Рецензия на повесть «Картинки в моем букваре»

Рецензия на повесть "Картинки в моем букваре"

Повесть Ivanax "Картинки в моем букваре" - является выдающимся образцом той самой психологической прозы, которой всегда была сильна русская литература. Внутренние переживания героя решительно преобладают здесь над каким бы то ни было действием, и именно мир страдающей души здесь кажется настоящей реальностью, а то, что происходит вокруг, - лишь чередой сменяющихся картинок, иллюстрирующих душевные порывы. И хотя произведение кажется вполне реалистичным и автор на протяжении всего повествования ни разу не обращается к каким бы то ни было мистическим материям, то, что им описано, можно адекватно объяснить, только обращаясь к сакральной части религиозных учений. Писатели, которые наиболее успешно брались за этот труд, собственно, и были мистиками. Тут можно вспомнить Федора Достоевского, Федора Сологуба с компанией русских символистов и, конечно же, Леопольда фон Захер-Мазоха, который лишь по происхождению был австрийцем, но основное свое творчество посвятил русским мистическим сектам. Автор данной повести, конечно, уступает им в литературном мастерстве, но не в искренности и не в стремлении докопаться до истины, а с учетом того, что за прошедший век сам национальный менталитет не мог не поменяться и многое из того, что для тех гигантов мысли было само собой разумеющимся, ныне отошло в область смутных преданий, данное произведение представляет несомненный интерес как попытка показать, как решаются старые проблемы в новых исторических обстоятельствах.

Итак, перед нами душевная драма флагеллянта, пытающегося осмыслить, кто же он такой, но так и не сумевшего сполна реализоваться в этом качестве и потому вынужденного сублимироваться путем потаенного смысла собственных влечений. Задача, надо сказать, исключительно сложная, некогда поставившая в тупик самого Зигмунда Фрейда, ибо там, где он искал очередной невроз, обнаруживалась парадоксальная гармония. Мазохисты если и обращались к нему, то не с просьбами избавить их от душевных страданий, а лишь когда переставали получать удовольствие от собственных практик.

Рассказ о самой повести следовало бы начать с рассказа "Ветка", принадлежащего перу того же автора и связанного с повестью общим главным героем. В рассказе ему еще двенадцать лет - время первого пробуждения взрослых чувств. Сюжет рассказа незамысловат: мальчик, бредущий по тропинке, рвущий груши с нависшей над головой ветки и засматривающийся на яблоню в соседнем саду, где он также видит женщину с прутом в руках. И мальчик, и женщина на самом деле хотят одного - разыграть ритуальный спектакль, но первым должен проявить инициативу мальчик, а он на это так и не решается, в отличие, к примеру, от героя рассказа Федора Сологуба "Земле земное", который оказался диво как настойчив в достижении своей цели.

Герой повести - это тот же мальчик, только уже выросший, вспоминающий о своем детстве и о сверстниках, которые традиционным путем получали то, о чем он до поры только мечтал, пока не решился отхлестать себя обрывком кабеля. Их переживания он сравнивает со своими и чувствует себя "белой вороной". Но хотя с первого взгляда кажется, что он нашел решение своей проблемы, на самом деле над ним продолжает довлеть древний поведенческий архетип, и чтобы удовлетворить эту потребность, он срывается в поиск и ищет выход далеко за пределами Отечества. Путь приводит его в Амстердам, в квартал красных фонарей, но и там он не решается раскрыть свою сущность. Почему? А потому что в детстве еще решил, что помечен некой демонической духовностью, и ненавидит в себе это. Далее вместе с толпой соплеменников он движется куда-то вверх, к запертым воротам, а оттуда вниз, где в самом финале он наконец-то начинает что-то понимать. Финальная сцена вообще создает впечатление, что странствуют тут не живые люди, а их души. Толковать ее, однако, можно по-разному, и есть подозрение, что у упомянутых выше мистиков толкование могло сильно отличаться от авторского. Почему? Да просто они хорошо представляли себе роль страданий в процессе душевного роста.

В гностических учениях, чьи философские основы легли в основу раннего христианства, стартовым уровнем для начала душевного роста считалось животное мироощущение, при котором человек живет исключительно потребностями и страстями своего тела. Дальше следует метанойя - пробуждение души, когда он начинает с этими страстями бороться и стремится познать истину. Именно таков сакральный смысл таинства крещения. Дальше должно произойти отвержение идолона, то есть собственной телесности и всех связанных с ним страстей, что в христианском учении символизирует распятие. Последний этап - постижение Гнозиса и вознесение освобожденного духа в Плерому. Но перед распятием есть эпизод бичевания Христа, и он там явно не лишний. В христианстве это называется "умерщвлением плоти", и многие признанные святые жаждали себе мученического венца и действительно его добывали. Наслаждение ли это? Да! Только это наслаждение души, сумевшей превозмочь свою зависимость от плоти, освободиться от ее страстей через боль. При этом возникает состояние измененного сознания, и, например, адепты российской секты хлыстов считали, что именно в этом состоянии на человека может снизойти Святой Дух. Собственно, именно ради сошествия Духа они и совершали свои радения.

Этот путь хорошо был известен и в католических странах, его активно применяли в монашеских орденах, но там он не стал основой для отдельного вероучения, как в России. Почему? Видимо, сыграл свою роль древний архетип, лежащий в основе национального менталитета, которому многие подсознательно следуют, но редко кто готов себе в этом признаться. В этих случаях очень полезен оказывается взгляд со стороны. В итоге именно Леопольд фон Захер-Мазох, сумев разобраться в себе самом и видя схожие черты в окружающих, открыл для русской интеллигенции русские же национальные мистические секты и прежде всего секту хлыстов. Тут прежде всего стоит упомянуть его роман "Мардона". И именно это открытие, как утверждает в своих литературоведческих трудах Эткинд, и породило знаменитый русский символизм, впоследствии сошедший со сцены под давлением атеизма и связанного с ним социалистического реализма. Люди в большинстве своем перестали видеть за плотью дух, и те, кто все же начинает осознавать свои глубинные порывы, теряются в загадках относительно их природы.

Вот на такие мысли, где-то следуя за автором, а где-то оппонируя ему, наводит данное произведение. Его, безусловно, стоит рекомендовать всем ценителям психологической прозы, а также поклонникам символизма и любителям пофилософствовать.