Рецензия на повесть «Соавтор»

Ну, правда же — красиво?
Ну правда ж — высший класс?
Огромное спасибо
Бетховену от нас!

(с) Тимур Шаов

Недавно прочитала в блогах мнение, что для того, чтобы написать рецензию, надо быть личностью/писателем, сопоставимым по масштабу с рецензируемым. Очень впечатлилась и зауважала такого осознанного человека. Но сама по-прежнему думаю, что это необязательно. Достаточно не иметь совести и хотеть лису.

«Соавтор» в каком-то смысле перекликается с «Записками Проныры» — тоже сборник, в котором истории объединяются рассказывающим. Но если в «Проныре» больше про добро и взаимопонимание, то здесь чистая архитектура ужаса.

Считается, что приязнь людей к кошкам — отголосок древнего страха. Человек смотрел в глаза тигру перед его нападением, и настолько сильно боялся, что разум заменял невыносимые чувства на любовь. Так вот, когда читаешь некоторые главы «Соавтора», возникает ощущение, что смотришь в глаза тигру.

При том отдельно доставляют меткие чистосердечные плевочки в читателей и в писателей, которым не интересно посмотреть в глаза чудовищ. Но это между делом, во вступлении. Потом автор начинает показывать непосредственно чудовищ, и всё остальное остаётся далеко. Этот ужас не жалкое отражение амбиций и хотелок, воплощаемых в пластилиновых текстах, как часто бывает. Автор видит иное, и мы тоже — его глазами. А иное видит нас, и однажды увиденные инопланетные грибочки, и вот это: " М-ммать послала мменя… " — всегда со мной. Надеюсь, это вырастет в большой роман, как «Переход 1» вырос в «Искру». И что автор спустится с мэтром Лоннаром в тот подвал, в «Переходе 2».

А, так вот, про грибочки: здесь, в моих ощущениях, решается знаменитая дилемма создания всемогущим существом камня, который оно поднять не может, и, стало быть, перестаёт быть всемогущим. Но в данном случае автору, всегда верящему в контакт и взаимопонимание, добавило могущества создание принципиально иных, окончательных алиенов, контакт с которыми погубит человечество. Полоумные учёные (одна девица так вообще мечтает умереть от поцелуя кибермодифицированного ксеноморфа, словно сошедшего с картин Гигера) на фоне грибочков кажутся милыми и родными, близкими и понятными. Описания грибочков-гробочков ужасны и восхитительны. Подробны и отчётливы. Автор не перекладывает на читателя этот труд, не заставляет домысливать — и нигде не ошибается. Общее впечатление — очень страшно. И эдаким флёром страшной рождественской сказки — гибель мира и героини — да-да, от поцелуя. И немножко от ядерного взрыва.

Книга — чистый Сильмарилл, сияющий светом иных миров, и приходится напрягаться, чтобы рассмотреть слова, из которых он создан. Потому что читаешь и сразу видишь не слова, но образы. Но если напрячься и посмотреть, так сказать, вооружённым глазом, то безупречность языка вводит в оторопь, словечки и речевые обороты вызывают… ну не знаю, что чувствовал Сальери, когда «… и новый Гайдн меня восторгом дивно упоил!» — наслаждение на грани боли, лопающийся пузырёк горячего сладкого яда внутри. Катарсис. Собственно, то, что и должно происходить с человеком, приобщившимся к настоящему искусству.