Рецензия на роман «Двойные двери»
Если попытаться описать этот роман одной фразой, то я бы сказала так: «Книга, которая рассказывает о том, что действительно важно».
Она далеко не идеальна, но – удивительный эффект, большую часть недостатков я заметила после того, как дочитала и закрыла книгу. Только тогда критическая часть моего разума сказала: «Слушай, но ведь героям не хватает мотивации, их поступки не всегда выглядят оправданными. И некоторые сцены кажутся лишними. Да и сама история – немного сериальная. Богатый дом, служанка-Золушка, принц с непростым прошлым…» Но другая часть, которая мудрее и понимает, что не всё следует критиковать, на это ответила: «А неважно. Эта книга – про красоту и про чувство жизни. Много ты знаешь людей, которые сейчас о таком пишут?»
Автор разглядывает мир с интересом, с любовью и рассказывает о нём так, что во всем, на что падает взгляд, проявляется прекрасная и живая суть.
Иное дело Рождествено – село особое, живая старина. Основано оно было ещё при Екатерине Великой. До сих пор много тут можно увидеть домов девятнадцатого и даже восемнадцатого века. Диво дивное – и на кирпичи их не растащили, разве что, какие дома забросили, а какие переделками поиспортили малость.
Вон, водонапорная башня, поставленная ещё при прежней хозяйке, матушке-графине Елизавете Августовне. Ведь залюбуешься: не абы как её сделали — чистая готика, зубцы резные. А кому понадобилось поверх этих зубцов деревянную загородку присобачить – у того пусть это на совести останется. И сколько ещё таких «памяток» о годах минувших можно было насчитать по селу!
Здесь много того, что мы обычно называем навевающим уныние термином «описания природы» - вот только от них уныло не становится. Наоборот. Словно кто-то стёр мокрой тряпкой с оконного стекла толстый слой пыли, и возник, высветился удивительный мир, в котором прекрасна любая, самая незаметная деталь.
Она и характеры цветов знала. Вот тюльпаны, те, что распускаются первыми. У них свежий такой, горьковатый запах юности. Как будто девочке, что вчера ещё была подростком, поднесли такой букет – огромный, охапка цветов в руках, аж падают. И она задохнулась от осознания того, что в неё кто-то влюблён. Впервые почувствовала в себе женское..
А огромные розовые пионы? У них лепестки такие, будто мазки на картине художника – быстрые, немного небрежные – во все стороны. И пахнут пионы так сладко, что вспоминаются принцессы, конфеты, розовые маечки с сердечками. Так же пышно как пионы, цветёт в июне лето. Нежное и юное – только что началось.
Иное дело – ирисы. В их изяществе: форм, окрасок, где поработала тончайшая кисточка природы, этого лёгкого пушка, поднимающегося на лепестках – скрытая задумчивая печаль. Время ирисов нужно ловить – они отцветают за несколько дней. Нужно присесть рядом, будто пришла в гости, и вдыхать этот запах. Так пахнут сказки. Так пахнет вода в озере возле старого замка, когда спускается вечер, и старый слуга затворяет резные ворота.
А розы пахнут малиной – вы замечали?
И точно таким же дышащим, одушевлённым вдруг предстаёт мир вещей. То, что создано руками человека, выглядит не менее живым, чем розовый куст, и становится открытой дверью в волшебство.
Вот картина, что висит в проходной комнате. Другие вряд ли увидят там что-то кроме букета цветов на потемневшем фоне. Скользнут взглядом – а, старьё, и пройдут мимо. А для Симы тут целый сюжет, драма. Она видит в фиолетовом цветке, что в центре букета – лицо маленькой девочки, а в оранжевом цветке, что рядом – так легко представить лицо склонившегося к ребёнку мужчины. Один из лепестков добавляет профилю мужчины горбатый нос. Он явно злой, этот человек. И для Симы начинает плестись история, и она может сидеть на старом стуле с высокой спинкой, с тряпкой для пыли в руке и сочинять, сочинять…
А сколько волшебных цветных бликов отбрасывают на стены дома в солнечный день – подвески хрустальной люстры! Даже задвижка… Это местечко в косяке двери, куда полагается её задвинуть… Маленькая чёрная пещерка– вдруг в ней кто-нибудь живёт? Какое-нибудь крохотное сказочное существо?
Что же до волшебного иномирного Города, в который ненадолго попадает героиня, то его восхищённые описания хочется цитировать целиком. Очень уж они задевают за сердце ощущением чего-то родного и знакомого. Место, где красиво, спокойно и правильно, где каждый может заниматься любимым делом и ничего не опасаться, где доброта и забота – норма… «Симе часто казалось, что этот город просится на картину. Ту картину, которую может нарисовать ребёнок или художник с детской душой».
Тем не менее, эта книга – совсем не светлая детская сказка. Все эти розы и ирисы цветут в нищей деревне, где хватает бомжей и алкашей – а рядом строятся особняки за трёхметровыми заборами. В женщину, ни в каких преступлениях не повинную, вселяется вдруг нечистая сила, превращая её в одержимую. Бывшие, а может быть, и нынешние бандиты замаливают свои грехи, жертвуя на церковь. И почти все равнодушны к чужим делам – если сирота Сима умрёт от голода или пропадёт, никто этого и не заметит.
Обычный мир, в общем. И в нём есть и мерзость, и волшебство – а на что смотреть, можно выбирать самостоятельно. Книга даже рассказывает, как это делается:
Домой она возвращалась в разное время, и Казимирыч не пенял ей за это. Он как ребёнка отпустил её на каникулы, позволив делать всё, что душе угодно. Кстати, тут Сима поняла слова, которые он часто произносил: «Покормить душу». Это было не менее важно, чем хлеб насущный. Вспоминая прошлое, Сима теперь понимала, что иначе нужно было вести себя. Когда одолевала усталость, или чувство тоски – тут Сима его не испытывала, но как же хорошо она его помнила! — надо было, подобно тончайшей мембране, «настроиться на приём» уловить, поймать какую-нибудь радость. Пусть даже просто обернуться, закрыть глаза, и постоять несколько минут, подставив лицо тёплому ветру.
Покормить душу можно было чем угодно. Страницами прочитанной книги, беседой с кем-нибудь из друзей, запахом полыни — если её серебристые листочки растереть между пальцами, тёплым хлебом, музыкой, донесшийся из окна, бумажным корабликом, пущенным в воды канала.
Позволю себе субъективность, но лично для меня подобные моменты в книгах очень значимы. Рассказать, как всё вокруг плохо, совсем несложно. Мы все умеем приходить в состояние, когда не хочется смотреть по сторонам, настолько мерзким кажется окружающее. А вот для того, чтобы в этом же самом пространстве разглядеть красоту и чистый свет, нужна внутренняя работа. И очень важно, чтобы кто-то рассказал, как это делается, научил – да просто сказал бы, что такое вообще возможно.
При этом я вижу недостатки, которые есть в этом романе. Некоторые сюжетные ходы меня смущают: момент с посещением Аней храма кажется лишним, поскольку он никак не повлиял на сюжет, а явления Симы в отражениях – слишком уж романтичными. Мне непонятно, почему Сима так покорно следует за своим прадедом, почему между ней и Антоном так легко завязывается любовь. Подозреваю, что это не «почему», а «зачем» - затем, чтобы сюжет пошёл в нужном автору направлении.
Сами герои, впрочем, хороши – разочаровал меня только предприимчивый священник, папа Дима. В начале книги меня совершенно восхитили его деловые способности:
А ещё папа Дима решился взяться за реставрацию старого храма.
– Не поднимем, – сказал ему Вовченко, – Тут такие деньги вбухивать надо – за…бись… От храма только ж стены остались, да и то аварийные.
– Я спонсоров найду, – возразил папа Дима, – Меценатов. Один на примете уже есть. Я ему пообещал один из приделов в честь него освятить…
– В честь него?!
– Ну, в честь святого его, Александра Невского, – махнул рукой папа Дима, – Сам знаешь, о ком говорю, Санёк Напарник, бандит местный, А он мне пообещал колокольню, купол и ограду церковную. Ещё одного, не буду говорить тебе пока – кого – я на трапезную раскручу, это точно.
– Пройдошистый ты поп, Дима, – с невольным уважением сказал Вовченко.
Однако в драматический момент, когда Сима пропала, папа Дима вдруг проявил себя не с лучшей стороны. Вроде бы говорилось, что он заботится о своих прихожанах, а к известию о болезни и пропаже Симы отнёсся с полным равнодушием, интересуясь больше пожертвованиями на церковь и норковой шубой, чем судьбой девушки. А жаль, честно говоря. Образ попа-предпринимателя – яркий, живой, но положительным героем он для меня уже не будет.
Книга отчаянно нуждается в корректуре, поскольку совершенно не вычитана. И даже местами – в редактуре. Здесь встречаются выражения вроде «домашнее платье – не какой-нибудь халат, а стильное платье, сшитое из дорогого магазина» или довольно путаные пассажи:
У Котовых прислуга была как раз не Глаша, а тётя Маша Вдовина. Она и открыла Антону, и он вспомнил, что уже не раз встречался с ней на улицах. Сельским врачом он стал всего пару месяцев назад. Из местных. Если всё пойдёт благополучно, и он останется здесь на веки вечные, как собирался, ему предстоит не только познакомиться с каждым из местных жителей, но и узнать историю его рода до седьмого колена.
Красота, просвечивающая сквозь текст, всё это искупает. И всё-таки – сосуд, в котором мерцает огонь, вполне можно сделать более совершенным, под стать этому внутреннему свету.