Рецензия на роман «Вторжение: высший разум»
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается… Не знаю, почему захотелось начать с этой фразы. Возможно, есть в том какой-то сакральный смысл, там поглядим, как пойдёт.
Итак: «Вторжение. Книга 1. Высший разум». Забегая вперёд, скажу, что в этом ряду меня больше всего радует «Книга 1», потому что какбэ намекает, что есть «Книга 2». И она действительно есть. Не как у группы «Агата Кристи», которая записала альбом «Триллер. Часть 1», а потом заявила, что: ¯\_(ツ)_/¯ и сразу «Эпилог».
Суть. Вадим — дэрзкий школьник, которого уже на автопилоте дрючат учителя, даже если он не при делах. После очередной стычки директор школы посылает Вадю к психологу. Вадя, не будь дурак, соглашается, и вот дальше уже идёт сплошная антиреклама психологической индустрии, как таковой. Ибо начинается такое, что в устах Вадима слово «психологи» становится синонимом другого слова на букву «п».
Вадим оказывается в условно виртуальном подвале, где компанию ему составляют трое ровесников: борец Илья, геймер-программер Мирон и бедная Лиза, о которой позже и ниже. В таком вот весёлом квартете ребята проходят суровые гестаповские психотесты. Проходят, правда, так, что психологи покрываются холодным по́том — даром, что рептилоиды, — и засылают в виртуальность своего, такого же одарённого пацана, чтоб уже как-нибудь тормознуть эту партизанщину.
Но это всё ещё не суть. А суть в том, что психологи — вовсе не гестаповцы, и даже не психологи. Они — ребята хорошие и набирают людей для того, чтобы противостоять уже вовсю идущему вторжению т.н. «высшего разума» (Вадим потом этот «высший разум» затроллил немного, отсюда и кавычки).
Рассказывать про то, ху из ху и почему — не буду. Скажу лишь, что у меня лично таких вопросов не возникало, всё предельно понятно. Хотя знаю, что были люди, до которых не доходило. Может, конечно, текст с тех пор дорабатывался. Мне, во всяком случае, показалось, что вся «теория» даётся прям в лоб, не понять невозможно.
Суть сути. От фантдопа веет дежавёй. Тип сюжета, безусловно, не нов. Его можно описать цитатой из песни «Арии»: «Сбросило ветром повязку с лица, и в глаза свет ударил бичом». Wake up, Neo. Matrix has you. Совы — не то, чем кажутся. Короче, героям дают понять, что мир не так-то прост, как им бы хотелось/думалось. В нём есть незримое Зло, которое далеко не каждый может разглядеть, но остановить его позарез нужно.
Впервые я с таким сюжетом столкнулся ещё по школе, когда читал рассказ Кинга «Перекурщики» (или, в другом переводе, «Люди десятого часа»). Потом — «Вторжение похитителей тел», шикарный «Факультет» Роберта Родригеса. Пришельцы захватывают людей, и никто этого даже не замечает… Ну, кроме главных героев, конечно.
Однако во «Вторжении» привычный сюжет нагружается дополнительной семантикой. Злые пришельцы не просто абстрактные враги, они, мать их, идейные. Личинки, захватывающие разум людей, стимулируют самые скверные мысли и настроения. Люди становятся злыми, завистливыми, разочарованными, унылыми. Тут опять веет чем-то узнаваемым. Кажется, из «Что-то страшное грядёт» Брэдберри, но могу ошибаться, очень давно читал.
Личинки питаются негативом, как мы — шаурмой. И невооруженным глазом трудно отличить природную унылую какашку от человека, в котором процветает личинка. Однако нашим героям дают глазное вооружение, и они, едва выпутавшись из одной передряги, тут же с восторженным визгом вляпываются в другую, ещё более худшую (знаю, что так нельзя говорить, но говорю, потому что бе-бе-бе).
Помимо, собственно, этой, основной идеи, есть и другие, не менее интересные. Скажем, мысли в политику, со всеми её войнами и перемириями. Но это читать надо.
Сюжет. Сюжет линеен и достаточно прост. Тем не менее, мы не только легко погружаемся в интересный мир современных школьников, не только бежим вслед за действием. Мы ещё и прикасаемся к тайнам прошлого, узнаём о погибших цивилизациях, проникаемся глобальностью всего произошедшего и происходящего.
В общем-то, это не достоинство, это — тот минимальный уровень, без которого в литературу лучше не соваться. Писатель обязан уметь вывести простую историю на глобальный уровень, объяснить читателю, почему вот этот конкретный мордобой — самое важное событие за всю историю вселенной. Но здесь, во «Вторжении», есть такое чувство, что идея была первична.
Объясню, как бывает. Вариант 1: автор придумал интересный сюжет, спешно налепил на него глобальную идею и выдал в массы. Хороший вариант, в общем-то. По мере набивания руки, лепить идеи получается всё лучше. Вариант 2: автор придумал интересную глобальную идею и высосал из пальца подходящий под неё сюжет. Как правило, получается УГ, хотя исключения бывают.
«Вторжение» — третий вариант. Сначала была идея (ну, наверное), а потом под неё сочинили просто шикарный сюжет. Такой, что он бьётся с идеей в унисон. Это — для тех, кто потерял нить, которую я давно уже отпустил, чтобы сбить со следа погоню, — круто. Это профессионализм. Вот.
Герои. А вот героев у нас четверо. Или даже пятеро. И тут я буду немножко материться. Но сначала похвалю.
Я — существо довольно ущербное. Моё подростчество (знаю, нет такого слова) было весьма специфичным. И подростки в моих книгах — тоже весьма специфичны. Ну, я так жил, я так запомнил, я так видел и вижу. Своё дитё у меня ещё в сильно нежном возрасте, так что близких примеров перед глазами нет. И вот когда я читаю про нормальных современных подростков, меня так немного поёживает по самым разным поводам.
Объясню. Мои подростки, среди которых я жил, — это бесполезная куча гуано, полностью осознающая свою бессмысленность, но с пеной у рта доказывающая свою исключительность в первую очередь самим себе. Я вижу своих одноклассников. И не нахожу в них ничего вообще. Нет, ну правда. Они были серой массой тогда, они остались сейчас такими же. Как миллиарды других. Фоточки в Одноклассниках: «Мы пошли в садик», «Мы гуляем», «Встреча одноклассников», «Мы в Турции». У-ны-ни-е. То ли дело я: «Ааааааааааааа, с*ка, я книгу написал!!!» Или прочитал.
В общем, личности среди подросткового болота представляются мне товаром штучным и заведомо угнетённым. Однако постепенно до меня доходит, что и тогда всё было не так однозначно, и сейчас — тем более. В подростках живёт сила, в них зреют гроздья гнева. Почему сегодня так популярно пресловутое аниме о подростках? Почему его смотрят взрослые дяденьки и тётеньки? Почему эти же дяденьки и тётеньки читают взахлёб «Гарри Поттера» и прочее?
Да потому, что эту силу сложно не почувствовать. Взрослые всё, что могли, уже просрали, и им на смену идут те, кому сегодня лет по 13-14. С совершенно иным мышлением, которое мне пока трудно уловить и полностью осознать. Да, я стар. Но я — супер-стар, так что разберусь. Деваться некуда, надо знать, кто завтра будет твоим боссом. Да и в творческом плане это архиважно: надо учиться воспринимать и описывать ту реальность, которая объективно существует, а не ту, которая существовала, и уж тем паче не тот её кусочек, который довелось пережить. Может, в школу работать пойти? Диплом-то есть… Впрочем, я отвлекаюсь.
Во «Вторжении» мы имеем дело с такими вот настоящими современными подростками. Нормальными. До отвращения нормальными, несмотря на то, что их направили к психологам, и у них формально вроде как есть какие-то проблемы. По факту же…
Ну, с Вадимом ладно, у него проблема одна — он всех доводит языком до… До всякого, в общем. Остальные же… Илья — не уловил. Читаю быстро, что-то пролетает мимо, это я признаю. Может, он кому-то не по делу морды бил — вполне. Однако в художественном мире романа он только разок попытался побычить на Вадика, но и то — без особого энтузиазизма. А так — нормальный парень. Илья Муромец: сильный и добрый.
Мирон. Проговаривается, что он дико застенчив и вообще компьютерный задрот. Проговаривается. Однако когда мы его впервые видим, он обнимает незнакомую почти девчонку. Однако болтает он едва ли не больше остальных героев. Боится — да, но в конечном итоге берёт — и делает.
Поясню: мне-привередливому не хватило добротной голливудской проработки характерных дуг. Да, в Голливуде это порой делается довольно топорно, так, что прям из каждого шва торчат уши трёхактной структуры. Но не всегда. Есть уйма примеров, где делается гораздо тоньше. Во «Вторжении» же получается как в японском театре (сам не смотрел, слышал только): выходит Мирон и заявляет: «Я — Мирон, я застенчивый, даже писать (контрольные) не могу, когда смотрят». Ну и нам надо верить. Не задумываясь над тем, что, по идее, застенчивый человек обычно старается о себе незнакомцам особо не говорить, а притворяется табуреткой.
Однако мне-увлечённому всё это зашло прекрасно. Я охотно понимаю, что в угоду динамике авторы сознательно многое пустили гулять лесом. И, возможно, это оправданно. Я просто высказываю замечание — то, что зацепило внимание.
А вот то, что одинаково покоробило меня-привередливого и меня-увлечённого. Лиза. Ли-за! Вот тут уже хочется мало-мало убивать.
Ну, во-первых, как и Мирон, Лиза с японской театральностью заявляет, что у неё депрессия и иллюстрирует это словами: «Я умру. Все умрут». То есть, уже есть ироническое отношение к собственному заявлению, мол, депрессия у меня в кавычках. Это не косяк, это черта. Интересная и многообещающая.
В романе Лиза неизменно присутствует, не теряется на фоне парней. Она — яркая, она — очень привлекательный персонаж. Многообещающий. Но что-то всё-таки не так. Что?
Сейчас попрёт субъективщина. Да, само собой, что в книге, построенной на идее, сюжете, или на их симбиозе, как в данном случае, герои — функции. Они могут быть сколь угодно живыми, но по факту они всё равно — функции. И если присмотреться, мы видим проволочный каркас и тоненькие нити, тянущиеся к ловким пальцам писателя. Но если парни воспринимаются как объективно мощные и важные функции именно в отношении сюжета, то с Лизой получается сложнее.
Она осуществляет действия, направленные на достижение общей цели — это да. Она преодолевает свой защитный механизм (сидеть и плакать). Но, сделав этот шаг за границы своих возможностей — куда она приходит? Куда стремится, как личность?
Мирон и Илья не настолько явно осуществляют этот переход (выше я об этом говорил, они воспринимаются, как уже перешедшие, но не осознавшие, с самого начала), и как личности вызывают уважение. Дружба, равенство, братство, один за всех и все за одного. Будь компания чисто мужская, это было бы просто великолепно. Однако авторы дали им Лизу. Одну на всех, и все на одну…
За счёт преодоления себя Лиза в какой-то момент вызывает серьёзные ожидания. И жизнь у неё есть, и проблемы, и индивидуальность, и таланты… Но куда это всё? По большому счёту её функционал ограничивается тем, кто в данный момент держит её за руку, кто конкретно сейчас с ней обнимается, кто и как её робко (или не очень) поцеловал. На бедную девушку валится роль Женщины с большой буквы Ж. И она в этой роли попросту растворяется. Муза, богиня, чаша Грааля, прекрасная принцесса, боевая подруга… Честно — это так мелко для такой живой и настоящей девчонки. И у меня возникает вопрос: это что, её потолок? Её что, всё устраивает?! Роль женщины, как бесплатного приложения к мужчине-герою, причём, любому? Феминистки, ау! Наших бьют!
Не знаю, насколько хорошо мне удалось изложить суть своих претензий, возможно, кроме меня, этого никто и не поймёт. Я же искренне надеюсь, что авторам просто не хватило времени на раскачку героини, и во втором томе Лиза таки прокачается до более автономной боевой единицы. Иначе я нажрусь с горя. И натравлю на авторов принцессу Ирабиль.
Стиль и язык. Написано легко и доступно, доверительным таким слогом. Читать приятно. Сленговые словечки вполне органично вплетаются в текст, хотя олдфагов, наверное, может и покоробить. Я же человек простой, мне норм. Я вообще не знаю, для чего я до сих пор вставляю в свои рецензии этот пункт. Несмотря на филологическое образование, про язык мне зачастую сказать нечего. Ну, кроме двух полярных случаев: 1) автор не знает русского языка от слова «совсем», и 2) автор намеренно пишет как-то по-особенному, преследуя определённую творческую задачу. Во «Вторжении» творческая задача была — написать просто и доступно. Ну, оно, собственно, так и получилось. Зачёт.
Итого. Роман, безусловно, порадовал. Никуда, в общем-то, не торопясь, я одолел его очень быстро, просто потому, что было интересно. О подростках зачастую пишут люди, которые сами в душе подростки, и большинство таких текстов — это крик души автора. Этим они и прекрасны. «Вторжение», однако, написано взрослыми людьми. Они смотрят на своих героев именно как на своих героев, а не как на реинкарнации своего Я. И, коль скоро сделано это мастерски, результат получается отличным. Читая, вверяешься профессионалам, а не бежишь, выпучив глаза, с таким же, как ты, на бегу пытаясь сообразить, что происходит.
Вторую часть буду читать непременно, когда она опубликуется полностью. Буду читать и ждать, когда раскачается Лиза. Это важно! Это, блин, вообще важнейшая задача!!!
#спасителизу