Рецензия на повесть «24 часа»
Белоснежка за решёткой
Повесть можно критиковать, однако вряд ли тотальная критика будет справедливой, поскольку к литературному произведению нельзя подходить вне контекста. Прежде всего, не учитывая задачу, которую ставил перед собой автор. В данном случае он явно намеревался написать вещь определённого жанра — назовём это «криминальной сказкой». Причём для определённой целевой аудитории — поклонников современной любовной прозы, более не психологической, а эмоциональной. Потому, при всём несходстве антуража, в героине повести можно углядеть черты и Золушки, и Белоснежки, и других нежданно обретающих личное счастье сказочных девушек…
А если рассматривать «24 часа» с такого ракурса, мы увидим, что, в общем, это вполне оригинальный текст, способный захватить любителей несколько рискованной романтики, а все малореальные в смысле фактологическом и психологическом детали допустимо счесть не очень значимыми. Ведь читатель всё равно не станет на них зацикливаться, сосредоточившись на переживаниях героев.
Читательскому интересу способствует и форма повести — пусть и заимствованная у одноимённого американского шпионского сериала. У героев есть всего сутки на некое важное дело, речь идёт о жизни их и их близких или о других важных вещах. Впрочем, накал несколько снижается тем, что в итоге у героев оказывается в два раза больше времени, да и то их общение в комнате для свиданий происходит лишь в первой части, а последующие эпизоды далеко выходят за эти хронологические рамки. Можно было бы всё-таки выделить на действие строго 24 часа и, как в том же сериале, давать в тексте хронометраж, постоянно напоминая, сколько у героев остаётся времени. Это вызывало бы у читателя гораздо больше переживаний и напряжения. Но раз нет, то нет.
Итак, девушка Аня — дочь бывшего начальника зоны и племянница её нынешнего замначальника, просит своего дядюшку оформить её в подведомственном ему исправительном учреждении поварихой. Тот ожидаемо отказывается поместить дочь покойного брата в этот вертеп. Однако на обратном пути из колонии Аню похищают злодеи и доставляют обратно в зону — в комнату свиданий. Там девушка узнаёт, что некоему зеку подарили сутки в этой комнате с проституткой, однако исполнители решили прикарманить деньги на оплату услуг жрицы любви и схватили вместо этого первую попавшуюся девушку.
Тут читателя, даже мало разбирающегося в отечественной пенитенциарной системе, ковырнёт сомнение, что такое возможно в реальности. Но я в ответ снова укажу, что мы имеем дело с романтической сказкой. Так что идём дальше. Кличка одарённого проституткой зека Свист, «обычное» имя у него тоже есть:
«— Я Аня. А как Вас зовут?..
— Я — Славик…
— Вячеслав, получается. Красивое имя…
— Мама звала меня Славик или…
— Славушка?»
Как несложно догадаться, Аня прямо на месте и с первого взгляда влюбляется в Славушку на всю жизнь. Он в неё тоже — после того, как осознаёт, что перед ним не проститутка, а порядочная девушка.
Подождите обличать автора в неуместности подобного хода для произведения, носящего признаки криминально триллера. Прежде вспомните классику этого жанра, скажем, «Крёстного отца» Марио Пьюзо и то, что случилось там с наследником мафиозной империи Майклом Корлеоне, с первого же взгляда влюбившегося в прекрасную Аполлонию. На Сицилии это называется «удар града» и, очевидно, подобное случилось и с героями «24 часа».
Само собой, всё очень не просто, а весьма драматично.
Оказывается, «подарок» Свисту — это что-то вроде последнего ужина переговорённого. Он — подручный пахана зоны Звонаря, взял на себя вину за его серьёзный проступок против уголовных понятий и должен быть казнён. А сутки с женщиной — что-то вроде благодарности от Звонаря. И пошёл на это Славик не просто так, а потому что знает, что пахан — его отец. А тот сам этого не знает. В общем, вы поняли…
Аня, конечно, встаёт на защиту своей любви и, когда Звонарь является в комнату с револьвером, чтобы привести приговор в исполнение, открывает ему глаза на их с приговорённым родство. Потрясённый отец, разумеется, роняет оружие (которое Аня прибирает), и они с сыном бросаются друг другу в объятия… Опять же подождите указывать автору на нереалистичность подобной сцены — реализм тут и не нужен.
Зато нужен драматический пафос. И вот его более чем достаточно. Иногда, на мой вкус, с перебором, особенно в речах двух уголовников — старого и молодого. Потому что подобные тексты не только очень далеки о прямой речи обычных людей, но и совершенно не соответствуют жизненному бэкграунду героев:
«Мне обещали проститутку, которой должны были щедро заплатить за эти сутки. А притащили девочку-божий одуванчик, с зелеными глазами-изумрудами, с волосами, словно черный водопад, атласной кожей, которая пахнет васильками, и ангельским голоском она назвала меня Славушка… Меня, правую руку Пахана Звонаря, безжалостного хозяина этой зоны».
Трудно представить, чтобы с малолетства существовавший в уголовной среде мужчина, даже горячо и искренне влюблённый, произносил бы такие, например, тирады:
«Моя… свобода, не наступившая еще пока, так мне опостылеет, стоит мне увидеть девушку, которую мне кинули, как ужин в логово льва… Ты такая милая, нежная, теплая, от тебя веет ласкою, и прижаться бы… да нельзя».
В устах героини такое более допустимо, но всё равно столь велеречивые тексты уместны, скорее, в её внутреннем монологе. Всё-таки люди в жизни говорят гораздо проще, тем более, в стрессовой ситуации:
«Как убить? Чтобы померкли эти родные глаза? И похолодели губы? И не билось сердце?.. Как убить? Чтобы остыла кровь? И все мысли, чувства, желания, все это ушло куда-то… из человека? Как убить? Чтобы не было тебя? Как тебя не может быть? КАК ТЕБЯ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ?»
Впрочем, это можно, наверное, счесть стилизацией под романтическую прозу XIX века…
С диалогами имеется и некоторая композиционная проблема — их слишком много. Начало состоит из диалога, который содержит экспозицию, и это выглядит нормально — при том, что для хорошего исполнения подобного текста нужен достаточно высокий уровень литературного мастерства. Но дальше автор таким приёмом явно злоупотребляет, львиную долю повествования помещая в реплики героев. Для триллера, подразумевающего преобладание действия, это не очень хорошо — притупляет читательский интерес. А слишком обильная и подробная информация, да ещё «художественно» оформленная в монологе персонажа, подчас выглядит ненатурально:
«А потом понял, что и малолетке крыша нужна. У нас в этих местах тогда крупная ОПГ была, прибился к ним. Сначала так все было, по мелочи. Но я всегда был смекалистый, башковитый, исполнительный, да и обаянием Бог не обделил. Дослужился аж до казначея, к цифрам всегда лежала душа. А лет через десять, мне тогда исполнилось двадцать пять, всех замели, и главаря нашего, и участников, вплоть до шестерок. Ему вкатили ПЖ, кому так, по мелочи, я же всех сдать мог, помочь следствию. Мне даже шептали, что могут дать условный срок. Я отказался…»
Но вернёмся к сюжету.
Пахан благословляет парочку и даёт ей ещё сутки «на любовь», которыми герои пользуются по полной. Одновременно счастью молодых радуется и «кум» — дядя героини, который теперь перестал возражать против зачисления её в штат в качестве поварихи. Что и происходит: Аня, словно та самая Белоснежка среди гномов, готовит заключенным, особенно своему Славушке и его папе, всякие разносолы, что приводит тех в восторг.
Но по законам жанра драматизм должен усугубляться, и на Звонаря начинается наезд с воли — как раз под предлогом его излишней «мягкости» к отпрыску. По удивительному совпадению, осуществляет его «бывший» Ани — негодяй, изнасиловавший её, а потом подстроивший несчастный случай, чтобы она потеряла ребёнка, которым была беременна. Но главный антагонист всё-таки не он, а его отец. Который к тому же ещё и губернатор области…
Господа, ещё раз напоминаю: это сказка!
Хоть Вячеслав и получает в ходе конфликта серьёзное ранение, но всё заканчивается хэппи-эндом. Без лишних спойлеров, злодеи наказаны, а в финале повести Славушка через десять лет в четвёртый раз забирает Аню из родильного отделения колонии.
Всё это очень трогательно и, повторюсь, наверняка окажет нужное воздействие на ЦА. Хотя у меня предчувствие, что многим читательницам объём произведения покажется слишком маленьким. Из-за этого, в частности, создаётся впечатление, что события происходят уж очень ускоренными темпами. Отец не успел зайти в комнату, чтобы убить сына — и уже на коленях просит у него прощения. Только что категорически отказавшийся брать ГГ поварихой дядя резко меняет своё решение. Или вот Аня всего несколько часов спустя после встречи с суженым объявляет, что беременна…
Да ещё быстрые смещения фокала — он на Ане в первой части, на Вячеславе во второй, а в третьей скачет по всем основным персонажам — способны несколько запутать читателей.
Стиль вещи я должен похвалить — повесть читается легко и написана, в основном, чисто и грамотно в смысле и правописания, и стилистики. Есть, правда, кое-какие огрехи, впрочем, не слишком частые. К примеру, «он блюл свой авторитет». Или «я вижу в его правой руке взведенный дулом параллельно земле револьвер» — помимо того, что не стоит в данном случае употреблять слово «дуло», рискуя вызвать возмущение знатоков огнестрельного оружия, сама по себе фраза составлена… странно. А фраза «одной рукой он держит меня под попу, а другой прикрывает мой затылок», употребляемая при описании весьма острой ситуации, способна одним словом «попа» сильно сбить драматизм эпизода.
Еще часто имеет место заглавная буква в обращении «вы», что уместно только в официальных документах, и ни в коем случае не должно быть в художественном тексте. Но всё это уже мелкие придирки к в целом интересному тексту, который наверняка найдёт немало благодарных читателей.
Имею возможность, способности и желание написать за разумную плату рецензию на Ваше произведение.