Рецензия на повесть «Серхио»

Питерская романтика с итальянским акцентом

Эта изящная камерная повесть — «спектакль двух актеров», игра и «химия» двух персонажей: петербургской студентки филфака Вики и молодого итальянца Серхио, управляющего принадлежащим старшему брату ночным клубом и работающего в этом же клубе ещё и стриптизёром… По этому описанию может показаться, что автор предлагает некую «клубничку», однако это вовсе не так. Да, повесть про любовь — со стороны главгероини ещё и во многом юношески-незрелую. Но именно это и переводит историю из безыскусно-бытописательной в сложно-психологическую.

Обманчиво простой сюжет современной любовной истории несёт нюансы и подтексты, делающие его вовсе не столь уж примитивным. С первого взгляда кажется, что это просто художественно оформленное автобиографическое воспоминание — попытка запечатлеть «утраченное время» наиболее прямолинейным и незамысловатым способом. Но у внимательного читателя это ощущение скоро исчезнет. И дело даже не в том, что автобиографичность повести, по всей видимости, весьма относительна. Главное: становится очевидным, что автор явно не просто предаётся ностальгическим воспоминаниям, а более пытается высказать нечто важное.

Конечно, ГГ, которая после короткого разговора со случайным мужчиной на остановке едет к нему и отдаёт ему свою девственность, может показаться порядком легкомысленной и даже не очень умной. Но по мере раскрытия образа Вики читатель начинает осознавать неслучайность произошедшего с ней в начале. Причина тому — неизбывное одиночество героини. Приметы его даются как бы фоном к основному повествованию, но не оставляют сомнения в его глубине:

«Я сижу на бетонной полусфере рядом с автобусной остановкой. Есть удобная скамейка под навесом, но мне отвратительно находиться рядом с другими людьми. Они сгрудились, как голуби на проводе, погружённые в свои мысли. Каждому из них его собственные переживания намного важнее моих».

«Мне нравилось это ощущение, когда ты среди множества людей, но вроде бы наедине с собой и своими мыслями».

И таким образом то, что на поверхностный взгляд может показаться банальной интрижкой, приобретает черты экзистенциальной драмы. Вскоре читатель начинает понимать, почему экзотический красавец Серхио, кажущийся яркой тропической птицей, чудом залетевшей в слякотный холодный Петербург, становится для Вики смыслом жизни. Причём автор рассказывает это не прямо в лоб, а косвенно, достаточно искусно создавая полутона и задавая нужные настроения. Не знаю, насколько корректно такое сравнение, но у меня отдельные места повести вызвали ассоциацию с романом Андре Жида «Имморалист», основной метод которого — тоже конструирование полутонов и настроений через описание довольно несложных жизненный ситуаций. Разве что в повести Воротягиной почти отсутствует характерный для Жида налёт болезненности и извращенности.

А пристальное внимание автора к мелочам, тщательное и любовное их описание напоминает восточной художественный метод, например, японский неосенсуализм Кавабаты Ясунари:

«Тогда на вопрос о машине я могла сказать нечто вроде „зелёненькая“. Ну да, зелёный кабриолет бог-знает-какой-марки. И цвет такой интересный! Не как трава, а скорее, как крылышко темнокрылой стрекозы — глубокий тёмно-зелёный, с едва уловимым металлическим отливом».

Вот так это настроение и создаётся: по раскисшим зимним питерским улицам, на фоне обветшавших серых фасадов, летит на чудесной машине-«стрекозе» танцор Серхио в ярком макияже. А рядом с ним, словно зачарованная Ассоль — скромная девочка Вика.

Тут, конечно, у читателя сразу же возникает подозрение, что «сказка» эта никак не может закончиться хэппи-эндом, а начитанные в романтической прозе дамы начинают вспоминать распространённый в ней тип итальянских любовников-предателей, вроде Андзолето из «Консуэло» Жорж Санд. Однако и героиня прекрасно понимает опасность ситуации и идёт на риск совершенно осознанно:

«Ну а что ты, собственно, хотела? Раздвинула ноги перед первым встречным, и думаешь, что он тут же влюбится и будет с тобой всю жизнь? Он просто получил желаемое и уйдёт в закат. Смирись».

Очевидно, альтернативное серое существование для неё представляется куда более мрачным, чем вероятное предательство любимого. Но подождите — всё не так просто…

Тут следует отвлечься на пару слов о персонажах. Как уже упоминалось, их, по большому счёту, всего двое. Правда, есть ещё Марко, но он, при своей фактурности, исполняет лишь служебные функции — спутника героя, оттеняющего его, а в финале ещё и «чёрного вестника»… Что касается главного героя, то у меня опять возникла спорная ассоциация, которую автор вряд ли имела в виду, тем не менее, не могу ею не поделиться. Это Серхио Маркина, Профессор из культового криминального испанского телесериала «Бумажный дом» — хотя, казалось бы, где гениальный организатор «ограбления века», а где танцор-стриптизёр и управляющий ночным клубом… Но сходство есть, и дело даже не в том, что имя героя Воротягиной пишется на испанский, а не итальянский лад. Серхио сериала и повести схожи и драматическими обстоятельствами детства, и бунтарством, парадоксально сочетающимся с целеустремлённостью, и тем, что обоих воспитывали, направляли и во многом подавляли старшие братья. А главное: на обоих, при всей их внешней «крутости» и удачливости, лежит налёт трагизма…

На протяжении всей повести мы подсознательно ожидаем, что Серхио, наигравшись с питерской девчонкой, бессердечно покинет её — и, когда он исчезает, оставив ей лишь письмо, кажется, что так и случилось. Но в финале мы узнаем истину… Не стану спойлером лишать читателя ощущения резкого укола в самое сердце от этого открытия. Скажу лишь, что в этот момент сопереживание героине достигнет у вас апогея.

Именно это сопереживание делает повесть интересной не только для её очевидной целевой аудитории — женщин, но и для ценящих психологическую драму читателей-мужчин. Ибо образ Виктории — вне зависимости от степени его автобиографичности — достаточно многогранен и во многом пребывает как бы вне гендерных стереотипов. Ведь одиночество в толпе и стремление вырваться из опостылевшего жизненного круга присуще представителям обоих полов.

Стремление это бросает героиню в объятия Серхио, а к концу повести приводит в далёкую Африку, где поведанная Марком подлинная история Серхио вызывает у героини катарсис.

Структура повести вполне гармонирует с квазипростым сюжетом — в основном строго линейное развитие действия, подчёркнуто лапидарный, ясный и очень правильный слог. Правда, в начале есть некоторые упущения в хронологии: внутри основной линии неожиданно возникает парочка кратких флешбэков, несколько нарушая общее впечатление классической стройности. Мне кажется, они не слишком уместны.

Есть и странный повтор, когда о том, что Серхио остриг свои длинные волосы, рассказано дважды в разных местах. Понятно, и почему это произвело столь удручающее впечатление на героиню, и — в свете финала — что на самом деле это значило. Но давать дважды один эпизод в короткой повести явно не стоило.

Ещё немного странно выглядят несколько абсурдного содержания сны ГГ о Серхио. Ждёшь, что дальше они как-то «выстрелят», но, похоже, видения эти описаны лишь ради них самих.

Однако недостатки эти не портят общего впечатления цельности и гармоничности вещи, и не искажают восприятие её глубинного смысла.

Имею возможность, способности и желание написать за разумную плату рецензию на Ваше произведение.