Рецензия на сборник рассказов «Песни Азатота - 2»

Страшно, страшно поневоле
Средь неведомых равнин!

А.С. Пушкин. «Бесы».

Да, героям всех пяти рассказов, составляющих этот сборник, становится "страшно поневоле", но – по разным причинам.

Саймона Уилларда из рассказа "Египтянин", как и Говарда Уитакера из рассказа "А учили меня летать", доводит до невыразимого ужаса жажда запретных знаний – древняя, как божества Говарда Лавкрафта. С ветхозаветных времен и по сей день человечество одержимо этой жаждой, сколь бы высокой ни была цена её утоления.

А вот героя рассказа "История Эдварда Филлипса" терзает жажда иного рода: будучи одаренным художником, он одержим желанием отобразить на своих полотнах немыслимое, запредельное. И в бездну ужаса Эдварда Филлипса ввергает его муза-погубительница. 

Но, пожалуй, самый страшный и реалистичный рассказ в этом сборнике – "И никто не узнает, как мы победим". Безымянный солдат, изнемогающий от тягот окопной войны, видит, как из густого тумана, который заволакивает всё вокруг, появляются злобные монстры. Не знаю, права я или нет, но мне тут увиделась отсылка к событиям Первой мировой войны: когда после германских газовых атак возникали из клубов иприта и хлора кайзеровские солдаты в противогазах. И зрелище это наверняка было пострашнее лавкрафтианских чудовищ!

Ну, и заключительный рассказ сборника – "Дивный сон ещё нам снится" – несёт в себе узнаваемые элементы готических ужасов. Двое друзей – Уилфред Эшби и Освальд Хардвик – становятся жертвами загадочного старинного дома, который задается целью свести их с ума. И способы для этого у него имеются!  

Стилистика рассказов, конечно же, не оставляет сомнений в том, оммаж какому автору они собой представляют Если бы мне дали их прочесть, не говоря, кто их написал, я бы ни секунды не сомневалась в том, что вышли они из-под пера Говарда Лавкрафта. Впрочем, тематика рассказов перекликается также и с музыкальными произведениями недавнего прошлого: каждый рассказ является, по сути дела, парафразом на тему композиций группы "Пикник", эпиграфы из которых предваряют произведения сборника. 

При этом из всех героев "Песен Азатота - 2" самым "лавкрафтианским" является, пожалуй, араб Альхазред: автор страшного "Некрономикона", неоднократно упоминавшегося в историях Джентльмена из Провиденса. Мы встречаем Альхазреда во втором рассказе сборника, где роль безумного араба в происходящих событиях представляется весьма неоднозначной. Он, как известный персонаж Гёте, желал зла, но, по сути дела, сотворил благо, позволив влюбленной паре воссоединиться.

Темп повествования в рассказах поначалу кажется неспешным и размеренным, но на деле – в них словно бы закручивается тугая пружина. Нагнетание атмосферы беспокойства и страха в этих рассказах – классически лавкрафтианское Накал метафизического ужаса ощущается во всем, и даже топонимика повествования (включающая и Аркхэм, и Данвич) работает на его усиление.

А порекомендовать эту книгу можно не только поклонникам творчества Говарда Ф. Лавкрафта и, соответственно, любителям хоррора и мистики. Она, я полагаю, будет интересна также и тем, кто хотел бы постичь психологическую природу страха. Понять, почему порой люди находят упоение в том, чтобы очутиться у "бездны мрачной на краю"? Почему всё устрашающее – притягивает? И как не допустить, чтобы притяжение это стало неодолимой силой? Ведь неспроста же мы находим в этом сборнике рассказы, написанные в форме предостережений!