Рецензия на роман «Раскрывая крылья в падении»

     Произведение «Раскрывая крылья в падении» позиционируется автором, как роман, написанный в жанре триллер.

     События разворачиваются в Великобритании, в Лондоне наших дней.

   Главные герои, во всяком случае те персонажи, которых я вычленила, как главных героев, представлены несовершеннолетними отпрысками эмигрантских семей: Джек Богов — потомок этнических русских; Алекс Лукаш — юноша с чешско-испанскими корнями и Карим Алкферов, который предположительно имеет кавказское происхождение. Большое внимание уделяется также младшим сёстрам главных героев: Лане Боговой и Рине Лукаш и близкому другу главных героев — Дезмонду Уильямсу.

     Молодых людей объединяет не только совместно проведённое детство, но и тот факт, что все они являются наследниками финансово-промышленных империй в то время, как их родители погибли в автомобильных катастрофах, с весьма небольшим, в три недели, интервалом во времени. Точнее, автокатастрофа унесла жизни старшего Богова и родителей Лукаш, подробности смерти Алкферовых для меня не совсем ясны, так как автором лишь сказано: «Роберт и его жена были убиты пять недель назад в собственном авто на пригородной трассе Лондона».

     Полиции не удалось найти никаких следов, и подростки декларируют желание отыскать убийц своих родителей самостоятельно. Я специально использую слово «декларируют», так как их дальнейшие приключения совсем не похожи на целенаправленное расследование, а скорее на развязывание криминальной войны по захвату злачных мест Лондона. Войны такого масштаба, что Марио Пьюзо нервно курит в стороне. Правда, до её начала, пути Алкферова и пары Богов-Лукаш расходятся.

     Само произведение неоднократно ставило меня в тупик тем, что смена стиля написания формировала иллюзию того, что разные части романа писали разные люди. К этому же относится и некоторая рассогласованность фактов и событий, а зачастую и их взаимное противоречие. Далее я приведу несколько примеров с сохранением авторской орфографии, грамматики и пунктуации:

     Слова Джека Богова в шестой главе: «Ты знаешь моё отношение к этому, продавать отраву мы не будем, никакую и никогда». Следом, в восьмой главе, описаны события в одном из баров Джека: «Снаружи ожидал хаос, его люди и персонал заведения, бегали и прыгали туда сюда. Пряталось оружие, в туалете уничтожались наркотики и выливался не лицензионный алкоголь».

     Снова шестая глава, где описывается встреча главных героев с наркоторговцем по имени Фрэнк: «Но Фрэнку было всё равно на угрозы, его цели были бесценны для него самого. Настолько, что можно пренебречь жизнью» и практически сразу, через один абзац, следует короткий диалог о Фрэнке:

    «- Что думаешь по нему? — спросил Алекс у Дезмонда, когда они остались втроём в кабинете. — Ты наблюдал со стороны. Не заметил ничего?

     — Хитрый и трусливый, — ответил Дезмонд».

     Так же в шестой главе встречается эпизод подготовки к налёту: «Дааа. — Проорала толпа в ярости. Все начали собираться, одевать бронежилеты, подготовленные заранее... » и далее, после налёта: «Макс Мейер достал аптечку и разорвал кофту лежащего на полу Дезмонда. Он приложил несколько бинтов к кровоточащей ране на грудной клетке, прося Джека прижать их к ране и держать».

     Эти противоречия заставляют думать, что автор, простите за безумное предположение, не может обуздать собственных персонажей, которые ведут себя совершенно вопреки тем качествам, которые им приписаны. Либо стремится создать для них некий поведенческий канон, в который они не желают укладываться. Ну, или как я предполагала ранее, что автор не один и роман писался, словно игра в ассоциации, — продолжающий подхватывал повествование с последней фразы предшественника, не углубляясь в контекст. На эту же мысль наводит и появление некоего, нигде ранее не фигурировавшего «майора» в девятой главе. На поверку, это оказывается Макс Мейер. Майор... Мейер...

     Кроме того, я наткнулась на несколько сюжетных моментов, которые противоречат реалиям нашего мира. Например, эпизод, касающийся маньяка. Да, жизнь героев настолько насыщена событиями, что они успевают пересечься с психически неуравновешенным серийным убийцей. Итак: «- Они оба курили, а один миллиграмм мышьяка в сигарете позволяет человеку умереть в мучениях, агония и ужас на несколько минут и в итоге произойдёт острая сердечная недостаточность. Сердце просто встанет. Но плюс в том, что за пеленой никотина в лёгких не одно вскрытие не найдёт следов мышьяка». В этом эпизоде изумляет всё. Ещё Александр Дюма, описывая роковую ошибку Екатерины Медичи, подробно живописал отравление и смерть Карла Девятого. И как придворный лекарь сразу опознал мышьяк в запахе дыма от страницы злополучной книги, пропитанной мышьяком. Это, если не обращаться к документалистике. А если обратиться, то доза в один миллиграмм не смертельна для человека, а реакция на обнаружения мышьяка в мёртвом теле была детально описана ещё в середине 1830х годов Джеймсом Маршем. Под этим же углом мы можем повторно рассмотреть и описанные выше строки, где Макс Мейер оказывает помощь Дезмонду. Дело в том, что Мейер позиционируется как опытный военный, но при этом он не знает о тампонировании проникающих ранений. Ещё большие сомнения у меня вызывает эпизод с удержанием руками двух импровизированных щитов: одного из скреплённых между собой бронежилетов и второго — из стального листа — под шквальным огнём автоматического оружия.

     Ну и сюда же стоит отнести пару моментов из первой части третьей главы и из десятой главы, где, в первом случае, обыгрывается конфликт на почве местоимений «ты» и «вы», а во втором «доверительный переход на «ты». Ни та, ни другая ситуация невозможны в английском языке, а события, как мы помним, разворачиваются в Лондоне.

    Говоря о стилистике произведения, я бы отметила, что начиная с третьей главы, роман выдержан в улично-жаргонном языке с использованием таких речевых конструкций, как «вдарил», «с ноги» или «с головы». Так же встречаются странные элементы вроде «срывая предмет одежды за одеждой» или выбивание при помощи кувалды замочной скважины. Сам текст остро нуждается в повторной вычитке автором и обработке опытным корректором.

     Всё это делает книгу достаточно сложной в прочтении. Герои задуманы яркими, но реализованы не натурально. Их гнев, радость, боль оторваны от их сущности, что мешает поверить и, как следствие, — сопереживать. Сюжетные повороты подобны водопаду, но, видимо, этим сбивают самого автора с фиксации на конечной цели повествования. Повествования, следует отметить, далёкого от завершения. Если допустить, что запланировано продолжение и цепь событий будет развиваться в прежнем темпе, то ещё одной книгой завершить роман, на мой взгляд, не удастся.