Рецензия на роман «Смерть или слава»

Космические оперы. Сейчас о них говорят по большей части лишь преданные поклонники жанра. Но, судя по успеху профильных фильмов и сериалов, нельзя сказать, что современному человеку романтика космоса стала чуждой. А отсюда следует, что и в литературе у космической фантастики (и у космической оперы как её части) есть шанс на возрождение.

В постсоветской литературе конца девяностых — начала нулевых этот жанр переживал свой ренессанс, затянувшийся на десятилетие. Как в любом жанре (и любом роде деятельности), в нём были бездари, ремесленники и творцы. Первые — неинтересны, вторые годятся в качестве чтения на один раз, а вот третьи… третьи остаются с нами навсегда. Разумеется, у каждого читателя свои предпочтения, и мои оценки субъективны. Тем не менее мне представляется интересным поделиться ими здесь, на АТ.

В моей персональной вселенной мастеров постсоветской космической оперы всего три имени. Или, точнее четыре.

— Громов и Ладыженский (они же Генри Лайон Олди), с их масштабным полотном «Ойкумена».

— Сергей Лукьяненко с дилогиями «Звёзды холодные игрушки/Звёздная тень» и «Линия грёз/императоры иллюзий».

И — Владимир Васильев с его канонической эпопеей, в которую входят романы «Смерть или слава», «Чёрная эстафета», «Наследие исполинов» и «Никто, кроме нас».

Каждый из этих авторов нашёл в космической опере свой путь, свои рецепты успеха, хотя всем им в равной степени присуще удивительное умение создавать динамичные сюжеты, яркие образы и сильную интригу.

Олди рассматривают вселенную через призму человеческой расы, их творение изящно, даже в чём-то вычурно, оно ставит во главу угла прежде всего человека и человеческие сообщества. А космос у них в известной степени декорация, антураж. Ведь «под шелухой» мы видим, по сути, античную трагедию Богов и героев. О чём, собственно, недвусмысленно говорит само название «Ойкумена».

Лукьяненко делает акцент на социальных структурах общества и вопросах глобальной философии таких, как вопрос бессмертия личности, объективности реальности и многих других. Он, как и в других своих произведениях, играет с читателем, полемизирует с ним, подвергая критической оценке, казалось бы, незыблемые авторитеты.

А Васильев показывает нам широкую гамму самых разных сообществ и рас галактики. В том числе и человечества. По уровню проработки звёздных альянсов нелюдей Васильеву практически нет равных. Но уделяя немало внимания чужим расам, Васильев всё равно ставит во главу угла человечество. Причём (и здесь он близок к Лукьяненко) даже не человечество как таковое, а яркие, выпуклые образы героев.

Тут я позволю себе ещё одно небольшое отступление. На мой взгляд, писатель «милостью Божьей» отличается от простого «трудяги пера» прежде всего двумя вещами: образностью прозы, её атмосферностью, живостью, звучанием даже, а также достоверностью и многогранностью героев. А вот сам сюжет может оказаться в известной степени вторичным, даже заурядным. Ну, казалось бы, что может быть проще фабулы «Шинели»? Или фабулы «Бедных людей»? Переходя к современной литературе, можно сказать, что у того же Стивена Кинга есть масса достаточно предсказуемых с точки зрения сюжета вещей. Но сила этих произведений в другом. Она — в глубине проработки персонажей, в живости и буквально осязаемости мира, созданного автором.

Мир Васильевского цикла именно такой. Он живой, зримый. Это тот случай, когда читая, ты смотришь прекрасный, захватывающий сериал. И он настолько ярок, что любая экранизация его только испортит. Именно это роднит Васильева с другими перечисленными мной мастерами русскоязычной Космической оперы.

«Смерть и слава» — первый роман цикла. При этом он обладает полностью самостоятельным (и совершенно, кстати, непредсказуемым) сюжетом, который я, разумеется, не стану пересказывать, чтобы не спойлерить. Скажу только, что события, начинающиеся на далёкой провинциальной планетке Волге, по мере развития сюжета приобретают галактический размах. Но, несмотря на это, в центре повествования всё равно остаются простые люди, герои поневоле, судьбы которых тесно переплелись с судьбой многих звёздных рас.

В этом романе (а тем более, в последующих) читатель найдёт всё, что только можно пожелать от хорошей космической оперы: здесь будут непостижимые тайны мироздания и древних рас, сражения космических флотов, напряжённая межзвёздная дипломатия. Но, что лично для меня особенно важно, у Васильева эти традиционные элементы космической оперы не становятся самоцелью. Они — декорации, в которых проявляют себя герои его романов, люди и нелюди, хорошие и плохие, добрые и злые, понятные и непостижимые. Совершенно разные, но всегда — достоверные и глубокие.

Я пишу рецензию на эту общеизвестную в среде ценителей жанра книгу по двум причинам.

Мне хочется обратить на неё внимание тех читателей, кто был ещё слишком юн в эпоху расцвета постсоветской космической фантастики и в силу этого упустил творчество Васильева из сферы своего внимания.

А ещё я надеюсь, что этот цикл романов станет одним из тех камертонов, по которым самодеятельные авторы АТ смогут настраивать звучание своих космических опер. И, возможно, это послужит одним из стимулов для возрождения этого прекрасного жанра, сначала — на АТ, далее — везде.

ПЫС: А ещё я надеюсь, что Владимир Николаевич посмотрит сквозь пальцы на то, что я умыкнул удачно использованное им в контексте звёздных альянсов словечко «доминанта».