Рецензия на роман «Дети, которые хотят умереть»

Я поднимаю забрало,
Мне не нужна броня!
Твоя костлявая лапа
Освободила меня.
Когда-нибудь непринужденно
Ты скажешь: "Идём со мной".
Я улыбнусь свободно.
Я закончил свой бой!

Всё никогда не напрасно.
Я уже не один.
Я говорю тебе: "Здравствуй!
Теперь я непобедим!" 

(с) the Matrixx "Здравствуй"

Сразу же хочу попросить прощения у автора книги и читателей рецензии: будут спойлеры. И спойлеры серьёзные. Без этого, имхо, никак. Я, конечно, могу только вскользь обозначить экспозицию, пробежаться по героям, похвалить стиль, потрогать темы и идеи. Однако потом будет примерно следующее.

Те люди, которые вполне могут быть ЦА данной книги, откроют её. Прочитают «кун», «сан», «кланы», увидят подростков с катанами, школу-интернат, улыбнутся, закроют и добавят книгу в категорию «не интересно». Всё почему?

Всё потому, что ныне существует такой жанр развлекательной литературы, как «бояръ-аниме», и всё вышеперечисленное — маркеры жанра. Тогда как книга столь же относится к этому жанру, как, скажем, «Академия» Азимова к популярному жанру «магической академии» про юную ведьмочку, влюбившуюся в учителя зельеварения. Перед нами НЕ развлекательная литература, а серьёзное, глубокое и, без дураков, страшное произведение. Социальная фантастика. Антиутопия. Так что сегодня я даже постараюсь без своих фирменных постебушек и цитат из анекдотов.

Книги я, по большому счёту, делю на два вида. Даже не столько книги, сколько авторов. Одни авторы постоянно «сдают экзамен» — пытаются сделать что-то, соответствующее каким-то критериям, и, соответственно, оценивать их просто: «сдал» или «не сдал».

Но есть другие авторы, которым экзамены не интересны. Эти авторы играют на своём поле, по своим правилам. И тут нужно сперва принять эти правила, вступить в игру, и уже тогда постараться что-то оценить. «Дети, которые хотят умереть» — как раз из таких книг. Я не могу сказать, что «автор пытался написать триллер», например. Потому что автор не пытался, он — написал. И назвать результат триллером — всё равно что сказать: «Битлз — ливерпульский квартет, игравший ныне устаревшую музыку». Это определение — истинно, однако, чтобы понять, что такое Битлз, нужно их слушать, и нужно знать их историю. И чтобы понять «Детей», их нужно читать, а не пытаться определить им место в каталоге.

Начало далось мне тяжело. Листал страницу за страницей со скептическим выражением лица. «Серьёзно? Вот весь этот трэш и гротеск — на полном серьёзе? Я должен всерьёз воспринимать вопль учителя: “На уроках убивать нельзя! Для этого есть перемены!”?». Смахивало на бредни пытающегося самоутвердиться подростка.

Потом пошли диалоги учеников. Скепсиса прибавилось. Ну что за?.. Да разве живые люди так разговаривают? И потом — какого дьявола? что на территории России делают какие-то там «школы катаны», с какого перепугу детей обучают по самурайским понятиям, для чего эти японизмы? Понятно, что оно, типа, стильно, но логика-то, логика! Придумать можно и жопу с ручкой, а ты обоснуй, почему она такая!

Но где-то на главе третьей-четвёртой автор продавил планку у меня в мозгу. Что-то там сломалось, потом вступило в диффузию, и я начал смотреть на текст другими глазами. Увидел, что передо мной — совершенно особый мир. В котором крик учителя не гротескный, а диалоги учеников — вполне естественны. Их так учили! Да, это выглядит странно, когда вооружённый отморозок, которому в генетическом коде прописано выражаться предложениями максимум из трех слов, не менее одного из которых «бля», изъясняется слогом, сделавшим бы честь поэту. Странно по моим меркам. Но там, в этой школе катаны, иначе и быть не может.

А потом и обоснуи пошли. Не быстро, не сразу. И вот здесь будут спойлеры, о которых я предупреждал в начале, потому что через них только я и смогу объяснить суть книги.

В некотором недалёком будущем ученые люди разработали некий «тест Кассандры», позволяющий определить в человеке неодолимую склонность к насилию. Почему «Кассандры» — честно говоря, не понял. Но это — детали. Так вот, детей, которые получили положительный результат теста, изымают из общества и помещают в так называемые «школы катаны», где, формально, пытаются вылечить, а по факту… А по факту — как всегда.

Школа, где учился до начала книги главный её герой, Сингенин Андрей, была из тех, что старались. Правда старались дать своим пациентам/ученикам цель в жизни, кодекс чести, сделать их людьми. С ними занимался настоящий японский самурай. Однако кое-что пошло не так, и вот одноклассники Андрея мертвы, а сам он переведён в другую школу.

Здесь, где разворачивается действие романа, царят совсем другие законы. Здесь свод правил самураев сокращён до листочка с памяткой. Здесь считается, что высшая цель — достойная смерть. Здесь не изучают боевых искусств, только лупят друг друга палками — на занятиях, и настоящими мечами — на переменах и после уроков.

Едва появившись на новом месте, Андрей жестко проявляет себя и оказывается в центре внимания противоборствующих ученических кланов. У него есть одно преимущество и одна слабость перед остальными учениками. Он действительно владеет своей катаной, его этому учили. Но Андрей держит своего «внутреннего волка» взаперти. Он не позволяет себе превратиться в такого же зверя, как те, кто его окружают. Он помнит о прошлой жизни совсем мало — всего лишь какие-то оранжевые качели, которые были где-то там, за стенами школы. И эти качели становятся его мечтой, его целью, достичь которой, пожалуй, что и невозможно.

Возникает вопрос: какие же перспективы у детей, находящихся в подобном учреждении, где фонтанами хлещет кровь, убийства и самоубийства превращаются в обыденный ритуал, а изнасилование — едва ли не святая обязанность каждого уважающего себя самурая? Ответ прост: никаких. До выпуска доживает ничтожный процент учеников, и потом этих моральных уродов посылают в горячие точки.

И вот здесь мне было немного странно. Антиутопия — это понятно, но к ней возникают вопросы. Школы — это учреждения, неслабо оборудованные. Охрана, учителя, камеры наблюдения, прослушивающие устройства. Ну, ещё, например, работники столовых, уборщики, которые уносят трупы. Всё это требует денег. Кто и зачем вкладывает деньги в предприятие, которое на выходе даёт ноль без палочки? Ладно бы дети выполняли какие-то работы, подобно заключённым. И они выполняют, но — идиотские работы. Выкапывают ров, потом — закапывают.

Допустим, цель — подготовить солдат. Но мир-то современный! Какой смысл выпустить на поле боя солдат, которые всю жизнь учились махать мечами, а про огнестрельное оружие знают только то, что оно грохочет и убивает на расстоянии? Даже если собрать из них спецотряд ниндзя, я не думаю, что он будет особо эффективен в современных реалиях. В общем, не совсем мне понятен этот момент.

В новой школе Андрей производит двоякое впечатление. Он силён и быстр. Он — боец. Восьмиклассник, который может победить даже одиннадцатиклассников. И это вызывает уважение. Но он, кажется, совсем не хочет умереть, да и убийства не доставляют ему удовольствия. Значит, получается, слабак и баба! Но попробуй ему такое скажи — и получишь катаной по морде навсегда. Да что, блин, не так с этим парнем?!

Загадку Андрея пытаются разрешить все. Его наложница Рита Амурова, брата которой он убил. Его друзья-соклановцы. Его враги. Учителя. Один из учителей рискует карьерой, прося директора позволить Андрею ещё раз пройти тест Кассандры. Рита мечется между презрением и уважением. А сам Андрей постепенно понимает, что долго так продолжаться не может. Ему не выйти сухим из воды, и скоро он либо «пробудится от иллюзий» (по местной терминологии — умрёт), либо выпустит волка из заточения и станет таким же, как все.

История о противостоянии личности и окружающей эту личность среды? Безусловно. Но — история довольно тонкая. Легко поставить орхидею среди чертополоха и играть на контрастах, легко сочинить очередную сказку про гадкого утёнка. Но Андрей — часть этой среды, он не так уж резко из неё выделяется, на наш взгляд. Некоторые читатели, возможно, вообще не найдут этого конфликта. Они будут недоумевать: а что такого-то? Те убивают всё, что движется, а этот — ну, не совсем всё. В чём разница?

Разница глобальна и, как всякая глобальная разница, на первый взгляд почти не заметна.

Самый главный вопрос, который возникает у компетентного читателя, который смотрит глубже внешней стороны с убийствами и кровищей: зачем? Для чего была написана эта книга? Что она даёт миру? Я охотно верю, что книга имеет большое значение для автора. Каждый человек в глубине души — опасный маньяк-психопат, и у каждого внутри — свой собственный ад. Но ад этот — индивидуален.

Многие мысли и идеи в книге цепляют и заставляют задуматься, но центральной, главной идеи, вытекающей из разрабатываемой темы, из фантдопа — либо нет, либо она находится в сфере «искусства ради искусства».

Например, антиутопии Брэдбери, или Оруэлла, или даже Голдинга — это глубоко социальные вещи. Они уходят корнями в реальность и предстают перед нами грозными предупреждениями. «Дети» же слабо связаны с реальностью. Сегодня у нас с каждым днём всё больше толерантности, мы готовы оправдывать самых свирепых чудовищ, мы сопереживаем маньяку Декстеру, мы пускаем слезу над гибелью варщика мета Уолтера Уайта. Я не вижу пути, который привёл бы к появлению школ, подобных описанным в романе. Общество явно идёт не туда.

Поэтому, при всех своих достоинствах, роман, как мне кажется, довольно-таки сферичен в вакууме. Но я не хочу сказать, что ему чего-то не хватает. Он именно такой, каким должен быть, просто — не для всех. Далеко не для всех. Я с трудом могу назвать двух-трёх людей, которым эта книга ВОЗМОЖНО была бы крайне интересна вплоть до глубоко личного. При этом у неё вполне может быть много читателей, которым не так важны глубины, которым достаточно яркого антуража.

Лично меня эта книга зацепила, но не потому, что она мне чем-то близка, а потому, что я просто сумел войти в описываемый мир, сумел увидеть и почувствовать героев, сумел проникнуться эстетикой происходящего, авторским стилем, подачей. Я бы с радостью поставил такую книгу на книжную полку, будь у меня эта полка. С удовольствием посмотрел бы её экранизацию, выполненную каким-нибудь действительно хорошим артхаусным режиссёром.

Сама подача текста — очень кинематографична. Читаешь — и видишь, как камера переключается с одного на другое, создавая динамику даже в сценах, лишенных динамичности. Абзац с действием перемежается с абзацем самурайской легенды, или потока сознания героя. Картинки меняются, не оставляя впечатления сумбура, а, напротив, создавая цельное кино для зрителя:

Не скупись на смертоносные взмахи.

И награда обязательно придет. Только неясно, на какие качели в итоге ты поместишь зад: оранжевые или кроваво-красные. А это важно?

Раздался звонок. Ученики побросали лопаты.

Весь мир должен тебе.

Забери у должников их жизни, и оскалы голых черепов перестанут отличаться от улыбчивых пухлых лиц живых детей. Для тебя. Трупы усеют дворы, дороги, поля — везде, где ты пройдешь.

Рита встала, сладко потянулась.

Язык автора вообще очень образный и поэтичный. Здесь чувствуется большая работа над каждым словом. И хотя тексту, разумеется, нужна рука профессионального редактора, даже в авторской редакции выглядит всё более чем достойно:

Рита поднялась на цыпочки и сорвала с нижней ветви клена кучу красных листьев. В ее бледных руках пятиконечные звезды с багровыми прожилками алели, словно лужи крови на снегу. Ладони наложницы смяли листья. Красные острые вершины послушно согнулись. Резные края листьев, на вид острее меча, не рассекли тонкие пальчики так же, как не рассекла возбужденная катана во сне Андрея.

Словно ни один клинок не хотел навредить наложнице. Словно погибнуть от меча могут только те, кто взял меч для убийства. Рита ведь еще никого не пробуждала от иллюзий.

Финал романа — не финал истории. Мы останавливаемся на переломном для Андрея моменте. Автор обещает продолжение, и это радует. Возможно, многие важные точки над «ё» будут расставлены там. Подождём, почитаем, посмотрим.