Рецензия на роман «ГРЭЙ»
Городское фэнтези с привкусом магического реализма
В детстве мы любим сказки за то, что они позволяют нам верить. Верить в чудо, сверхъестественное, особую, ни на что не похожую судьбу, примеряя на себя шкурку главного героя. В детстве мы не особо требовательны к правдоподобности, и потому готовы верить в любую сказку, в говорящих животных или зловещих колдунов, но с возрастом наше критическое мышление эту веру разрушает, что, собственно, и не плохо само по себе. Без критического мышления довольно-таки трудно жить. Тем не менее мы тоже хотим верить. Не то, что бы в серьёз, но хотя бы на минутку представить, а вдруг, и вправду, такое возможно? Снова примерить на себя шкурку наделённого сверхъестественными способностями главного героя, и ощутить свою особенность. Фантастическая книга цепляет читателя этим обещанием, обещанием особенной судьбы, иногда страшной и жуткой, но точно не похожей на все остальные жизни.
Итак, перед нами пример как раз такой книги. Книги, которая позволяет вновь поверить. Заглянуть за изнанку обыденности и показать, что в этом мире, который давно уже стал привычным и понятным, всё ещё есть место непознанному.
Повествование развивается неспешно, мы постепенно узнаём о жизни главной героини. Аня Звягинцева на первый взгляд обычная старшеклассница. Все мы когда-то были школьниками, и кто-то наверняка заметит нечто общее с собственными воспоминаниями из подросткового возраста. Обычная, но только на самый первый, поверхностный взгляд. Заглянув чуть глубже, мы видим обещание этой самой особенной судьбы. Образ героини вышел многомерным, постепенно повествование раскрывает её, изменяет, превращает из обычной школьницы в ведьму. Но первое впечатление уже позволило читателю примерить на себя её образ. Автор справился со своей задачей, зацепил, заинтересовал, но пошёл дальше.
Автор даёт инструкции. Подробно описана инициация, и это не просто вымысел, всё это перекликается с оккультными науками и эзотерическими учениями. И если читатель когда-либо интересовался подобным (а кто в подростковом возрасте не интересовался?), он вновь ощутит привкус чего-то знакомого, но давно позабытого. И это снова станет обещанием. Конечно, вряд ли кто-то станет воплощать ритуалы из художественного произведения, не о том речь, но подсознательные, смутные ощущения заставят продвигаться дальше по тексту.
Композиционно роман выстроен вполне грамотно. В нужных местах расставлены крючки, которые заставляют двигаться через сюжет. Есть неожиданные поворот, есть игра на контрасте. Впечатляющий вышла развязка. И хороша она тем, что каждый здесь увидит своё. Кому-то финал покажется закономерным, кому-то несправедливым, кто-то увидит здесь философию, соответствующую его собственному мировоззрению, но в любом случае финал не оставит без эмоций. Эмоциональная окраска в целом здесь идёт по нарастающей.
Отдельно хочу отметить игру на контрастах. Например, поездка с копателями показана через фокал Ани, которая в то время представляется совсем наивной девочкой, зовущей своих спутников по имени отчеству. И за счёт этого наиболее острой вышла сцена с изнасилованием.
Второстепенные персонажи так же удались, как и главная героиня. Характеры их раскрыты в той мере, в какой и должны были раскрываться. Однако всё-таки наиболее ярко прописаны их негативные черты. Впрочем, оно всегда так бывает. Отрицательные качества пишутся легче, чем положительные. Негатив вызывает больше эмоций, оттого и запоминается сильнее.
А теперь о минусах. Да, они всё-таки есть. И касаются в основном авторской речи.
Книга начинается с очень хорошего пролога. Пролог цепляет, и хочется узнать, что там будет дальше, но в первой же главе мы видим картинки в статике. Такой приём допустим в кинематографе, когда камера наезжает на статичную картинку, а затем та оживает. Но книга не кино, и если в кино эта сцена занимает доли секунды, то в книге такой приём больше напоминает режиссёрскую репликацию.
«Дальше мы увидим группу парней из 10-го «А» класса: Сергея, Матвея и Антона. Антон Павлинский тоже из богатой семьи, как и Камилла. Он высокий отзывчивый парень, совсем не грубый или испорченный, как большинство подобных ему сверстников. <…>
Дальше мы увидим хорошо одетую пару: мужчину лет пятидесяти, в белом костюме под пальто, с английской тростью в руке и красивую стройную женщину в норковой шубке с жемчужным ожерельем на длинной шее».
Два абзаца подряд, начинающиеся с одной и той же фразы и оба абзаца статичны. Мы видим не живых людей, а нарисованную картинку. Такой приём нельзя назвать грубой ошибкой, можно даже назвать своеобразным авторским стилем, однако читательский интерес на таких моментах снижается.
Следующий момент – это перечисление персонажей с именами, фамилиями и отчествами, которые никакой роли не сыграют. Например:
«14 апреля на «день рождения» Игоря Сергеевича Звягинцева как и всегда бывало в прошлые годы пришли его старые боевые друзья: Олег Иванович Токманцев, полковник милиции, Семен Владимирович Сухоруков, генерал-лейтенант внутренних войск и Надежда Юрьевна Колосова — подполковник таможенной службы».
Такое просто не запоминается. Читатель забудет уже на следующей странице, кто такая Надежда Юрьевна Колосова, где она работает и вообще не поймёт, зачем её ему представили. Иногда лишние детали, такие, как паспортные данные эпизодических персонажей, не делают повествование живым, а только нагружают текст, утяжеляют и, опять-таки, снижают заинтересованность. В целом знакомство с персонажами лучше делать через действие. А эпизодических героев достаточно обозначить штрихами. Ну, и тут имени было бы вполне достаточно, ни фамилии, ни должности тут роли не сыграли, да и в дальнейшем та же Надежда нигде не фигурирует.
Что касается фокала, повествование от третьего лица всё равно подразумевает точку зрение какого-либо персонажа. Есть у нас, конечно, и нулевой фокал, где чувства и мысли вообще не показываются, и божественный фокал – этакое всевидящее око, но последним пользоваться следует очень аккуратно, он считается устаревшим, и потому уместен более в стилизациях под старинные тексты. Здесь же у нас современный мир, и божественный фокал впечатление от повествования откровенно портит. В идеале автор в повествовании не должен быть виден, особенно в динамичных сценах. Когда же фокал выходит за рамки одного персонажа, и автор показывает одновременно мысли и ощущения другого персонажа, получается эффект всезнающего автора, который глупому читателю объясняет, что он хотел показать. Фигура автора заслоняет героев, а читателю дают понять, что он, в общем-то, не большого ума. Всё это снижает интерес к повествованию. Это не означает, что фокал совсем нельзя менять. Можно, а иногда и необходимо, если нужно раскрыть действия, где главный герой не присутствует. Но в этом случае смена фокала отделяется либо сменой главы, либо «звёздочками», а фокальным персонажем становится герой второго плана или антагонист, или же применяется нулевой фокал. Здесь же фокал скачет, как ему вздумается, а это мешает погружению в повествование. Например, пятая глава начинается с Ани, а заканчивается мыслями Давида, но когда читатель имеет возможность залезть в голову к случайному персонажу, чтение слишком упрощается, а картинка пропадает. Да, и здесь же:
«И никто тебя не поел? Кто же ты такой?» — словно спросил у мертвого Дода, затем удивленно покачал головой и отправился также к палаткам».
Не самая удачная конструкция предложения. Когда прилагательное стоит рядом с существительным, оно превращается в определение. В таких местах желательно использовать иной порядок слов, чтобы избежать «мёртвого Дода», потому как читатель задумается, кто такой этот «мёртвый Дод» и выпадет из контекста. Таких неоднозначных прочтений лучше избегать.
Тем не менее, вот такие огрехи ничуть не испортили впечатления от прочтения за счёт хорошо проработанных героев и увлекательного сюжета. А мелкие шероховатости у всех бывают. Впрочем, возможно, именно они и создают то, что мы называем авторским стилем. Кто сказал, что писать нужно непременно по правилам? Правила нужны для того, чтобы их нарушать.