описывает наркоманов древности, балующихся опиумом. Здесь авторское презрение подано наивно и жалко. Обычное ворчание бабок на лавке будет равным по силе подачи авторского гнева в отношении наркозависимых. У тысячелетнего героя с аргументацией должно быть более жёстко и выверено, а не просто гневное топотание по земле. Весь образ героя в этой главе жалок: он стал настолько же хилым, как и описываемые им наркоманы.

Но наркотический угар не заканчивается, а становится темой немаловажной и в шестой главе: «...Рю­кун креп­ко си­дит на опи­ум­ной труб­ке. Пот­ре­бу­ют­ся го­ды и де­сяти­летия, чтобы да­же до са­мого ту­пого кресть­яни­на дош­ли все пре­лес­ти жиз­ни под кай­фом. На­род дол­жен пе­ребо­леть нар­ко­той, при­об­рести хотя бы не­кое по­добие им­му­ните­та. На­ибо­лее мо­раль­но сла­бые дол­жны вы­мереть. А ина­че нель­зя. Толь­ко так по­явят­ся лю­ди, ко­торые с ору­жие в ру­ках бу­дут го­товы бо­роть­ся с за­силь­ем ино­зем­цев и с дурью, ко­торая уби­ва­ет рю­кун­цев...».

- Антинаркотическая агитация - это хорошо, когда по-серьёзному, а когда смешно подано - это пропаганда жизни «под кайфом». Я читатель сильной воли и сигарет во рту не держал, как и не испытал наркотиков, а вот слабовольные по прочтении романа обязательно вернутся к курению, если ранее бросали: автор симпатично описывает заболдевших людей; они становятся приятны, в отличие от главного героя, который выглядит на их фоне истеричкой.

Смешны и очередные опечатки по этой теме: «...Тот же при­тон не­дале­ко от за­гона торговцев ско­том мож­но ок­ру­жить ро­той сол­дат, нар­ко­манов по­весть на бли­жай­ших заборах...». 

- Как вам, читатели, это «повесть наркоманов на заборах»? Судя по общей красоте описания нарко­манов, автора можно заподозрить...

Но и без этого герой никудышный: «...Са­ян ти­хо вы­дох­нул и не­замет­но раз­жал ку­лаки. Кос­тяшки паль­цев аж пы­ла­ют от же­лания вре­зать чи­нов­ни­ку по хо­лёной наг­лой ро­же, но нель­зя. Да и чре­вато. За спи­ной ни­зень­ко­го чи­нов­ни­ка воз­вы­ша­ют­ся два мо­лод­ца в точ­но та­ких же на­кид­ках и ши­роких ша­рова­рах...»

- И тут же рядом: «...Луч­ше не ры­пать­ся и тер­пе­ливо от­ве­чать на воп­ро­сы...».

А чуть дальше: «...Са­ян при­бавил ша­гу. Луч­ше по-быс­тро­му унес­ти но­ги. Вдруг опять докопа­ет­ся...».

- И такие нервные потуги и трусливые проявления... у тысячелетнего человека. На этого героя, распевая ему рулады, автор с первых строк настраивал как на специалиста по привнесению прогресса в любой мир, но как же слаб и смешон этот героишка со своими жалкими зажиманиями кулачков. И такие сдержанные эмоции у него встречаются не единожды. Любой пьянчужка с моего района - бэтмен, по сравнению с этим Саяном. На протяжении чтения седьмой и остальных глав уже второй части романа так и хочется героя уже называть Зассяном, а не Саяном.

Автор романа описывает приключения обычного мужика по древним городам Африки, Европы, Арабии, Ближнего Востока (с его опиумной наркоманией) и попадает в Японию. Всё это узнаваемо, но автор дал названия государствам и расам из своей головы, не меняя сути памятных отличий народов мира Земли. К примеру: «...Ис­пы­тание едой ус­пешно прой­де­но. Са­ян уже до­казал, что в со­вер­шенс­тве вла­де­ет бла­город­ным ра­нома­ту, непринуж­дённо си­дит на кор­точках, поль­зу­ет­ся па­лоч­ка­ми для еды и зна­ет, как пра­виль­но съ­есть ми­со и рис...».

«...С тех са­мых пор, как Са­ян на­чал «ко­сить под мес­тно­го» и но­сить «баб­ские тряп­ки», де­ла са­мого уту­са Рай­де­на пош­ли в го­ру. Тас­су­нар­ские куп­цы охот­но тор­гу­ют с ним че­рез пос­редни­чес­тво Са­яна...»

- Ещё раз о простоте роста статуса и авторитетности героя при отсутствии всяких убедительных примеров. По щелчку автора герой завоёвывает авторитет через несколько предложений. Тщательно и подробно лишь о постоянных трапезах и разновидности красот природы. Но даже на кулинарную книгу роман не тянет: автор живописует поедание, но не процесс готовки. Видимо, тысячелетнему человеку не нужно уметь готовить, ведь у его автора наверняка есть жена. Как удобно жить: есть, пить и... завоёвывать авторитет тысячи лет, не умирая никогда. Автор явно излагает в романе свою мечту.

Меняя страны, меняя гражданство герой к концу второй части романа не забывает своей цели: «...На­чать жизнь с ма­лого, до­бить­ся ве­лико­го, спод­вигнуть на­роды и стра­ны на ве­личай­шие свер­ше­ния...».

- Автор преисполнен важности, но вот его читателю будет тяжело верить в величие персонажа, который о еде и красотах вспоминает и рассуждает чаще, чем философствует о порядке и мироустройстве.

«...Это толь­ко Ягис, один из бес­смертных дру­зей, лю­бит де­сяти­лети­ями без це­ли и де­ла ша­тать­ся по до­рогам Ми­рема.

Оче­ред­ной ра­унд Ве­ликой иг­ры на­чина­ет­ся...»

- Читать это без тоски невозможно. И в первую очередь из-за чрезмерного самолюбования своим героем со стороны автора.

Но помимо этого пугает и отвращает стиль автора: «...В Нан­ди­не не прос­то мно­го печатных мас­тер­ских, а очень, очень, ох­ре­неть как мно­го. Кон­ку­рен­ция та­кая, что хоть бери ар­ба­лет и вти­харя, тём­ны­ми но­чами, отс­тре­ливай кон­ку­рен­тов...».

- Роман изобилует заимствованными фразами из перечня благородных литературных выражений, которыми пользуются высокостатусные персонажи романа, но с первой части романа по последнюю третью часть абсолютное засилье жаргонизмов, исполненных в самых неприглядных формах.

Глава четвёртая («Прорыв») из третьей части романа подарила настоящий радостный прорыв одним забавным предложением: «...Лишь к пя­той кни­ге утус То­той спра­вил­ся с удив­ле­ни­ем, гла­за вер­ну­лись об­ратно в глаз­ные яб­ло­ки, а на гу­бах вновь за­иг­ра­ла улыбка...».

- Улыбка озарила и моё лицо. Но не больше нескольких секунд. Слава Богу, глазам моим не пришлось «возвращаться в глазные яблоки». Ушки только свернулись и развернулись, а так... нормально, зрение в норме.

Вроде бы и смеяться грешно, ведь автор посвящает в нескольких главах третьей части книгоизданию, которым решает заниматься главный герой: «...В лю­бом об­щес­тве кни­ги иг­ра­ют очень важ­ную роль. Они объ­еди­ня­ют стра­ну, соз­да­ют из раз­рознен­ных жи­телей городов и де­ревень еди­ную на­цию, за­ряжа­ют её эн­ту­зи­аз­мом и нап­равля­ют...».

- Вроде бы и поддержать надо автора в такой идее, но не в этом романе. Автор уступает в философствовании о значении книги благодаря поверхностному подходу к написанию самого романа. Вся сила слов рассыпается, когда наделённый бессмертием герой жалок и немощен, а его внутренний мир не отличается от мира гопника, разговаривающего в уединённые минуты с самим собой на подвальном диалекте.

Казалось бы, как в таком романе без войны. Но она припасена к концу третьей части романа, где встречается и такое: «...Де­монс­тра­ция си­лы выш­ла на сла­ву. Десятикилограммо­вые пуш­ки бы­ли за­ряже­ны хо­лос­ты­ми за­ряда­ми. Шу­му мно­го, од­на­ко на бе­рег не упа­ло ни од­но яд­ро...».

- Десятикилограммо­вые пушки! Вы понимаете какая мощь?!

«...Не смот­ря на риск и страх, всё же на­шёл в се­бе си­лы от­ка­зать ино­зем­цам...»

- Так завершилась, удивившая местных правителей, «дипломатия» Саяна. Об этой «дипломатии» уделено немало абзацев. А завершилось всё благим намёком на... продолжение. До которого простым смертным читателям будет трудно захотеть добраться.